Со взведенным курком - Иван Мызгин

— Ты что, новичок? Или больно хитер, на шармака хочешь переспать?

— Я в первый раз.

— Так спрашивать надо. Иди вон туда, — показал мне страж на небольшой домик неподалеку от ворот. — Там тебе дадут квиток, его покажешь мне, а потом пойдешь в корпус.

В домике помещалась контора ночлежки.

— Паспорт! — коротко бросил прыщеватый писарь, не переставая жевать булку с колбасой. — На сколько?

— Что — «на сколько»?

— На сколько ночей? — нетерпеливо повторил тот.

— Думаю, на одну-две.

— Тогда прописывать не будем. — Он вернул мне мою «липу» и протянул талончик. — Плати и ступай.

Устроился я на общих длинных нарах, положив под голову пиджак и котомку. Но было не до сна — ворочался, искал какой-то выход. Решил побродить в порту возле кораблей, поговорить с матросами: может, и удастся забраться тайком на какой-нибудь пароход.

Целую неделю прожил я в Либаве. Исходил весь порт, многих моряков в упор нахально спрашивал, нельзя ли с ними уплыть за границу на чем угодно, хоть на ореховой скорлупе! Но никто не хотел брать меня на корабль.

Мои скудные финансы таяли, их уже не хватило бы даже на обратный путь в Уфу. Во что бы то ни стало найти работу, пока еще не кончились деньги!

Прошло еще два дня, работа все не подвертывалась. Вечером по пути в заезжий двор я зашел в харчевню — не столько подкрепиться, сколько поспрашивать грузчиков.

— Слыхал я седни, будто в военном порту набор идет, — сказал один из крючников. — Мастеровые нужны в цеха. — И подробно объяснил, как туда добраться.

Планы один радужнее другого мерещились мне всю ночь. Я надеялся, что устроюсь в военном порту хоть на какую-нибудь работу, сольюсь с рабочей средой, завяжу связи и тогда сумею выбраться за границу, в Бельгию.

Утром встал очень рано, собрался мигом и — на вокзал. Влез в небольшой пригородный составчик. Двигался он не спеша, лениво постукивая на стыках и стрелках, несерьезно-тоненько посвистывал паровозик, но через полчаса доставил меня в порт.

Я выскочил из вагона и прямо перед собой увидал серые корпуса военных кораблей. Вправо виднелись огромные стапели судоремонтных верфей. Я направился туда и сразу очутился в родном потоке людей, спешивших на работу. Легче и радостней стало на душе. Такая масса рабочих! Неужели среди них нет социал-демократов?! Нет большевистской организации?! Дудки, не может быть!

Контора, небольшое, нарядное, даже кокетливое здание, приютилась меж двух внушительных заводских корпусов. На стене увидел объявление: «Требуется рабочая сила…» Значит, грузчик не соврал.

В просторной комнате по скамьям вдоль стен сидело человек десять, по виду — рабочие. На двери табличка: «Агент по найму рабочей силы».

В комнате за дверью о чем-то оживленно болтали трое хорошо одетых мужчин. Один из них, полный, бритый, с брезгливо оттопыренной нижней губой, положил руку на инженерскую фуражку, лежавшую возле него на столе, и спросил:

— Что тебе?

— Да вот, по объявленью… Работу ищу…

— А какая у тебя профессия?

— Слесарь небольшой, хороший молотобоец при клепке котлов, а в крайности что найдется…

— Нет, пока ничего нам не надо, кроме лучших токарей. Хочешь — приходи через неделю. Тогда, может, понадобятся молотобойцы.

Донельзя расстроенный, я от нечего делать отправился, пошататься в порту, посмотреть стоящие у причалов суда. Через сотню шагов меня остановил матрос-часовой.

— Эй, стой! Тут ходить нельзя. Поворачивай обратно.

Не прошел я и двух кварталов, как наткнулся на полицейского.

— Что здесь делаешь? — строго спросил он. — Пропуск есть? Куда идешь?

— На вокзал иду, ваше благородие, — схитрил я, титуловав «благородием» обыкновенного городового. — А пропуск… Я не знал, что он тут нужен.

— На вокзал во-он куда нужно идти, — показал городовой. — А тут не шляйся.

«Эге, значит, здесь строго! — подумал я. — Надо поберечься».

Я же не знал тогда, что через два с половиной месяца начнется мировая война! Царская Россия лихорадочно готовились к ней. Правительство ввело строгости на военных объектах. Всюду властям мерещились шпионы. Да и не только мерещились — германской агентуры было в России более чем достаточно. Но кто же мог ее найти, если прежде всего ее нужно было искать в таких высоких сферах, куда, конечно, никакая полиция и контрразведка не имела хода.

Я направился к вокзалу. Остановился, будто поправить сапог, — вижу, городовой-то идет, оказывается, позади. Не доходя до вокзала, он меня снова окликнул:

— Постой минутку. Ты что — видно, новичок здесь?

— Да, новичок.

— Что делаешь?

— Работу ищу. Был вот сегодня у агента по вербовке. Велел через неделю прийти.

— А паспорт у тебя есть?

— Имеется, конечно.

— А ну, покажи.

Вручая мне паспорт, «Дед» сказал, что он не поддельный, а настоящий, куплен где-то на Волге у подлинного владельца, пропойцы грузчика родом из Московской губернии. Я, конечно, назубок знал всю «свою» анкету.

Городовой перелистал книжку.

— Значит, пропуска в порт нет… А свидетельство о благонадежности из жандармского управления?

— Нет, — отвечаю, — ничего такого у меня не имеется. Только паспорт. Я и не знал, что у вас тут так полагается.

— Ну, — заявил полицейский с удовольствием, — тогда пожалуйте в участок. — И спрятал мой паспорт.

Неожиданная вежливость городового не сулила ничего приятного.

В участке дежурный отпер большую решетчатую дверь в арестное помещение, и я очутился под замком.

Вот тебе, «Дедушка», и Юрьев день! Хорошенькую нашел я работенку!.. Вот тебе и Бельгия, Петруська, вот тебе и Франция!

Но надежды я не терял. Только бы не подвел паспорт — выпутаюсь!

Вечером полицейский распахнул дверь:

— Пожалуйте на допрос.

Черт возьми, опять эта вежливость! Нехорошая примета! Меня ввели в чистенькую комнату. За столом сидели два армейских офицера: один молодой, в чине поручика, другой пожилой, с седыми холеными усами, весь в орденах и с аксельбантами — подполковник.

«Почему это твоей персоной, брат Петрусь, занялись военные власти?!»

Обычные вопросы. Тон вежливый, но предельно сухой. Я привык, что вначале на допросах следователь ведет себя слишком предупредительно: просит сесть, предлагает папиросу, даже прикурить дает. Здесь ничего подобного. Как стал я напротив стола, так и простоял в течение всего допроса.

Отвечал я бойко, уверенно, даже весело. Смело сочинял себе родственников и рассказывал о них первое, что приходило в голову. Офицеры слушали и записывали с таким видом, что я не мог понять, верят они мне или нет. Наконец «биографическая» часть окончилась.