Своими глазами - Всеволод Овчинников

За спиной у каждой сборщицы висит плетеная корзина. Она держится на ремне, переброшенном через лоб. Двигаясь вдоль кустов, женщины обеими руками проворно обрывают флеши — молодые побеги с тремя листочками — и перебрасывают их за спину. С каждой группой сборщиц ходит надсмотрщик, всегда насупленный, всегда чем-то недовольный. Надсмотрщик следит не за женщинами — понукать их нет необходимости, они работают сдельно, — а за кустами. Он должен выбрать место сбора, следить за тем, чтобы молодые листочки на всех кустах были вовремя собраны. Здорово же, однако, английские плантаторы отладили свой бизнес! Выращены не только кадры управляющих, но и надсмотрщиков, которые отлично знают свое дело. И вот по частным дорогам, а потом по государственному шоссе к Коломбо движутся грузовики-фургоны. В каждом из них — фанерные ящики с чаем.

Дорога из Ратнапуры в Нувара-Элию петляет среди зеленых холмов, разделанных под чайные плантации. И за каждым поворотом, за каждым перевалом все больше ощущается прохладное дуновение. И вот уже среди чайных плантаций начинают попадаться клочки огородов. На фоне тропической природы грядки с овощами выглядят непривычно. Капуста, свекла, лук кажутся здесь такими же экзотическими растениями, как у нас какая-нибудь папайя или манго. Да и на пастбищах видишь уже не буйволов, а черно-белых голландских коров. В свое время состоятельные англичане держали в Нувара-Элии лошадей, плохо переносящих жару, а в Коломбо ездили на рикшах.

И вот наконец сам курорт. Невысокие здания гостиниц и колониальных вилл, ухоженные английские газоны. «Гранд-отель», где я остановился, явно знал лучшие времена. В его обеденном зале можно разместить по крайней мере 200 человек, а постояльцев было не больше десятка. Великовозрастные слуги шаркали босыми ногами по скрипучим деревянным полам. Резные дубовые секретеры напоминали о временах, когда отсюда слали письма на родину почтенные джентльмены. В «высоком лондонском кругу» было принято на зимние месяцы, на самый неприятный в Англии сезон, садиться на чайный клипер и плыть на Цейлон, чтобы проводить рождественские каникулы, развлекаясь гольфом и верховой ездой в Нувара-Элии.

Главное достоинство этого курорта воплощено в строчке рекламного проспекта здешней гостиницы: «Все комнаты с каминами». Для европейцев, не знавших, куда деваться в Коломбо от вязкой, влажной духоты, особенно в те времена, когда еще не было кондиционеров, слово «камин» звучало как спасительное чудо.

Температура в Нувара-Элии идеальная, ее попросту не замечаешь. Даже в послеполуденные часы, когда солнце стоит в зените, здесь не жарче, чем летом в Подмосковье. А утром и вечером даже прохладно. Сингалы зябко ежатся, а европейцы с наслаждением надевают шерстяные свитеры.

Цейлонское нагорье имеет общий наклон к северу Вот почему курорты вроде Нувара-Элии, расположенные на высоте от полутора до двух километров, имеют такой благодатный климат. Они не только приподняты над уровнем моря, но и закрыты от влажного юго-западного муссона, дующего летом.

Такова Нувара-Элия — единственное место в Шри-Ланке, где можно отдышаться от оранжерейной духоты. Нувара-Элия — это единственное место на острове, где иногда выпадает иней. Сюда со всей страны привозят школьников посмотреть на это удивительное явление природы, которое поражает их словно северное сияние.

Фрески Сигирии

Чтобы представить легендарную скалу Сигирия, нужно мысленно увеличить постамент Медного всадника до размеров, вдвое превосходящих Исаакиевский собор. Гигантский гнейсовый утес поднимается над равниной словно пасхальный кулич. Издали он кажется спиной исполинского слона, который пасется на огороде. А ведь кругом вовсе не помидорные кусты, а пышные кроны вековых деревьев.

Увидев Сигирию, трудно поверить, что эта плосковерхая скала имеет двухсотметровую высоту. Лишь по мере приближения к ней постепенно начинаешь осознавать ее масштаб. Когда за поворотом дороги среди буйной зелени джунглей вдруг открывается взору этот утес — словно гигантский метеорит, упавший с неба, путешественника охватывает какое-то суеверное чувство. Легко представить себе, каким чудом казалась Сигирия, когда она служила крепостью царя Касьяпа! Ведь это удивительное творение природы поражало неприступностью и вместе с тем дразнило воображение завоевателей красотой белокаменного города, стоявшего на его плоской вершине.

Первое упоминание о Сигирии, или Львиной скале, встречается в летописи III века до нашей эры. А широкую известность она приобрела с тех пор, как с 473 по 491 год служила столицей царя Касьяпа. Будучи старшим из сыновей, он должен был наследовать отцовский престол. Однако матерью его была простолюдинка, тогда как мать младшего брата происходила из знатного рода. Боясь, что царь уступит требованиям придворных и передаст престол младшему сыну, Касьяп стал отцеубийцей — сбросил царя с крутого обрыва. Страшась народного гнева и мести младшего брата, Касьяп, прозванный «кровавым», создал себе крепость на вершине неприступной горы.

Я попал на остров в феврале. А на Сигирию начал взбираться в пятом часу вечера. И хотя это была отнюдь не самая знойная пора года и отнюдь не самое знойное время дня, я все равно буквально с первых шагов обливался семью потами. Но если так утомительно карабкаться по этим кручам даже зимним вечером и к тому же без всякой ноши, каких же трудов стоило воздвигнуть этот стольный град на вершине утеса! Какой же труд надо было затратить, чтобы обеспечить эту крепость всем необходимым на случай осады!

Одуряюще пахнет жасмин. Пронзительно перекликаются тропические птицы, на заросших ряской и лотосом прудах и в дворцовом рву надрываются лягушки. Остановившись перевести дух, оглядываюсь на подножие скалы. На заросшей травой пустоши, где пасутся буйволы и горбатые бычки, четко просматриваются контуры идеально спланированного архитектурного ансамбля, созданного пятнадцать веков назад. Так называемый Нижний город, примыкавший к скале, был обнесен рвом и стеной. Кирпичная кладка фундаментов позволяет судить о размещении дворцовых построек. Дворец царицы был опоясан еще одним круглым рвом. Вдоль прямой линии, служившей осью планировки ансамбля, сохранились трубы, из которых били струи воды. Да, это можно назвать цейлонским Петергофом V века. Среди дворцов были разбиты квадратные пруды-купальни: направо — для царицы, налево — для царя. Сад царицы был расположен так, что после полудня его защищала от солнца тень от скалы. Он так и назывался «Дворец прохлады», где журчали струи водопадов и широкие кроны деревьев смягчали зной. Там, наверное, как и сейчас, цвели лотосы и вели свои хоровые песни лягушки. И видимо, так же, как и сейчас, пахло жасмином.