Шемяка - Александр Вячеславович Башибузук

высших магистратских должностей Новгорода наравне с тысяцким и архиепископом. Избирались от каждого района Новгорода.

Так и добрели до богатого поместья на берегу Волхова в Неревском районе. Сразу стало понятно, что Игнат Середа человек не из последних в городе

Приняли нас по-королевски, Середа как узнал, что я сын Юрия Дмитриевича Галицкого, даже на колени упал — шибко уважал он отца Шемяки, да и меня самого за доблесть и ум. Как выяснилось, о моих «геройствах» уже было известно в Новгороде. В том числе, о докончании с великим князем и о нашем с ним крестном братстве. Народное молва, как водится, все жутко приукрашивала, но я разубеждать не стал.

После того как я изложил свои намерения, Середа недолго думая хватанул шапкой об стол и лихо гаркнул:

— Сейчас других ватаманов кликну, толковать будем, но скажу сразу — я со своими с тобой! А посадники... лучше не ходи к ним, они только-только в который раз замирились с Ганзой и не станут ссориться заново. Оные за рубль и маму родную продадут. Московских сторонников почитай нет, а кто есть, помалкивают. Силу взяли те, что ждут чем дело в княжестве Литовском закончится, а потом собираются упасть под них. Свидригайлу уже почитай похоронили, ставят на Сигизмунда, да на Ягайлу, чтоб ему пусто стало, кафолику проклятому. Мне эти немцы и иные кафолики, вот...

Он резанул себя по горлу ребром ладони.

— Но не горюй, сладим без них...

Описывать ряд с новгородскими ватаманами-ушкуями не буду. Легко не пришлось, торговаться ватаманы умели, но к вечеру все-таки сладилось — по самым скромным прикидкам набиралось до полутора тысяч копий.

Одним из условий было не ставить в их ватагах своих старших, да требовали особые привилегии в трофеях и праве грабежа — на что я почти со всем согласился, хотя и торговался как тот купец.

А еще, чему я особо удивился, все эти головорезы очень близко восприняли идею защиты православных в княжестве Литовском, что тоже помогло их убедить.

Но тут тоже вполне объяснимо: так они просто грабили, без всякой идеологической составляющей, а под святую идею грабить гораздо легче и уж вовсе не зазорно.

Если говорить современным языком, мы пока составили только протокол намерений, требовалось еще много согласований, но в целом дело решилось.

Второй и третий день опять разговаривали, обсудили кучу нюансов. Моя миссия постепенно завершалась, к посадникам вообще решил не обращаться, во избежание утечки информации и прочих пакостей.

Как-то вечером снова прогуливался по городу и тут за спиной ахнул Вакула.

— Глянь, батюшка, немец! Да важный какой!

За время в Новгороде я много повидал разных иноземцев, но этот среди них очень сильно выделялся.

Длинный и голенастый, в колготках-шоссах, да бархатном дублете с разрезными рукавами и башмаках в загнутыми носами. На слипшихся в сосульки рыжих, немытых патлах алел замысловатый берет с перьями, а на поясе из бляшек висел длинный кинжал. Весь такой важный, преисполненный собственного достоинства и напыщенного презрения в окружающим, он неспешно топал в сопровождении пятерки дюжих слуг с дубинками за поясом.

Местный люд честью плевался, но находились немало и тех, что униженно кланялись франту.

— Тьфу... — сплюнул Минай. — Вот же пакость эдакая...

Немец шел нам навстречу по дощатому помосту, шириной в полтора метра, по обеим сторонам которого расстилалась сплошная грязь. Дойдя до меня, он что-то важно буркнул и попытался столкнуть меня в сторону.

Вот тут меня и понесло. Сука, ну не люблю такого. Мне даже в голову не придет так себя вести в чужой стране: главное, чтобы сами местные вели себя уважительно. А у этого урода на морде прямо написано, что он считает местных недочеловеками.

В общем...

— Ах ты ж, сука!.. — свистнул по воздуху кулак, немец щелкнул челюстью и как тюфяк улетел в лужу. Я спрыгнул за ним, добавил по почкам, а потом принялся возить мордой по грязи. Тот попытался хвататься за кинжал, но я кинжал отобрал и сгоряча засунул ему в задницу.

Охранники кинулись на помощь своему господину, но их горячо приняли Вакула, Минай и Прокоп.

Ох и славно оторвались под одобрительные вопли толпы. Лупили от души, в свое удовольствие, долго, с наслаждением.

А потом прибежали городские стражники.

В горячке схлестнулись и ними, но в итоге нас все-таки повинтили в острог.

Вот так я и прогадил свою миссию в Новгороде.

Ну... не совсем пока прогадил, но стал на верный путь...

Глава 12

Охо-хо...

Пешим иду — думаю, конным — думаю, на воде — думаю, прости Господи, бабу сношаю — думаю, а теперь еще в остроге — тоже думаю.

И как быть? Признаваться али нет?

Когда тащили в поруб — все еще таился, не хотелось вскрывать свое инкогнито, дабы избежать утечки информации, да своим наказал молчать. Середа влиятельный ватаман, думал, он поднимет связи и нас благополучно быстро вытащат.

Но вот почему-то пока еще не вытащили. Может признаться? Так-то я к застенкам привычный: успел побывать и в советской милиции, а потом в украинской и русской. Несмотря на то, что сам в органах работал. Даже у румын и немцев отметился. Но как князю что-то уж совсем не комильфо чалиться.

И с наказаниями сейчас совсем невесело. Отрубят нахрен руку, а может и всю голову за насилие над торговыми партнерами — с новгородских станется.

Оглянулся и невесело хмыкнул.

Да и условия здесь, скажем так, неважнецкие.

Глубокая яма, на дне грязь пополам с нечистотами по щиколотку, сверху деревянная решетка. Комфорт, ептыть. Хорошо, что в колодки еще не забили.

— Поднимай вятских... — сверху донесся начальственный басок.

Решетка со скрипом поднялась, вниз упала корявая лестница.

— Живо, живо! — скомандовал охранник. — Ужо вам сейчас правеж устроят! Здесь вам не Вятка, босяки. Ишь что удумали, уважаемых людей бить. Немцы кричат, выдать вас...

Мы по очереди поднялись. Моросил мелкий противный дождик, земля раскисла, дюжие охранники недобро пялились, поигрывая дубинами, а какой-то мужичок ладил колодки, видимо для нас. Парадиз, мать его ети...

— Ах ты харя! — ко мне подскочил пухлый коротыш в поддевке, с чернильницей и связкой ключей на поясе. — Ты хучь знаешь, на кого руку поднял?

И замахнулся, но ударить не успел — Вакула с размаха саданул его по морде так, что тот проскользил на заднице по грязи добрых пару метров.

И тут же пронзительно завопил, держась за щеку: