Красно Солнышко - Александр Авраменко

Брячислав, не понимая, посмотрел на обоих, потом на стоящую перед ним гибкую фигурку в грубом хитоне, с огромными, блестящими в свете факелов глазами, идеальными чертами лица и светлыми для гречанки волосами.

– Что за…

Жрец перестал смеяться и ответил:

– Эпика это, старший князь. Та самая, с которой брат твой в Лондиниуме утешался. Дочка князя ромейского. Видно, полюбился ей Гостомысл, коли бросила всё да на борт пробралась и спряталась. Где нашли?

– С ромейской каторги спрыгнула. Только что. Отошла нужду справить. Мы мешать не стали. Дело такое… А как закончила, тогда и скрутили.

Жрец кивнул, потом серьёзно, как никогда, взглянул на Брячислава:

– Что скажешь, княже?

Тот скривился, как от зубной боли:

– Пусть брат решает.

Лицо Гостомысла было непроницаемым. Наконец заговорил:

– Ты же сам говорил, Путята…

– Я чужую смелость уважаю. А девица доказала, что храбростью не обижена.

– У меня лада в Арконе осталась.

– Возьми второй женой.

– Твою ж… – Гостомысл вновь скривился, потом его лицо разгладилось. – Пусть с нами пока будет. Вернусь – видно станет. Коли тяжела – так тому и быть. Будет водимой супругой, но младшей. Нет – верну назад с первым же караваном в родные края.

– Как знаешь.

Все засобирались, благо караульные уже ушли обратно на берег. Наступающий день обещал быть тяжёлым… Брячислав подошёл к своей лежанке, сгрёб рукой меха, буркнул:

– Остальное завтра заберу.

– Ты куда, брат?!

Но тот махнул рукой, шагнул к выходу из клети. На пороге обернулся:

– Баня ещё теплая…

Глава 11

Ладью на Аркону провожали немногие. Все были заняты делами, вдруг навалившимися неимоверной горой: люди выгружали корабли, сваливая грузы прямо на землю, лишь бы до них не добралась морская вода. Конопатили по новой бочки, чуть поодаль, прямо на берегу устроили козлы, где распускали, непрестанно меняясь, стволы бронзовых сосен на доски. Горели костры, на которых грелась в больших котлах смола, вскрикивали предсмертно время от времени олени, которых торопливо забивали, и, выпотрошив и порезав на куски, укладывали мясо слоями, чередуя с солью, в большие туеса. Работали все не покладая рук, – весть о переселении восприняли с восторгом, благо те, кто ходил на разведку новых земель, уже успели поведать остальным настоящие чудеса. Да и новые места посмотреть хотелось – здесь уже окружающий пейзаж всем успел намозолить глаза.

Лодья скользнула к выходу из бухты, подняла паруса. В трюмах – провиант, вода, меха. Ещё немногое золото, что взяли по пути к Зелёной земле, да казна Лондиниума, вычищенная Гостомыслом. На берегу застыла фигурка гречанки Эпики, заливающейся слезами, – её любимый, проведя с ней всего лишь две ночи, вновь покидал девушку. Впрочем, долго стоять без дела ей не дали. Путята рявкнул, и она поспешила на кухню, помогать поварам. Те пекли хлеб из свежесмолотой муки. Анкана уже давно хлопотала там, вымазавшись по самую макушку. Иннуитка восприняла появление ещё одной женщины в лагере очень хорошо, обрадовавшись подруге, только жалела, что не может с ней разговаривать. Гречанка же, увидев переваливавшуюся, словно уточка, молодую женщину, была удивлена до глубины души и отнеслась к той как к ровне, без превосходства и надменности.

– Княже! Дозорные знак подают!

Брячислав взглянул туда, куда показывал гонец. Верно, к городку приближается одна лодочка иннуитов. Князь скрестил руки над головой, подавая разрешительный знак. Вскоре каяк скользнул внутрь бухты, из него вылез переговорщик, бывший и в первый раз. Несмело подошёл, заинтересованно разглядывая копошащихся воинов. Поклонился. Князь ответил. Чудинец сел прямо на песок, достал из-за пояса шкуру. Покопавшись в небольшой круглой сумочке, выудил уголёк. Брячислав заинтересованно смотрел. Старик начал рисовать. Несколькими штрихами изобразил нож. Чтобы увериться, что его поняли правильно, показал на пояс князя, где в чехле висел такой же. Потом появились фигурки в хорошо знакомых кухлянках.

– Рабов, что ли, предлагает? – произнёс кто-то, прошагавший мимо с длинным бревном на спине, бросив мельком взгляд на художества старика.

А тот, изобразив пять фигурок, показал на нож и сделал движение, словно берёт. Затем показал на рисунок, но на этот раз отталкивал от себя.

– И зачем нам лишние люди?

Старик, поняв по интонации, что князю его предложение не по нраву, заволновался, что-то заговорил торопливо. Потом быстро дорисовал ещё столько же. Десять… Брячислав хотел уже было уйти, как вспомнил об Анкане. Она вроде как уже что-то пыталась говорить? Повернулся к одному из отроков, стоящему неподалёку:

– Славову жёнку покличь.

Парнишка умчался. Вскоре та появилась, спеша к грозному владыке великанов. Поклонилась, как это делали остальные. Старик, увидев женщину, расцвёл, вновь забормотал на своём наречии. Ткнул в неё пальцем, потом в рисунок и опять указал на нож. Славянин сообразил:

– Он что, женщин предлагает на ножи менять?

Иннуитка кивнула. Потом, послушав немного, выразила мысль:

– Менять. Десять – один нож. Железный. Хочет. Много хочет.

Князь усмехнулся – ушлый народец! Девок у них сейчас переизбыток. Мужиков-то… того… Что такое железо – в деле видели. Сообразили, что раз чужаки-пришельцы – одни воины, ласки им хочется. Вот и желают одновременно и от лишних девок избавиться, и инструмент получить хороший. Насчёт оружия старик не заикался даже.

– Скажи ему – согласны мы. Пусть везёт. Но скоро. Мы через пять дён уходим отсюда. Они одни остаются.

Анкана кивнула, что поняла. Быстро произнесла фразу. Старик взволновался, переспросил, молодая женщина повторила. Тот снова забулькал, затараторил. Она перевела:

– Далеко. Мало привезут. Не успеют.

– Пусть везут сколько успеют. Коли будут на тебя похожи, всех заберём. – Улыбнулся ей, погладил своей ручищей по голове. Та расцвела – старший похвалил! – Лети, пичужка. – Ласково подтолкнул к кухне.

Она убежала. Старик быстро свернул свою шкурку, поклонился, заторопился к лодочке. В два взмаха выгнал её чуть ли не на середину бухты, затем налёг что было сил. Несколько мгновений – уже в море. Дозорные машут – уходит гость.

А что такого? Девчонки у них ладные. Гостомысл правильно сказал – из Арконы много девиц не привезут. Родовичи неведомо куда не отпустят. С поселенцами кто приедет – так либо замужние, либо дети ещё. Может, двадцать, может, тридцать будет невест. Вряд ли больше. А у него – двести с лишком человек! Блуда не будет, нет такого на славянской земле. Но тяжело холостякам на чужое счастье смотреть. Вон, Славова супруга когда по двору идёт, так все взгляды в неё утыкаются. Чего греха таить, и сам, бывало, завидовал юноше. Теперь вот Гостомысл… Гречанка хороша! На диво красива. Ладу младшего брата старший хорошо знал. Один из арконских купчин её папаша. На торжище у него пять лавок. Ткани, мёды, кузнечные поделки. Богатый купец. Только нутро у него гнилое. Нахватался у пришлых людей всякого. Воротил нос от братьев в сторону. Просил Гостомысл честь по чести в супруги красу Дубравушку. Да отказал отец. Сказал, мол, ты воин. Голову сложишь, а кто мне помогать в торговле будет? Да и дочку вдовой оставлять не хочу. Вот приходи через год, глянем, кто ты есть. Тогда и порешим, быть свадебке или нет… А весной братья в поход пошли… Эх, может, и повезёт, сможет взять за себя девку брат. Ну, коли не получится – один не останется… Сейчас главное – на новых землях устроиться. Перезимовать да город поставить. И ещё – сколько народу жрецы пришлют. Хорошо бы сотни две-три. Не менее. И умельцев бы – кузнецов, рудознатцев…