Пастырь из спецназа - Михаил Серегин

– Вы, батюшка, своим делом занимайтесь, – негромко сказал он. – А я буду своим… Ваш проект у меня на руках, ваши пожелания я зафиксировал, больше ничего не надо…

– Как так? – удивлялся священник. – А если несостыковки какие будут?

– Какие именно? – попросил уточнить прораб.

– Ну… досок нужных не будет, кафеля не хватит или замер неправильный вышел?

– С какой такой стати? – не понял прораб. – Я все промерил, можете самолично пересчитать; кафель и доски придут строго по спецификации… Какие могут быть накладки?

Священник махнул рукой и отстал. Нерусский был какой-то прораб, даже зло взяло!

Но, конечно же, суета дел не могла закрыть от священника новой реальности, в которой он оказался. Чудотворная, намоленная поколениями русских людей икона святого Николая Угодника подняла доныне малоизвестный в округе храм на новую, прежде недосягаемую высоту. Люди потянулись отовсюду: из области, из окрестных сел и даже из Казани и Москвы…

Отец Василий не мог нарадоваться. И дело было не только в пожертвованиях, хотя для его сидящей на капусте беременной жены и это было не лишним… В храм словно вдохнули новую жизнь – именно новую… другую… непохожую на то, что было раньше…

Некоторое время отец Василий еще беспокоился об охране этого бесценного сокровища и с радостью принял предложение Скобцова о помощи. Но прошло совсем немного времени, и священник понял, что вполне может убрать совершенно неуместного автоматчика у ворот и содержать собственную охрану – навроде того… монаха Димитрия с умными, внимательными глазами и набитыми костяшками на кулаках. Деньги уже позволяли. Да, это была совсем иная жизнь…

Прошло, наверное, дней десять, когда прораб навестил отца Василия и Ольгу и пригласил их сходить и принять дом. Священник непонимающе уставился на мужика.

– А что вы уже успели сделать? – поинтересовалась попадья.

– Все, что было заложено в смету, матушка, – уверенно кивнул прораб.

– Неужели вы уже и крышу покрыли? – недоверчиво посмотрела на него Ольга.

– Крышу мы на третий день закончили, – кивнул прораб.

– И кафель положили? – выдавил из пересохшего горла священник.

– Разумеется. Еще четыре дня назад.

Отец Василий и Ольга переглянулись и, чуть ли не отпихивая друг друг от единственного шкафа, кинулись одеваться… Но только когда они самолично заметили новенькую крышу в том самом просвете между домов, где обычно была видна крыша их дома, они начали понемногу верить. А когда увидели свой дом целиком, воочию, Ольга уткнулась головой мужу в плечо и заплакала. Он и сам с трудом осознавал, что все это состоявшаяся, абсолютная реальность…

Подъезд к дому был аккуратно вымощен фигурными бетонными кирпичиками – точь-в-точь как перед зданием районной администрации.

– Вы не беспокойтесь, – поймал его растерянный взгляд прораб. – Подстилка сухая, весной ничего не просядет.

– Я вроде этого не заказывал… – сглотнул отец Василий.

– У меня все записано, – возразил прораб. – Вот, извольте убедиться: подъезд к дому оформить…

– Я думал, асфальт…

– Кто же теперь асфальт кладет? – недоумевающе спросил прораб. – Надо было специально указать, что асфальт, мы бы положили…

– Ниче-ниче, – махнул рукой священник. – И так хорошо…

Его начало одолевать странное, нервически-смешливое настроение… Обгоревшие кирпичи стен были не только тщательно очищены от копоти, но и покрыты каким-то составом, отчего кладка приобрела какой-то благородный иноземный вид. В окнах стояли импортные рамы, двери внушали благоговение своей солидной, талантливо исполненной резьбой, а крыша просто сияла заморским штампованным великолепием. Отец Василий попытался хоть примерно оценить, во что это вылилось патриархии… и не смог.

– Митрополит Акинфий сказали, чтобы было все, как у людей, – видимо, наконец-то правильно оценив реакцию священника, тихо произнес прораб. – Мы и сделали.

«Как у людей… – повторил про себя священник. – Ну да, конечно… как у людей…»

Монахи восстановили все: заезжай и живи. Разумеется, в доме не было ни их с Ольгой огромной кровати, ни материного шифоньера – что сгорело, то сгорело, но и мойка на кухне, и удобства в туалете, и новый газовый котел в подвале уже были подключены и работали.

Отец Василий щелкнул выключателем, и зал залил свет. Он повернул в душевой кран, и сверху брызнула мощная, быстро набирающая температуру теплая струя, он топнул ногой по гладкому паркетному полу, и тот даже не пискнул. И тогда он вышел во двор и подошел к сидящим на крыльце летней кухни и стоящим рядом монахам.

– Спасибо, родные, – низко, в пояс, поклонился он им. – Век не забуду.

Монахи молча поклонились в ответ и начали собираться.

– Отобедайте с нами, – спохватилась Ольга.

– Не извольте беспокоиться, матушка; у нас через два часа поезд, – степенно ответил за всех прораб. – Надо в лавру торопиться…

Все свои вещи они перевезли в новый дом за час. А к вечеру к ним приехали все их немногочисленные друзья: Вера, Толян да Костя. И каждый привез, что мог: Вера – ящик пива и курочек-гриль из шашлычной, Толян – две бутылки водки и мешок отборной картошки, а главврач районной больницы Костя – новенькую микроволновку и огромный, пожалуй, с хорошее полено, кусок осетрины.

– Хватит монашеской жизни! – поднял первый тост главврач. – Даешь нормальное буржуйское семейное счастье!

– Вы не правы, Костя, – улыбаясь, покачала головой Ольга. – Мы не ведем монашеской жизни…

– А тихое буржуйское счастье нам тем более не по нутру, – в тон смиренному голосу попадьи добавил Толян.

– Точнее, пока не по карману, – поправил Толяна отец Василий, и все расхохотались.

– Кстати, – оторвался от курочки Костя. – Как ты, Мишаня, относишься к этой экспозиции?

– Какой экспозиции? – не понял отец Василий.

– Ну, к тому, чтобы твою икону в области выставить, – пояснил Костя.

– Ну, во-первых, икона не моя, – натужно улыбнулся священник. – А во-вторых, я про эту экспозицию вообще впервые слышу, и то от тебя. Мне мое начальство ничего такого не говорило.

– Странно, – Костя вцепился зубами в курочку. – А мне сказали, все уже и в патриархии согласовано…

– Чушь собачья, – отмахнулся священник. – Не бери в голову. Кто им разрешит икону из храма забирать? Сам посуди.

Но все оказалось вовсе не такой чушью, и Костины «сплетни» имели под собой вполне реальную основу. Потому что уже на следующий день отцу Василию позвонил отец Никифор из храма Покрова Пресвятой Богородицы.

– Ну, что, отец Василий, слышал уже? – рокочущим басом поинтересовался этот авторитетнейший священник областного центра.

– Ну… ходят всякие сплетни, – уклончиво ответил отец Василий.

– Не вздумай отдавать, – пророкотал отец Никифор. – Она и так у тебя безо всякой охраны, а в музеях тем более – сам знаешь, какая обстановка… Поставят старушенцию на двести пятьдесят деревянных в месяц, а что она сможет?

– Согласен.

– И вообще, знаешь, что я тебе скажу… только ты не ерепенься, головой подумай, прежде чем отвечать… Тебе ее по-хорошему нам отдать, в область…

– То есть? – Волна гнева захлестнула отца Василия.

– У тебя приход мизерный… Ну сколько там у тебя православных? Тыщи две?

– Две семьсот пятьдесят один, – наливаясь кровью, уточнил отец Василий.

– Ну вот… Сам говоришь, что немного… А у меня аж восемьдесят шесть тысяч… И охрана отлажена…

Отец Никифор говорил и говорил, а отец Василий боролся с собой из последних душевных сил. Он прекрасно понял, к чему клонит старый хрыч. Не выдержал отец Никифор искушения, позарился, паскудник, на чужое…

Понятно, что прихожан в области больше, хотя явно не восемьдесят шесть тысяч – откуда такая статистика, надо еще посмотреть… Главное в другом: значение намоленной поколениями наших православных предков чудотворной иконы в приходе переоценить сложно – это и есть воплощенное, живое чудо, основа основ.

– Ты подумай, отец Василий, сразу можешь не отвечать, – продолжил отец Никифор. – А на экспозицию отдавать не вздумай. Ты понял?

– Понял. – Отец Василий кинул трубку на рычаги, и телефон снова затрезвонил.

– Михаил Иванович? – назвали его мирским именем.

– Да… – устало и раздраженно откликнулся священник.

– Вас беспокоят из областного Управления культуры. Мы насчет экспозиции… Светлана Владимировна меня зовут.

Внутри у отца Василия все сжалось. «Вот оно! – подумал он. – Началось!»

Чиновники от культуры замахнулись на многое. Их насквозь атеистическое мышление было неспособно усвоить ту мысль, что икона не есть предмет светского наслаждения искусством. Нет, Светлана Владимировна, конечно, пыталась выглядеть прилично; она даже заверила, что с иконы в кратчайшие сроки будет изготовлена качественная копия, которой и предполагалось заменить оригинал на время выставки…