Шемяка - Александр Вячеславович Башибузук

Вот так и решился вопрос с Новгородом. Умею дожать, что есть, то есть.

Но потом еще пришлось толковать с ганзейскими. Их я вообще решил ободрать как липку, ибо нехрен борзеть.

Немцы очень быстро дали себя ошкурить, хотя сразу даже пытались стребовать за проткнутую задницу и пугали прекращением торговли.

К слову, битый мной персонаж оказался племянником их олдермена, главы ганзейской общины в Новгороде, Карла Бергена. Толстенького, лысого как яйцо мужичка. На удивление адекватного и неплохо болтавшего по-русски. А еще он оказался родом из Ростоке, того самого города, откуда меня зафитилило в средневековые ебеня. Что меня несколько растрогало, и я даже почти не орал на немцев.

— Вы сами наказали моего племянника, — кланялся Берген. — Неоправданно жестоко наказали. Нам еще придется тратиться на лекаря. Простите, господин, но я не понимаю, что еще...

— Неоправданно жестоко? Что бы с ним сделали, если бы он попытался столкнуть в грязь курфюрста? — ласково поинтересовался я.

Олдермен побледнел.

— Но вы... он же вас не опознал...

— Это что-то меняет? Вы здесь в гостях, а не дома. Хорошо, тогда мне придется приказать отрубить ему руку за поругание чести. В таком случае, все обвинения с вас будут сняты.

У Бергена затряслись губы.

— Но тогда... тогда мы будем вынуждены свернуть торговлю, что не в ваших интересах.

— Видимо вы не понимаете... — я с сожалением вздохнул. — Есть у нас пословица, свято место пустым не бывает. Вы уйдете — придут другие. Помнится, мой брат задумывал разрешить вам открывать торговые фактории в Москве и других городах. Жаль, теперь не сладится...

После этого заявления разговор сразу пошел на лад — расширением торговли немчура очень заинтересовалась.

В общем, по итогу, Ганза тоже фактически профинансировала мне поход в Литовское княжество — на это дело я содрал с них две тысячи ливонских шиллингов, именуемых на Руси шелягами. А еще, предварительно договорился о поставке в обход ограничений железа и меди, правда в изделиях и монете. Но сей момент отдал на решение своему коллеге Василию, о чем немедленно и отписал ему. Сам-то я больше повоевать, а он хозяйственник, ему и карты в руки.

В общем, нормально вышло. Хотелось больше, гораздо больше, но, увы, я и так содрал с посадников по максимуму. А помимо этого, обзавелся среди местного народа славой защитника православных — что очень важно. И эту партию я еще сыграю.

А секретность? В задницу секретность. Пусть Сигизмунд и Ягайло будут знать, что я собираюсь к Свидригайле. Значит буду петлять с временем похода и маршрутом.

Глава 13

— На кого же ты меня бросаешь, ирод?!! Люди добрые, гляньте... — статная и румяная молодуха замахнулась на могучего бородача. — Что же это творится такое...

Тот от нее шарахнулся и торопливо забасил писарю, который записывал охотников:

— Желаю, значитца, положить живот за веру православную, пишите скорее, уже мочи нет, заела в конец...

— Что? — разъяренно взвизгнула молодуха. — Креста на тебе нет ирод, таперича наплачешься у меня. А ну подь сюды, вахлак!

Публика разом весело заржала:

— Беги, Ванька, беги, пока не поздно...

— Не убежит, Марфа его везде достанет...

— Хватай его Марефа, хватай, видать по бабам собрался...

— А ну наподдай, гультяю...

— Не пушшу!!! — взвыла молодуха и намертво вцепилась в рубаху бородача.

— Отстань, стыдно же, отстань дура... — увещевающе забормотал Иван. — Стыдно же, люди глядят. Какие бабы, етить в кочерыжку? Токмо ты мне люба...

— Стыдно у кого видно! Ничего не знаю! Знаю куда и зачем собрался. У тебя токмо бабы на умен... — Марфа яростно погрозила ему кулаком, а потом вдруг упала предо мной на колени и залилась слезами. — Князь-батюшка, ты хоть ему скажи, куда ему воевать...

— Это Ванька Дубина, — шепнул мне Прокоп. — Добрый, работящий и справный молодец, к воинскому делу способный. Токмо жонка его Марефа, сущая змея, страсть ревнивая, продыху мужику не дает. А он любит ее и жалеет. Такой он в домашних делах, смирный. Она его пилит, а он молчит. Но видать совсем достала.

Я немного поразмыслил, решил пожалеть парня и приказал писарю:

— Пиши раба божьего Ивана в ратники, а твое дело, жонка, мужа с ратных трудов ждать.

Иван просиял, облегченно перекрестился и поясно мне поклонился.

Марфа взвыла и кинулась мужу на шею:

— Ежели по бабам будешь шастать, проклятущий, домой не вертайся, у-у-у, постылый...

— Да что ты Марфушка, не в жисть... — обрадованно забубнил бородач. — Токмо ты мне люба...

Я невольно улыбнулся, вспомнив эту сценку.

Новгородские люди на удивление горячо восприняли призыв записываться в ратники. Отлично сработал с идеологической подоплекой архиепископ Евфимий, да и моя слава защитника православных помогла. А вот ватаманы подкачали — на словах у них гладко выходило, а как пришло дело — они смогли выставить всего семь сотен личного состава. На за счет охотников я все-таки добрал с Новгорода тысячу.

Вятка сработала как надо — прислала больше десяти сотен ратников.

Еще пять сотен собрал отец — да еще какие пять сотен! Как на подбор, отлично экипированных профессионалов своего дела, прошедших не одну рать.

Коллега Василь Московский прислал меньше всех — всего четыре сотни, но тоже отборных воев, во главе с своим молодым воеводой Федором Пестрым, а еще он очень помог со снаряжением, фуражом и провизией. Только кольчуг прислал три телеги.

По итогу собралось около трех тысяч бойцов, из которых больше половины составляла конница. Да при шести десятках ручниц — жутко архаичных огнестрельных стрелядл. И обоз немалый, мать его за ногу — посадники свое слово исполнили.

По нынешним временам солидное войско, с которым уже можно было решать большинство задач.

Правда пока дело дошло до самого похода я чуть не рехнулся от забот. Это вам не взводом или даже ротой командовать. Всю эту ораву надо чем-то накормить и где-то разместить, а еще свести в полки, да наладить боевое взаимодействие. Вымотался — жуть, даже похудел.

Ни о каком прогрессорстве в военном деле речь даже не шла — просто не было ни времени, ни возможностей. Я только артиллерию разместил на возах, ручницы попарно на каждой телеге, да организовал огнеметную команду с «греческим» огнем — вот и все прогрессорство. И еще вместо