Спецпохороны в полночь: Записки 'печальных дел мастера' - Лев Наумович Качер

полной правде о беспримерном подвиге защитников Брестской крепости. Вообразить сложно, сколько это стоило ему нервов! Через сколько кабинетов прошел, доказывая свое! Какую огромную почту перелопатил наедине с собственной совестью!

Среди Героев Советского Союза, получивших это звание после смирновских раскопок и публикаций был и Григорий Сергеевич Матевосян. И случилось так, что Г. С. Матевосян "не оправдал доверия" местных высоких властей. Тем показалось, что его завидная дача — результат каких-то махинаций, связанных с работой на золотых приисках… Его исключили из партии, лишили звания Героя Советского Союза…

Все это он, невысокий, плотный, темпераментный армянин, рассказал мне за те два часа, что мы ехали с ним за гробом Сергея Сергеевича Смирнова.

Я не судья Г. С. Матевосяну. Я знаю только одно — болезни Сергея Сергеевича и его смерти способствовала история с бывшим самоотверженным героем Брестской крепости.

— Я приехал к Сергею Сергеевичу как к отцу, — убеждал меня надтреснутым голосом растерянный, расстроенный, готовый рыдать в голос Матевосян. — Я попросил его: "Защити от клеветы! У них, наших правоведов, нет никаких доказательств моей вины! Это произвол".

Не вынимая изо рта свою смертельно опасную трубку, Сергей Сергеевич, уже навсегда прикованный к постели, сказал ему:

— Не волнуйся. Постараюсь защитить.

И написал просьбу-жалобу самому Леониду Ильичу.

Результат? Представленный было к более высокой награде за свою сверхсамоотверженную деятельность по спасению чести и достоинства брестских солдат и офицеров, он эту награду не получил… И похороны С. С. Смирнова проходили без внушительного "прилива" высокого начальства… Хотя и очень торжественно, а более всего — сердечно. Хоронили его в основном те бесстрашные люди, ради которых он и воссоздавал картины боев за Брестскую крепость, ради которых "воевал" в высоких инстанциях за истину без прикрас и официального глянца. Не стесняясь, эти посеребренные сединами, многожды награжденные защитники родной страны плакали горько и обездоленно… Плакал и Г. С. Матевосян… Плакала медсестра, та самая, что перевязывала раны брестским мужественным страстотерпцам, а другим, мертвым, замершим в последнем броске на врага, закрывала глаза…

Конечно же, я в значительной степени скептик. Слишком большая жизнь прожита, всякого насмотрелся! И сам, повторюсь, в ангелах не числюсь. И слишком, слишком часто бываю на наших кладбищах, "свой человек", старожил, можно сказать. Раздражаюсь, но в меру, если вижу неухоженную могилу знакомого человека… Удивляюсь, если обнаруживаю, что едва на свежем холмике увяли цветы — и нет уже заботливой руки, чтобы все убрать, облагородить место…

Мой собственный брат, физик, приехавший недавно из Днепропетровска, заставил меня очнуться от привычки все принимать таким, какое оно есть. Для него, коренного провинциала, теоретика, книжника, — Москва — это прежде всего кладезь мудрости, воплощенной и в надгробиях. Именно так. Он любит бродить и по московским музеям, и по выставкам, и по улицам, и по кладбищам.

— Что происходит? — возмущается он с юношеским пылом. — На могилу к заурядному певцу экскурсии водят? Охи, вздохи, заламывание рук… Я против почитания певцов? Ни в коем случае! Но я против несправедливости, основанной на невежестве! Здесь же рядом с певцом, на этом же кладбище лежат люди, перевернувшие мир, науку! Они создали великие теории! Ими гордится весь мир! Но к их могилам "заросла народная тропа"… Что за время, что за нравы! "Ах, актер! Ах, актриса!" — и полный балдеж. И ноль внимания на заброшенные, вроде, ничейные могилы, воистину великих, величавых умов, чести и славы Отечества.

И как же могила Сергея Сергеевича Смирнова? Свежие цветы не исчезают и поныне…

Как оказалось спустя всего четыре месяца после кончины С. С. Смирнова, место первого секретаря правления Московской писательской организации, которое он занимал — не столько почетное и высокое, сколько опасное, роковое, "прокаженное". Так стали поговаривать в писательских кругах.

Судите сами — на смену С. С. Смирнову пришел поэт, красавец и силач Михаил Луконин… Казалось, уж этому гиганту сносу не будет. Но прошли буквально первые месяц-другой и — неправдоподобное известие — у Михаила Луконина тоже рак… Вскоре Дом литераторов вновь оделся в траур… К гробу из свежеструганных досок, задрапированных красным, потянулась очередь из близких и почитателей… Писатели Москвы почти "подряд" хоронили двух первых секретарей своей организации…

Но жизнь рано или поздно берет свое. И вот уже пошли летать шепотки: "Кто же теперь рискнет сесть на это роковое место?" В самом деле, кто? Многие сомневались, что желающий отыщется, тем более в ближайшее время. И ошиблись… Высокую должность "рискнул" занять литературовед и критик Феликс Кузнецов… Он благополучно "правил" делами и судьбами целых десять лет. Единственное, что ему не удалось, — уйти с этого места с почетом. Ему, как-то вдруг и, считаю, с неоправданной злобой припомнили речи в Честь Гришина и прочих партприспособленцев. Хотя кто же из тех же критикующих сумел бы в застой отвертеться от славословия в адрес вышестоящих и при этом получать для своей организации, для тех же озабоченных будничными проблемами писателей, поблажки, средства и т. п.? "Система" требовала изворотливости, подминала под себя, а иначе — иди, гуляй, Вася…

Слишком уж мы умудряемся быть нетерпимыми к другим, но себя щадим, нежим в лучах всяческих оправданий. Хотя и дураку, и уже давно, было ясно — "высокое" место при командно-административных взаимоотношениях уж непременно роковое: либо обломает тебя, как липку, либо отшвырнет вместе с твоими амбициями туда, в канаву безвестности и всяческой усредненности.

Но самое-то справедливое всех нас ждет впереди, за поворотом… В этой жизни ты можешь сколько угодно пыжиться, надуваться, чваниться, разыгрывать из себя нечто, ни с чем не сравнимое, а пришел час — нет тебя среди живых, и природа восстанавливает истину. Каким путем? А очень даже простым — безвестностью. Фальшивые заслуги, пусть даже и увенчанные солидным каменным надгробием, у мимоидущих если и вызывают какой-то интерес, то только со знаком удивления: "Надо же, какой камень!"

Сейчас век "зуботычин". Многие писатели "распоясались" и пошли стенка на стенку, где каждый пытается доказать собственную святость и порочность своего "врага". Не жалеют ни сил, ни нервов, ни здравого смысла… После одного из пленумов, на котором гремел гром и молнии сверкали, и от ненависти противники вряд ли видели друг друга, — сразу два покойника. Ведь в схватку вступают, как правило, люди немолодые, обремененные болезнями… И хотя в бумажке причиной смерти указано — "сердце", я бы