Михаил Орлов - Александр Бондаренко

Глава шестая.

«ОГНИ ВРАГОВ, ИХ ЧУЖДОЕ ВЗЫВАНИЕ…»

И вновь — дневниковые записи прапорщика Дурново, картинки того самого времени:

«[6 июля] …Вечером мы получили известия, повергшие нас в уныние. Император, повидавшись с министром Барклаем, принял решение покинуть армию. Он отправился в путь ночью и увёз с собой князя Волконского. Мы получили приказ от его сиятельства отправиться в Великие Луки и ожидать новых распоряжений. Это поистине прискорбно. Что делать? Надо слушаться своего начальника…

[8 июля] Мы покинули армию. Прощайте, мои мечты о славе, о битвах, о чинах, орденах и т. д. — мы возвращаемся домой. Нас возглавляет полковник Селявин[90]. Мои товарищи по несчастью — Орлов, Сулима, Сазонов, Ватутин и Вешняков. По приказу князя мы отправились в Великие Луки…»{132}

Вот так вдруг Михаил Орлов оказался вне войны — причём в то самое время, когда на главном направлении начались бои. 9 июля, близ Могилёва, казаки полковника Сысоева вдребезги разбили французский 3-й конноегерский полк, взяв пленными 9 офицеров и 206 нижних чинов; 11 июля корпус генерала Раевского дрался у Салтановки и Дашковки; 12-го числа корпус генерала Остермана-Толстого опрокинул и погнал французский авангард у Островно; 13-го опять дрались у Островно, и в этом бою был убит первый в ту войну русский генерал — командир пехотной бригады генерал-майор Окулов. (Всего же в 1812 году будет убито или умрёт от ран 16 генералов, в 1813-м — 22, в 1814 году — 10.) Весь день 14 июля арьергард генерала Коновницына сдерживал авангард маршала Мюрата при селе Какувячине; 15-го арьергард 1-й Западной армии дрался при реке Лучессе; 16-го отряд генерал-майора графа Палена разбил при Агапоновщине авангард французской кавалерии…{133}

Ни дня не проходило спокойно. И в то же самое время Николай Дурново записывал в дневнике:

«[17 июля] Ничего не прояснилось в нашем положении. Мы остаёмся в Великих Луках в ожидании приказа князя Волконского, которого всё ещё нет. Мы предпочитаем, чтобы наша участь была бы решена побыстрее. Нет ничего более унылого, чем пребывать в неопределённости»{134}.

Однако на следующий день Михаил Орлов получил приказ возвращаться к армии. Притом почти все прочие офицеры, кроме остающихся с повозками, должны были следовать в Москву…

Русская армия отступала, отражая наседавших французов в ожесточённых ежедневных арьергардных боях, но избегая генерального сражения, гибельного для её разрозненных сил. Все попытки противника его навязать оказались бесплодными… Даже у Наполеона, всегда увлекавшегося своими прожектами, возникло ощущение, что почва начинает уходить из-под ног. Война, не похожая ни на одну из бывших ранее, грозила затянуться на неопределённый период. La Grande Armée всё дальше уходила от своих баз, от своей территории и, пропорционально увеличению этой дистанции, в ней падала дисциплина, происходило разложение сил, ещё недавно единой мощной волной вторгшихся на российские просторы.

Вот что написал в мемуарах один из ближайших к Наполеону людей — генерал граф Арман де Коленкур, в посольском особняке которого кавалергардские офицеры не так давно били зеркальные окна:

«Часть кавалерии уже изнемогала; артиллерия и пехота были очень истомлены; дороги были полны отставшими, которые разрушали и грабили всё. Было необходимо организовать наши тылы, выждать результата операций наших корпусов, оставшихся на Двине. Не сомневаясь более, что русская армия ускользнула от него и что в настоящий момент он не добьётся желанного сражения, император был чрезвычайно мрачен…

Как я уже сказал, наши кавалерия и артиллерия терпели большие лишения. Пало очень много лошадей. Многие лошади еле тащились, отстав от своих частей и блуждая в тылу, другие тащились за корпусами, для которых они были обузой, не приносящей никакой пользы. Пришлось побросать много артиллерийских зарядных ящиков и обозных телег. Не хватало трети лошадей; в строю оставалось никак не больше половины того числа лошадей, которые были налицо в начале кампании»{135}.

Французская армия шла навстречу краху, это уже понимали многие в её рядах, однако Наполеон всё ещё свято верил в дарованную ему свыше счастливую полководческую звезду…

22 июля (3 августа) русские 1-я и 2-я Западные армии объединились близ Смоленска, после чего начали наступать совместными силами в направлении Рудни — как раз в то время, когда Наполеон остановил свои войска для отдыха. Это был план, предложенный князем Багратионом — ударить на центр неприятельской армии. Пожалуй, Барклай де Толли тогда в первый и единственный раз «дал слабину»: военный совет, на котором присутствовали цесаревич Константин Павлович, генерал Ермолов, назначенный к тому времени начальником Главного штаба 1-й армии, и ещё несколько военачальников, горячо поддержал наступательные амбиции Багратиона, и Михаил Богданович подчинился мнению большинства.

Однако наступления не получилось — разве что 27 июля казаки корпуса генерала от кавалерии Платова разгромили при Молевом Болоте французскую кавалерийскую дивизию.

«Из-за опасения обходного манёвра со стороны неприятеля и ввиду отсутствия точных сведений о состоянии его сил наступление российских армий в течение 29 июля (10 авг.) — 2 (14) августа превратилось в марши и контрмарши в треугольнике Смоленск — Рудня — Поречье, что пагубно сказалось на моральном состоянии войск…»{136}

А где же в это время был опытный разведчик поручик Михаил Орлов? Как мы уже сказали, в канун наступления он пребывал в прекрасном городе Великие Луки, главной достопримечательностью которого был и остаётся огромный вал старинной земляной крепости, стоящей над изгибом тихой реки Ловать… Потом на перекладных лошадях добирался из Лук до Смоленска, до которого было порядка трёхсот вёрст. А потому и отсутствовали «точные сведения», что в достаточно напряжённое время такие люди, как Михаил, могли пребывать в бездействии, в удалении от Главной квартиры…

К армии Орлов возвратился к исходу июля.

4 и 5 августа французы штурмовали Смоленск — город, окружённый старинными крепостными стенами, но взять его не смогли. Орлов, как следует из его формуляра, участвовал в этом сражении.

А вот как описывают дело при Смоленске историки:

«Несмотря на превосходство сил неприятеля, наши войска в первый день не дали шагу двинуться армии Наполеона, и только к вечеру уступили ей предместья Смоленска, укрывшись за городские стены. На следующий день битва возобновилась ещё с большим ожесточением… С раннего утра до поздней ночи рвались французы на городские стены; тысячи ядер летели в город со всех сторон… Гром канонады, взрывы бомб, перекаты ружейного огня, треск разрушающихся домов, звуки барабанов, командные крики, вопли неповинных жителей, спасающихся бегством, зарево пожара, охватившего половину города, — вот та ужасная картина Смоленска в ночь на 6 августа!.. Потери войск, как наших, так и французских, были громадны. Город представлял уже одни развалины; но, несмотря на то, штурм его геройски отбит Дохтуровым, на которого выпала честь этой защиты… К ночи канонада затихла, и французские колонны отошли от стен Смоленска…»{137}