Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе - Саймон Мюррей

Итак, мое первое Рождество в легионе было не самым веселым, но не по моей вине. Я старался как мог. Четверо моих старых друзей прислали мне поздравительные открытки. Господи, как они далеко отсюда!

День подарков, 1960 г.

Сегодня проводили обычную операцию. Весь день валил снег, мы шатались по горам до темноты. Шовен поскользнулся и сломал руку. Теперь отдыхает в госпитале в Батне, везунчик. Когда мы вернулись в лагерь, оказалось, что один из клапанов нашей палатки оторвался и всю ее завалило снегом. Час назад к нам заглянул Катценбергер и передал распоряжение на следующий день. Мусульмане ведут себя неспокойно, и 8 января, в день проведения референдума, ожидаются серьезные беспорядки, так что нас перебрасывают в Алжир. Отныне мы будем выступать в роли миротворцев между здешними европейцами и арабами. Это, возможно, будет небезынтересно.

27 декабря 1960 г.

Рано утром под низким нахмурившимся небом, с которого сыпал густой снег, мы покидали в грузовики кое-что из необходимого снаряжения и поехали на север. Самые большие китун мы оставили, а с ними в качестве арьергарда небольшой отряд, включавший по нескольку человек из каждой роты.

Весь день мы провели в открытых грузовиках на ледяном ветру, безжалостно продувавшем нас насквозь. Весь кузов машины засыпало снегом, и мы не превратились в примерзшие к сиденьям ледышки только потому, что время от времени вылезали, чтобы обмотать колеса цепями или, наоборот, снять их на участке с нормальной проходимостью. Делать это приходилось довольно часто. Хотя на мне был длинный вязаный жилет, пуловер, спортивный костюм, походное обмундирование и легкая шинель, я никогда так не замерзал, как сегодня. Вечером мы сделали остановку и, перекусив холодными сардинами, расставили наши маленькие палатки, чтобы как-то переночевать. У меня появился очень болезненный свищ, из-за которого непрерывно дергает правую половину лица, так что вряд ли мне удастся сегодня выспаться.

29 декабря 1960 г.

Никогда за всю историю человечества никто не встречал утро среди такой мерзости, в какой мы оказались сегодня. По сравнению с этим отступление Наполеона из России было легкой прогулкой по Гайд-парку в летний день.

В пять утра с черного как деготь неба полил проливной дождь. Через пятнадцать минут нас полностью затопило. Дождь шел целый час, пока мороз не превратил его в лавину града, а затем в снег. Тут же разыгралась сильнейшая метель, и все покрылось слоем снега толщиной в пять дюймов. Все это происходило в полной темноте. Ни проблеска смысла или логики в этом не было. В мире воцарился хаос. Наша палатка обрушилась, люди ползали друг по дружке в поисках выхода. Мы очутились по колено в грязи и безуспешно пытались нашарить в ней утонувшее снаряжение. Мы промерзли настолько, что наши тела и руки отказывались повиноваться, когда мы кое-как грузили на машины то, что уцелело. В темноте люди спотыкались о растяжки, одежда и одеяла исчезали в грязном месиве, а с ними и продовольствие с боеприпасами. Грязь покрывала все вокруг, она набивалась в нос, глаза, уши и рты. Вместе с имуществом люди потеряли и всякое терпение, не в силах вынести этого кошмара. А мороз не унимался, обжигая кожу и пробирая до костей; мозги одеревенели и отказывались действовать. Временами я впадал в полную прострацию, застывая на месте, пока кто-нибудь не налетал на меня в темноте или чей-нибудь голос вдруг не орал что-то над ухом, не давая упасть в снег и грязь и уснуть, свернувшись калачиком.

Наконец, слава тебе господи, над горизонтом забрезжил утренний свет, и мы смогли хотя бы что-то разглядеть. Не сказал бы, что нас порадовало то, что мы увидели. Закончив погрузку снаряжения на грузовики, мы вытолкали их по хлюпающей грязи на дорогу и в восемь часов продолжили путь на север. Все было по вчерашней программе: мы сидели, скукожившись, в кузове, вконец замерзая, и каждый час возились с колесами и цепями. Из-за свища у меня страшно болело лицо; было такое ощущение, что откуда-то изнутри нарывает правый глаз, и казалось, еще чуть-чуть, и я сойду с ума.

Вечером мы опять остановились на ночлег — даже не знаю где. Я так измучился, что мне было не до того. Ставить палатки было бессмысленно, спальные мешки превратились в мокрые, облепленные жидкой грязью тряпки, так что все просто повалились на землю, укрывшись палатками, и стали ждать утра, надеясь не подцепить воспаления легких.

На следующий день опять ехали к северу, но, не доезжая до Алжира, повернули на запад. Мне было жаль, что мы не увидим этого славного города, о котором я столько слышал, но в котором никогда не был. Проехав какое-то время по дороге вдоль побережья, мы свернули к югу и в середине дня достигли Сиди-бель-Аббеса.

Весь город высыпал встречать нас. Здешние легионеры прошествовали парадным строем под оркестр, наяривавший все свои славные марши, в то время как наши грузовики медленно ползли по улицам, запруженным народом. В проплывавшей мимо толпе мелькали знакомые лица, друзья тянулись к нам, обмениваясь рукопожатиями, но особенно приятно было узнавать старых товарищей по инструксьон. В кузов грузовика летели бутылки пива и вина, музыка гремела, вопли не смолкали — карнавал, да и только.

Но вот радостные толпы остались позади, музыка затихла, мы проехали свой центр. Однако встреча, какой бы короткой она ни была, оставила очень теплое чувство, пробудила воспоминания о минувших веселых днях. Ничто так не поднимает настроение и не придает столько сил, как осознание, что у тебя есть друзья. Между тем мы продолжали свой путь на запад, к марокканской границе. Около Тлемсена мы остановились на отдых в заброшенных ниссеновских бараках и получили наконец нормальную горячую пищу. А какое блаженство спать под крышей, где дождь на тебя не льет, снег не сыпется и ветер не продувает тебя насквозь!

30 декабря 1960 г.

Путешествие наше наконец закончилось. Роты разместились в небольших военных лагерях, расположенных милях в десяти друг от друга в окрестностях Марнии. Нашей 3-й достался лагерь морских пехотинцев регулярной армии, которых в данный момент отправили в столицу. Лагерь небольшой и компактный, а главное, удивительно хорошо благоустроенный, что нас всех очень радует.

Граница с Марокко проходит всего в трех милях отсюда, и ясно, что нас сюда кинули на тот случай, если феллахи, засевшие по ту сторону границы, решат, что проведение референдума служит сигналом к их возвращению на родину. Чтобы они не впали в это заблуждение и не развили активную деятельность преждевременно, мы и поджидаем их тут со своими пулеметами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});