Русские старожилы Сибири: Социальные и символические аспекты самосознания - Николай Вахтин

Из Чуванского здесь много есть. NN, он из Чуванского, он много знает. Он Чуванец. В Чуванском жили в основном чуванцы, потом они перекочевали, а в Ламутском – в основном ламуты. В: Почему поселки так назвали? Инф: Наверное, там было много ламутов, и назвали Ламутское (ж 33 МК).

Материалы статистики населения опровергают этот стереотип: по данным похозяйственных книг конца 1960-х – начала 1970-х годов, в Чуванском преобладающая часть населения действительно была записана чуванцами, но уже в Ламутском самая крупная часть населения писалась чукчами (см. табл. 3.1).

Таблица 3.1. Этнический состав населения Чуванского, Еропольского и Ламутского районов, 1967—1973.

Источник: Материалы похозяйственных книг (Архив ЧАО. Ф. Р-103. Оп. 1. Д. 18; Ф. Р-91. Оп. 1. Д. 18; Ф. Р-113. Оп. 1. Д. 30).

И не случайно информанты, поставленные перед необходимостью более дробной идентификации, противопоставляют разных жителей «этнической территории», которые в каком-то отношении все являются «своими», по признакам отношения к более мелким территориям – в данном случае к топонимам.

А так вот… большинство, те, кто с Чуванска приезжают, все еще считают себя чуванцами, хотя уже здесь и корни пустили и все… А вот дети считают уже себя марковскими (ж 74 МК).

Поскольку этническое самосознание групп базируется прежде всего на территории, то, соответственно, вхождение в их общину происходит достаточно легко. Походчанином, русскоустьинцем, марковцем можно стать : часто факта рождения или (в редких случаях) даже долгого (с раннего детства) проживания на данной территории достаточно для того, чтобы «стать своим» в этой культуре.

В: Много ли вы знаете людей, которые стали в Маркове «своими»? Инф: Много, очень много. Я приведу один пример. Такому [А.С.] было 3 года, когда его привезли в Марково. Он работал в аэропорту, был у них праздник, и я сказал тост: мы, марковчане, – и называю: [С.П.], [В.Л.] – мы вместе школу кончали. Многих назвал, это те, чьи родители приехали сюда после войны, здесь осели, и они себя вне Марково просто не видят. [А.С.] обиделся на меня – что я, говорит, виноват, что меня в три года привезли? Я, говорит, 30 лет прожил в Марково, а ты меня за марковчанина не признаешь?! А я его и не считал коренным марковчанином. Коренные – это те, кто родился здесь. Их мало, и они почти не уезжают: родители здесь, на кладбище, дети здесь, внуки здесь. И это для них родина… Много таких примеров (м 48 МК).

Г: Вы говорили, что если долго прожить в Походске, то можно стать своим. А если ребенок родился в Походске, но родители не походчане? Инф: Если родился, всё – походчанин. У меня была солистка (в фольклорном ансамбле. – Авт .): мать якутка, отец – приезжий русский, родилась в Походске. Конечно, она походчанка, все ее считают походчанкой (м 36 ЧР).

Если человек приехал, постоянно там живет, то все – конечно, свой. NN [приезжего] они, конечно, походчанином считают. У него и жена в ансамбле пела [жена – походчанка] (м 36 ЧР).

Признаком «своего» является знание территории, свободная ориентация на местности, умение охотиться, знание традиций и правил поведения [82] . Хороший пример здесь – два марковских жителя, брат и сестра Г. Дети русского (приезжего) отца и детдомовской чукчанки, они говорят только по-русски, называют себя чукчами, но он – рисует с закрытыми глазами карту всех проток со всеми подробностями, а она – полностью отождествляет себя с жителями поселка («наши»), а не с русскими и не с чукчами («они»); дети же их – чуванцы, полноценные и коренные Марковчане. Или ср. еще один рассказ одного из наших марковских информантов:

Отец у них был знаменитый человек – учитель, агроном, охотовед, скрипач. Он украинец, приехал давно – и все повадки у него были коренного жителя. Он все перенял, как легче тут выжить – хотя в то же время они здесь держали корову. У него было 10 детей, жена из рода Воронцовых. Вот их дети… Мы всегда считали, что они чуванцы. Эдик был, по-моему, чуванец [т. е. был записан чуванцем], но потом переменил национальность на «юкагир»… он это сделал в 1970-е годы. Старший брат его был чуванец. Миша – чуванец, Толя – тоже, следующая сестра – украинка. В общем, кто кем записался, тот то и есть. Мать у них была марковская (м 48 МК).

Признаком «своего» является, далее, нежелание (часто – моральная невозможность) покинуть эти места. Общий панический отъезд с Севера, начавшийся в начале 1990-х годов под давлением экономических обстоятельств [83] , везде на Чукотке затронул главным образом недавних приезжих. Коренные жители – эвены, чукчи, эскимосы – неоднократно говорили нам, что им «некуда ехать», что здесь их земля. По-видимому, ощущение марковцев совпадает с ощущением других коренных народов Севера:

Люди, которые здесь останутся, – это наши люди останутся. Кто жил здесь, кто родился здесь – те и будут жить. Вот портовские [84] – они никуда не собираются, те, кто родился здесь. Мои одногодки, кто родился здесь, – нет, они никуда не собираются (ж 54 МК). Марково – своеобразное село: оттуда мало уезжают. Приезжие тоже стремятся остаться там. <…> Все марковцы очень любят свое село. Многие приезжие стали уже своими, у них даже говор как у нас… Приезжий может стать своим, стать «нашим» (ж 42 АН).

Принадлежность к этой «более узкой территории» непосредственно связана с фактом рождения, т. е. опирается на генетическое обоснование: человек может считать себя русскоустьинцем, Марковцем или чуванцем потому, что его предки, по его убеждению, были, соответственно, русскоустьинцы, марковцы или чуванцы. Каждая такая «национальная группа» имеет своего «мифического предка», восходит к определенной «чистой линии», которая, в свою очередь, отчетливо коррелирует все с той же территорией.

Г: Но вот, например, русские и походчане – это разные? Инф 1: Да-да. Русские – это приезжие с материка, с Большой земли. А походчане, местные, ермоловские – это которые всю жизнь тут живут, коренные уже, тут и родились. Г: А, например, из Андрюшкина – он тоже местный? Инф 1: Нет, юкагир – это юкагир. Инф 2: Я вот не различаю ни юкагира, ни эвена – они для меня все якуты. Инф 1: Они знаете кто? Они коренные народности, коренные жители. Они малые народности. Г: А все-таки «местные» – это кто? Инф 2: Вот мы местные. Потому что мы смесь с казаками. Ниоткуда не приехали. Здесь родились (ж 41 ЧР, ж 37 ЧР).

Г: Я вот все хочу понять – русскоустьинцы столько лет здесь живут… русские они или как? Инф: Местные они. Ну вот… кто-то раньше приехал… В давнишние времена. Кто-то поженился… Один родился, другой… и началось вот, русскоустьинцы . Потому что здесь они родились . И смешивались с другими. Приезжие-то приезжают, поженятся, потом у них дети будут – это в старину, давно-давно… (ж 7 РУ).

Каждый поселок в этом районе имел свои особенности. Нас, жителей Еропола, раньше называли чуванцами или иногда коряками. Марковских звали камчадалами. Потому что они [85] выходцы из казаков, а в Ерополе свои казаки, другие. У марковских свои привычки, свой быт, у наших свои. Может быть, отличия в том, что мы были ближе к Камчатке: мы ходили не сюда, не вниз по реке (Анадырю. – Авт .), а через горы к корякам. Марковские – народ своенравный, бабки тут строгие, слова им не скажи. Это потому, что они, марковские, не местные и не русские, а камчадалы (ж 54 МК).

Браки

На территории Колымы, Индигирки или «марковского куста» вряд ли можно обнаружить «чистые этнические линии»: практически все браки, заключаемые здесь, относятся к смешанным. Тем не менее представления о том, что «жениться можно только на своих», довольно устойчивы. Это удобно показать на одном фрагменте интервью с жительницей Маркова, которая по нашей просьбе рассказывала о брачных обычаях чуванцев и ламутов, объясняла, на ком принято было жениться. На вопрос: Могло ли быть, что муж чуванец, а жена ламутка? – информантка отвечает:

Нет. Старались только своих брать. Были случаи, что брали ламутку, но ламуты своих тоже ведь неохотно отдавали, у них там тоже свои правила есть, тоже все строго. […] Если, допустим, по-хорошему сказать, раньше не брали чуванцы чукчанок в жены, и родители им не разрешали… В: А ламуток брали? Инф: Редко. Брали в основном своих, чуванок. Ездили на Камчатку, там жен себе брали. Заранее договаривались. А наших девушек на Камчатку брали. С чукчами не роднились. Мой отец, царствие ему небесное, не уважал чукчей. Не знаю почему (ж 54 МК).

Однако в ходе дальнейшего разговора выясняется – неожиданно для информантки, она сама явно никогда об этом не задумывалась, – что из четырех ее братьев-чуванцев трое женаты на ламутках . Вот как она рассказывает об этом:

Старший брат был женат на ламутке, но не чистокровной [добавлено весьма поспешно]. Она умерла в 1960 году, и он снова женился, тоже на ламутке, на молодой. До сих пор живут. Это для нашего отца было неприятно, но ведь в Ламутском чуванок-то не осталось. <…> У второго брата жена чуванка, из Чуванского. Она, невестка наша, просто золото. Она нас всех подняла, всем дала образование, все что могла отдала. У третьего брата жена… тоже ламутка [смеется – сама явно не ожидала]. Когда третий брат женился, этого никто не хотел. Когда уже стали жить, оказалось, что она все умеет, тогда успокоились. У четвертого брата… тоже ламутка [смеется] – но она метиска, отец у нее украинец, мать ламутка (ж 54 МК).