Государство и революции - Валерий Шамбаров

Да и само государство не оставалось в стороне от этой кампании. Уже в ноябре 1917 г. Ленин разрабатывает декрет о реквизициях - организованных грабежах, определяет круг квартир, подлежащих налетам. Разрабатываются и нормативы, вплоть до того, сколько пар нижнего белья оставлять владельцу. А параллельно с реквизициями предписывалось и уплотнение - жильцов двух "богатых" квартир сгонять в одну. И вовсе не из-за того, что осенью 17-го квартирный вопрос в России стоял на первом плане. "Буржуев" требовалось утеснить в самом прямом смысле, чтобы почувствовали на себе руку нового "хозяина". А, кроме того, и на свою опору, городскую чернь, влияние усилить. Повязать ее грабежами чужого, сделать своими соучастниками. Дать почувствовать сладость превосходства над культурными слоями. А за невозможностью выполнения демагогических большевистских обещаний мира, порядка и изобилия, подкормить часть "электората" хоть какими-то реальными выгодами - переселением в богатую квартиру, возможностью поизмываться над ближним, пограбить "награбленное". Ведь проблем разрушенного снабжения реквизиции, разумеется, решить не могли, но при их проведении неплохо наживались те же матросики и вернее служили режиму. Например, если требовалось расстрелять демонстрацию в поддержку Учредительного Собрания.

В сознание внедрялось примерно такое же отношение к недочеловекам-"буржуям", как потом к иудеям в нацистской Германии. Так, декретом от 20. 12. 17 г. им предписывалось под страхом тюрьмы носить при себе соответствующие справки из домкомов. И тут же оговаривалось, кого считать "буржуями" - в данный круг входят не только владельцы недвижимости и денежных сумм свыше 1 тыс. руб., а все служащие государственных, частных и общественных учреждений. В феврале 18-го ценз "буржуя" был снижен до 500 руб. К этому же времени относятся попытки введения всеобщей трудовой повинности. Как мы видели, в идеале она должна была распространиться на все население, но всех подмять пока была кишка тонка, и поначалу ее наложили на тех же "буржуев". Каждому из них предписывалось носить при себе рабочую книжку под страхом кары "по законам военного времени". Началось и создание "трудовых батальонов". По указанию Ленина "в эти батальоны должны быть включены все работоспособные члены буржуазного класса, мужчины и женщины, под надзором красногвардейцев. Сопротивляющихся - расстреливать".

Ну а против всех попыток сопротивления и недовольства большевизм сразу же после прихода к власти развязал террор. В декабре была создана пресловутая ВЧК, а постановлением Совнаркома от 19. 12. 17 г. выведена из-под всякого юридического контроля. Правда, в условиях многопартийности такого разгула, как позже, ЧК позволить себе еще не могла, и расстрелы были немногочисленными, как бы исподтишка. Но уже в феврале 18-го под предлогом германского наступления тормоза начали сниматься, и декрет "Социалистическое отечество в опасности" провозглашал: "Неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления".

А на местах, в провинции, где все можно было свалить на борьбу с классовым врагом, большевистский террор с самого начала принял массовые и жуткие формы. Наверное, даже сейчас, когда до широкого круга граждан стала доходить правда тех лет, мы не можем представить и малой доли кошмаров тогдашней действительности. Чему, кстати, немало способствуют нагроможденные за 70 лет советские пропагандистские штампы о "святом" и романтическом времени, где действуют героические идейные комиссары, светлые душой "бумбараши", искренние бескорыстные матросы и чекисты с "горячим сердцем и чистыми руками". На самом же деле революция после внешнего разрушения государственных структур повела к явлениям и внутреннего порядка - разрушению моральных и нравственных устоев самого человеческого бытия. Уже не только выпустила преступников из-за решеток каторг и тюрем, а взломала и все психологические "решетки" запретов в душе человека, "выпустив на волю" преступника, порой таящегося в обычном, среднем гражданине, но прочно обузданного в его повседневной жизни.

Давно известно, скажем, что в душе каждого от природы заложен сильный психологический барьер против убийства себе подобного. И для примера приведу реальный случай, имевший место в 1980 г. Советское командование решило испытать в боевых условиях Афганистана самые совершенные по тому времени образцы авиационной техники, и туда был направлен отряд из нескольких новейших машин, в том числе и знаменитых сейчас Су-25. И в первый же день после перебазирования поступила заявка на нанесение авиаудара по большому каравану моджахедов, шедшему со стороны Пакистана. Афганцы этих самолетов ни разу не видели, приняли за американские, залетевшие из-за рубежа, поэтому даже не рассредоточились, и удар был нанесен "в упор", на бреющем полете, по компактной колонне людей и лошадей. Так вот, двум опытнейшим летчикам-испытателям, офицерам далеко не робкого десятка, не раз смотревшим в глаза собственной смерти и терявшим на опасной работе товарищей, после этого стало плохо. Вернувшись на базу, они не сразу смогли выбраться из кабин, а командир отряда генерал Алферов сумел добиться от них внятного доклада лишь после того, как влил в каждого по стакану коньяка.

Хорошо известны и резкие всплески преступности после каждой войны - не только за счет того, что многие их участники оказывались потом выбиты из привычной жизненной колеи и отыскивают средства к существованию. Это объясняется и тем, что естественный психологический барьер "не убий" у фронтовиков бывает уже ослаблен. Но во внешних войнах он все же сохраняется - тут противник говорит на другом языке, одет в другую форму, у него другие традиции, стереотипы поведения, менталитет. Да и убийство врага не является здесь сверхзадачей - скорее, речь идет о том, чтобы обезвредить противника, отвести опасность от "своих" или наказать за прошлый ущерб, а убить при этом какое-то количество неприятелей - лишь "необходимое зло".

В гражданских же войнах происходит девальвация жизни представителей собственного народа, поэтому они, как правило, становятся куда более жестокими и кровопролитными, чем внешние. И касается это не только России. Еще в глубокой древности гражданские войны в Китае уносили по три четверти населения. Можно вспомнить гражданские войны Рима с казнями всех пленных и проскрипционными списками, резню религиозных войн во Франции, Англии, Германии. Или американскую войну Севера с Югом, где США потеряли больше людей, чем во всех последующих войнах по сей день вместе взятых.

Ну а особенностью России, стало то, что коммунисты утверждали свою власть именно на разрушении и отрицании всех прежних устоев морали. Уже ослабленных войной и расшатанных хаосом революций. И как отмечалось, изначальной опорой Ленина становились те, у которых эти устои уже были в достаточной степени порушены - уголовники, дезертиры, ради собственной шкурной безопасности научившиеся убивать своих офицеров, матросня, тоже переступившая "порог крови" и вошедшая во вкус жестокости. А с помощью классовой теории в этот сатанинский круг вовлекались новые совращенные ведь "буржуи" официально признавались недочеловеками, а стало быть, и убийство их оказывалось как бы уже и не убийством.