Однажды в России - Константин Столяров

Неприятности на этом не кончились. Добытая информация о гражданине Вороновском В. А. повергла в уныние обоих следователей - ни в архивных документах, ни в агентурных материалах этот человек вообще не упоминался. Пенсионерка Жеведь, которой среди других предъявили и фотографию Вороновского, его не опознала. А Тартаковская, как назло, развлекалась где-то на Рижском взморье, не оставив сестре адреса, и не появилась на похоронах Баронова.

Сколько ни ломал голову Судаков, прогуливаясь по кабинету, как ни напрягал извилины, упираясь лбом в костяшку большого пальца то правой, то левой руки, к Вороновскому было не подступиться. Раз старуха Жеведь не опознала его на паспортной фотографии всего лишь двухлетней давности, значит, в квартире Тартаковской он не был и, по всей видимости, посылал туда своих гавриков. Кто они?.. Неизвестно. Новопреставленный раб Божий Савелий едва ли знал гавриков, иначе назвал бы их в порядке прощальной любезности. Так, так... Вызывать Вороновского на Каляева, б, и допрашивать на авось нельзя, это может погубить расследование в зародыше. Как же быть?.. С какого боку подбираться к Вороновскому, чтобы взять на абордаж и доказательно припечатать на обе лопатки? По всей видимости, Вороновский за здорово живешь не сдастся, тертый калач. Ведь не зря же такой бронтозавр, как Баронов, предостерегал насчет сбережения зубов... Где найти следы и улики?

Решение пришло внезапно. Как все гениальное, оно было проще простого, а подсказал его подполковник Малоешко. За обедом в столовой они втроем, как водится, на все лады обсуждали шаловливые проделки Эдит, а в самом конце, за компотом из некондиционной черешни с булочкой-калорийкой, исчерпав обезьянью тему, Затуловский заговорил о сбое в, казалось бы, чрезвычайно перспективном расследовании. Судаков разделил озабоченность молодого соратника и тоже посетовал на безвыходность сложившегося положения. Вот он, преступник, рядышком, а как возьмешь? Не журитесь, хлопцы, подбодрил Малоешко и дал дельный совет: исподволь присматривайтесь к окружению фигуранта, выявляйте слабое звено и тогда, семь раз примерившись, ломом расклинивайте цепь.

24. ПИСЬМА ИЗ УВАРОВА

Во Дворце бракосочетаний, где Лена и Сергей заполнили форменный бланк заявления о вступлении в брак, неожиданно выяснилось, что все подобные процедуры по минутам расписаны на два с лишним месяца вперед. Август их не устраивал, и они назначили дату свадьбы на пятницу, 7 сентября 1979 года.

Следующим шагом Сергея стал неизбежный визит к матери. Пусть их отношения, мягко говоря, оставляют желать лучшего, мать есть мать, никуда от этого не денешься. Он по телефону сообщил ей о намерении жениться и в субботу вместе с Леной пришел на обед в толстовский дом, предчувствуя, что, фигурально выражаясь, с его мамочкой каши не сваришь. Так оно и вышло - за столом Наталья Николаевна позволяла себе свысока подшучивать над будущей невесткой и настолько распоясалась, что даже подкаблучник Боголепов и тот пытался остановить поток ее бестактностей. Лена не дрогнула, а после тошнотворного обеда, уже на улице, сдержанно попросила Сергея впредь не звать ее туда, где ей не рады.

Два дня спустя Наталья Николаевна позвонила Сергею на работу и потребовала, чтобы он вечером явился к ней.

- Ты что, рехнулся? - заговорила она на повышенных тонах, как только Сергей переступил порог. - Всерьез решил взять в жены тамбовскую авантюристку?!

- Что ты имеешь против Лены?

- Он еще спрашивает! - разъярилась Наталья Николаевна, обращаясь к Боголепову, испуганно уткнувшемуся в книгу. - Эта проститутка считает, что дело в шляпе, но я вырву у ней ядовитые зубы! Ах, мерзавка!

- Не смей обзывать Лену! - твердо сказал Сергей.

- Феликс, ты слышишь, меня оскорбляют! - завопила посиневшая от негодования Наталья Николаевна. - Эта наглая тварь прикинулась овечкой, залезла к нему в кровать и крутит им, как ей заблагорассудится!.. Ты что, не соображаешь, что она заполучит ленинградскую прописку с комнатой, а потом выставит тебя за дверь и начнет водить туда мужиков? Кошмар! Если ты сегодня же не пошлешь ее куда Макар телят не гонял, то я поеду к ней в институт, выведу ее на чистую воду!

- Ноги моей больше не будет в вашем доме! - крикнул Сергей, направляясь к двери. - Сюсюкайтесь друг с другом хоть до умопомрачения, а Лену и меня оставьте в покое!

- Неблагодарная свинья! - зашлась в крике Наталья Николаевна. - Я тебя вырастила, а ты, негодяй, плюнул мне в...

- Наташенька, голубушка! - воскликнул Боголепов. - Тебе нельзя волноваться.

- Феликс, разве можно с олимпийским спокойствием смотреть, как гибнет мой сын?!

- Наташенька, прими валерьянку и постарайся не думать о Сергее, уговаривал ее Боголепов. - Отвлекись. Посмотри, что я нашел у Рабиндраната Тагора о кредите. Прочесть тебе?

- Феликс, иди ты вместе с твоим Рабиндранатом!..

Сергей с досадой хлопнул дверью и с тех пор не показывался на улице Рубинштейна.

В июне Лена появлялась у Сергея, на Красной улице, не чаще раза в неделю, только после сдачи очередного экзамена, а когда летняя сессия наконец осталась позади, они вдвоем съездили во Всеволожскую и договорились с бабушкой Зинаидой Афанасьевной о свадебном застолье под ее крышей. Бабушка расчувствовалась, с иконой в руках благословила их и, поманив Лену пальцем, надолго уединилась с ней. О чем они шептались, Сергей так и не узнал, да, признаться, особенно не стремился узнавать - ему было достаточно видеть счастливое лицо невесты, нашедшей во Всеволожской то, чем ее обделили в толстовском доме.

После памятного возвращения из Пскова Лена ни разу не справлялась у Сергея о Вороновском. А вечером, накануне отъезда к родителям, в Уварове, вдруг спросила:

- Ты позовешь на свадьбу Вороновского?

- Не знаю... Как-то не думал об этом.

- Сережка, я чувствую, что тебя он крепко-накрепко привязал к себе, - с нескрываемой тревогой произнесла Лена. - Мне страшно за тебя!

- Глупости! - отмахнулся Сергей. - Больше двух месяцев я его в глаза не видел.

- Нет, сердце меня не обманывает... Ведь, рассказывая нам притчу о Патермуфии, Вороновский говорил о себе!

- Оставь ты его в покое, - взмолился Сергей.

- Если я не права, объясни мне, откуда у него столько денег? Ведь твой Вороновский нашпигован ими!

- Виктор Александрович - состоятельный человек с вполне легальными источниками дохода, - пустился врать Сергей. - У него крупные сбережения, доставшиеся ему от родителей.

- Нет, он - Патермуфии! - настаивала Лена.

- А если даже так! Тебе-то какое дело?

- Сережка, мне безразлично, что будет с Вороновским. Но ты... Я чуть с ума не сошла, когда услышала, что ты его любимый ученик!.. Чему он тебя научил?

И тут нелегкая дернула Сергея рассказать Лене историю покупки "волги" у Пузана. Он искусно подражал интонациям Вороновского, ловко пародировал жесты и словечки Пузана, в красках живописал воображаемую сцену объяснения Пузана с Пузанихой, но Лена настолько оторопела, что слушала с пятого на десятое.

- Что ты молчишь? - настороженно спросил Сергей, завершив рассказ.

- Что я должна сказать? - через силу выговорила Лена.

- Как ты не понимаешь, что они не люди, а спекулянты, мразь, отребье? Уверяю тебя, что мы с Виктором Александровичем, облапошивая эту дрянь, получили не только деньги, но и упоительное ощущение торжества над поверженной алчностью! - Сергей взял ее за плечи. - О чем задумалась?

Лена промолчала.

Она не пыталась читать ему мораль, не уехала в общежитие, а осталась у Сергея, но выглядела пришибленной и, уклоняясь от разговоров, отвечала невпопад.

Утром он отвез Лену на вокзал, посадил в поезд и, целуя на прощанье, ощутил только прохладу сжатых губ.

Две недели спустя он получил письмо без обращения и без обратного адреса.

"Несколько дней я не могла собраться с мыслями. То, что на меня обрушилось, было настолько диким, что все перевернулось в моей голове, - такая пилюля мне не под силу.

Теперь в душе не осталось ничего, кроме отчаяния, а по отношению к тебе только недоумение: кого же я любила?

Впрочем, тот, кого я любила, мне хорошо известен, но, к сожалению, это не реальный человек, а всего лишь моя выдумка, плод воображения.

Я могу быть счастлива только с человеком, который не способен на подлости. К тебе это не имеет отношения, ты - другой. Ты с замиранием сердца слушаешь только своего ментора Вороновского, с чем тебя и поздравляю. Пройдет совсем немного времени, и вас будет невозможно отличить друг от друга. Да и сейчас, судя по твоим хвастливым рассказам, у тебя получается неплохо, не намного хуже, чем у твоего хозяина. Правда?

Но я не питаю к тебе зла. Ведь я сама виновата в своей ошибке. Совсем как у твоего любимого Блока:

"Что же делать, если обманула та мечта, как всякая мечта, и что жизнь безжалостно хлестнула грубою веревкою кнута..."

Прощайте, Сергей Константинович, мой несостоявшийся герой! Жаль только, поздно я поняла, что нельзя было смотреть на тебя серьезно. Для этого ты очень уж мелкий и жалкий".