Созерцатель скал - Евгений Кораблев

Урбужан дико, с явным ужасом оглядел все вокруг.

Но кругом было темно. Только грозно ревело море со всех сторон. Над головой раскалывалось небо. Молнии падали то там, то здесь.

– Ты на Шаман-Камне, на Байкале.

У бурята глаза чуть не выскочили. Он весь дрожал и, казалось, не понимал Попрядухина, не верил ему. Старик взял его за шиворот и встряхнул, чтобы привести в себя, но бурят неожиданно грохнулся на колени и что-то забормотал.

– Он молится, – тихо сказал Вампилун. – Пусть! Теперь он убедился, что он на Шаман-Камне. Пусть немного придет в себя.

После нескольких минут ожидания, в течение которых бурят что-то взволнованно лопотал, а Попрядухин нетерпеливо на него посматривал, с моря раздался выстрел. Это был знак, что надо скорее кончать допрос.

Попрядухин решительно подошел к буряту и с удивлением увидел, что Урбужан лежит лицом вниз. Когда он коснулся его, бурят застонал.

– Отвечай мне, где девушка, которую ты увез с зимовья около Верхнеангарска?

Глухой стон был ответом.

– И не лги. Иначе ты отсюда не уйдешь живым. Говори, увез ты ее?

Страшный удар грома... На мгновение все ослепли от молнии... И снова тьма.

– Ты слышишь? Увез девушку?

– Увез, – едва слышно ответил Урбужан.

– Где она? Ну, слышишь? Говори же!

– Я боюсь сказать, – последовал ответ.

– Говори все, какова бы правда ни была. Ты против ее воли женился на ней?

– Нет, – простонал бурят.

– Лжешь!

– Оногоны не дают мне лгать. Правда. Я хотел сделать ее любимой женой и вез в улус. Но она не хотела этого.

– Ну?

Урбужан издал стон.

– Где она? Говори же, негодяй!

– Ее нет.

– Как нет? Жива она?

– Я боюсь.

Нервная дрожь пробежала по телу Попрядухина. Неужели все их старания оказались напрасны?

– Говори!

Но Урбужан онемел.

– Говори!

– Вы убьете меня! – тихо простонал он.

– Ты, негодяй, заслуживаешь этого. Но, клянусь, мы отпустим тебя, если скажешь правду. Жива она?

– Нет.

Услышав страшный ответ, Попрядухин так был ошеломлен, что замолчал.

Тогда Вампилун схватил бурята за плечо и вынул револьвер.

– Ты убил ее?

– Нет, оставь меня, – жалобно крикнул Урбужан. – Вы обещали не убивать.

– Что с ней случилось?

– Говори, что с ней! Боги здесь. Они слушают тебя.

Тело бандита дрожало нервной дрожью.

– Она... бросилась... в Байкал.

– Где? – не помня себя от гнева, спросил Попрядухин.

– В священной пади оногонов.

– Когда?

– Две недели тому назад.

– Нашли ее?

– Искали и не нашли. Была такая же буря.

– А, негодяй!

– Убийца!

Лицо Урбужана вдруг искривилось: глаза, горящие ужасом, уставились в одну точку.

– Оногоны, оногоны! – прошептал он.

Вампилун и старик невольно взглянули по направлению его взгляда и оторопели. Недалеко от воды, на камне светился ослепительный огненный шар, и в ту же секунду раздался такой оглушительный взрыв, что все повалились. Первым пришел в себя Попрядухин. Бурят лежал без сознания. Тело его дрожало. Пена выступила на губах.

Второй выстрел с лодки, похожий среди раскатов грома на хлопок игрушечного ружья, напоминал, что в море, в этом кипящем хаосе, бьется лодка.

С трудом они поднялись, посмотрели друг на друга. «Все погибло», – говорил этот унылый взгляд. У молодого бурята выступили слезы.

Вдруг он вынул револьвер.

– Ты что? – спросил Попрядухин.

Вампилун кивнул на пленника.

Попрядухин схватил его за руку.

– Нельзя! Он нам может понадобиться.

– Куда таскать эту сволочь? – ответил Вампилун, однако повиновался, понимая, что теперь не время для споров.

Третий выстрел! Схватив Урбужана, все еще находившегося в обмороке, они потащили его, как мешок, к лодке.

Безмолвный вопрос светился в глазах Созерцателя скал...

По лицу Попрядухина моряк сразу понял, что узнали что-то недоброе. И выпрямился.

– Ее нет в живых, – сказал Попрядухин. – Чтобы не стать женой Урбужана, она бросилась в Байкал.

Железный человек, стоявший у руля, рухнул в лодку.

– Meine Tochter! Meine Tochter![38] – простонал он.

Часть третья

I. Нападение на зимовье

Баргузинской тайгой называются необъятные леса, протянувшиеся с севера на юг и с запада на восток по системе реки Витима. В дебрях баргузинской тайги затеряно много золотых приисков, куда ежегодно тянутся тысячи рабочих и разных авантюристов.

Для обслуживания путников на дорожных трактах, ведущих в глубь тайги, кое-где среди дремучего леса разбросаны зимовья.

И нередко случалось, что авантюристы, головорезы, собравшись в шайки, не удовлетворившись грабежом золотоискателей на дорогах, нападали на зимовья.

Нравы баргузинской тайги были суровы. Ни пленных, ни помилования они не знали. Поэтому зимовья, особенно расположенные в глуши, всегда настороже. Прочные высокие заборы, наглухо запертые ворота, вооруженные люди – непременная принадлежность такой маленькой крепости.

Зимовье Кузнецкое, где жила Алла, находилось в нескольких десятках километров от Верхнеангарска.

Глухая тайга стояла стеной вокруг небольшого дома с пристройками. Хозяйство вел отец Аллы, с помощью работника-бурята и старухи-кухарки. Алла, приехав с Ушканьих, тоже взялась за работу.

В ту пору, впрочем, обозов шло мало, и делать было собственно нечего. Женщины собирали ягоды, грибы, солили и варили запасы на зиму, когда потянутся обозы в тайгу.

Однажды вечером к зимовью подъехал отряд вооруженных.

Ворота были заперты.

Хозяин, увидев, с кем имеет дело, схватил ружье, зарядил и вышел.

По численности отряда и вооружению он понял, что сопротивление бесполезно, и шепнул Алле, чтобы спряталась в подполье. Сам пошел отворять.

Алла мгновенно скрылась в доме.

И хорошо сделала. Иначе она бы сделалась свидетельницей ужасной сцены, разыгравшейся во дворе.

Отряд, состоящий из русских и бурят, въехал в ворота. Их было человек пятнадцать. Такое число, равно как и смелость почти дневного нападения, для баргузинской тайги было необычно.

Передний всадник сидел на огромном коне. Это был необъятной толщины бурят.

– Ты хозяин? – спросил он.

– Я, – ответил Кузнецов.

– Деньги, – грозно крикнул бандит.

– У меня нет денег.

– Ладно, посмотрим.

Урбужан слез с коня. Отряд последовал его примеру. Есаул, маленький, сухой однорукий человек, кивнул на хозяина. Несколько всадников кинулись и повалили старика наземь, не дав ему даже выстрелить. Другие, зная обычай, стали разводить костер.

Из хлева в этот момент донесся отчаянный крик старухи. Разбойники шарили по пристройкам и амбарам.