Опричник (СИ) - Теплова Арина

Мирон и Людмила стояли рядом у костра. Каждый из них уже в одиночку прыгнул через огонь несколько раз, и они все теми же напряженными взорами глядели по сторонам, уж который час подряд, ища глазами ту самую колдунью, за которой пришли на Купалу. В какой-то миг, Людмила схватила Мирона за руку и выпалила:

— Смотри!

Он обернулся к девушке, и она показала яростным взором за огненные поленья напротив них. Мирон устремил взгляд на другую сторону через костер и увидел, как среди людей перемещается странная старуха, единственная среди всех присутствующих одетая в черное одеяние. В платке, сильно сгорбленная, с сухим лицом и телом она производила неприятное впечатление. Она ходила мимо людей и что-то им предлагала, протягивая им небольшой кузовок. Люди, взирали на нее с опаской, но отказывались, стараясь отойти подальше от горбатой старухи.

— Отсюда вижу ее бордовую с черным ауру, — выпалила Людмила. — Вот, кого мы искали.

Мирон понятливо кивнул и выпалил:

— Давай руку и подыграй мне!

Он проворно увлек девушку к костру. Поняв его с полуслова, Людмила вместе с Мироном быстро разбежалась и, вцепившись пальцами в широкую ладонь молодого человека, прыгнула с ним через костер, перелетев на другую сторону. Оказавшись на земле, Мирон, рассмеявшись, быстро увлек девушку в сторону странной старухи. Он остановился неподалеку, отмечая, что старуха говорит с одним из молодых людей. Сабуров принялся что-то громко рассказывать Людмиле, то и дело, смеясь и изображая веселость. Для пущей верности он чуть приобнял девушку за талию, склоняясь над нею, играя роль. Людмила, косясь в сторону и, отмечая, как старуха невольно обернулась на них, придвинулась к Мирону поближе. Они начали изображать влюбленных, которые радовались празднику и друг другу.

Мало веря в удачу, молодые люди уже через четверть часа увидели рядом с собой старуху – колдунью в темном одеянии.

— Весело вам, милочки? — проскрежетала бабка неприятным голосом, улыбаясь им ртом с гнилыми зубами. Мирон и Людмила обратили на нее взоры и поздоровались. Вблизи старуха оказалась еще более неприятной и страшной. С морщинистым, бледным словно полотно лицом с бородавками, она тут же протянула им небольшой кузовок с ягодами и предложила. — Испробуйте моих ягодок лесных. Я вчерась их насобирала.

Видя темный нимб над головой старухи Людмила отказалась, а Мирон, улыбнувшись бабке, кивнул и, сунув руку в кузовок старухи, достал пригорошню ягод.

— Благодарствую, бабушка, — сказал молодой человек, закладывая ягоды себе в рот. Людмила сжала его ладонь, что было мочи, но промолчала, дикими глазами смотря на Сабурова и понимая, что нельзя есть эти ягоды. Видя ее испуганные глаза, Мирон проворно приобнял девушку и, притиснув свои губы к ее щечке, долго поцеловал ее рядом с ухом.

Старуха как-то подозрительно поглядела на них и вымолвила:

— А что, милые, давно вы вместе-то?

— Второй месяц обручены, — выпалила Людмила давно заготовленную фразу, посмотрев на старуху. А потом, перевела тревожный взор на молодого человека, который как-то странно улыбался и молчал. Она чувствовала, что, вот-вот, с этих ягод ему станет плохо. Ну не могла эта колдунья дать ничего хорошего никому. И тихо девушка добавила. — Скоро уж свадьба у нас.

— А у меня есть цветок заветный, который счастье в любви приносит. Хотите, я подарю вам его, как благословление на любовь вечную? — предложила старуха.

— Цветок? — спросила Людмила.

— Да, цветущий папоротник. Если сорвете его вместе, то любить будете друг друга на веки вечные. Только, вы должны пойти со мной, милочки. Он только около моей избы цветет. Пойдете?

Мирон быстро отвернул девушку от старухи, встав к колдунье спиной, и наклонился над Людмилой, словно что-то обсуждая. Но, реально не произнес ни слова. Он лишь чуть приоткрыл губы, и девушка увидела во рту его красные ягоды, которые он совсем не проглотил и которые быстро начал тихо сплевывать, чтобы старуха не заметила этого. Облегченно выдохнув и вмиг, поняв, что делать, Людмила выглянула из-за плеча Сабурова и пролепетала:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Мы пойдем с Вами, бабушка.

Мирон также уже быстро обернулся к старухе и кивнул:

— Ну, пойдем, бабка, за цветком, коли не шутишь.

— Пойдемте, пойдемте, милочки, — довольно заскрежетала старуха. — Уж дам я вам цветок самый лучший.

Едва старуха засеменила вперед, отвернувшись от молодых людей, Мирон тут же выплюнул изо рта оставшиеся ягоды. Людмила притиснулась к нему и тихо прошептала ему на ухо:

— Я и вправду решила, что ты съел их.

— Что я, по-твоему, совсем полоумный? — ответил он ей так же шепотом. — Только, парочку ягод проглотил ненароком.

— Правда? — испуганно выпалила девушка.

— Не боись. Пару отравленных ягод переварю как-нибудь.

— Ты что-то сказал, милок? — вдруг спросила старуха, оборачиваясь к ним.

— Нет, бабушка, — ответил тут же Мирон, догоняя старуху и таща за руку рядом с собой Людмилу. — А цветок то Ваш, правда счастливую любовь приносит?

— А как же, — кивнула старуха и устремилась в непролазную чащу, где деревья своими ветвями переплетались с другими деревьями. Мирон чуть замелил шаг, чтобы немного отстать от старухи и в какой-то момент, сложил губы в нужное положение и приглушенно прокричал, как кулик. Людмила вмиг обернула к нему лицо, и молодой человек проворно повторил гортанный звук, изображая птицу. Уже через минуту, в ответ послышался такой же ответ кулика – птицы, и Мирон, оскалившись девушке, тихо выдохнул:

— Идет за нами, братец…

7.7

Шли они за старухой довольно долго, петляя между деревьями и густыми кустарниками. Ночь была так светла, что все было хорошо видно, как будто сумеречным вечером. Спустя время, старуха свернула на поляну, заросшую васильками, и тут Мирон и Людмила впереди увидели небольшое озерцо, в некоторых местах заросшее камышом и рогозом.

— Что-то голова у меня мутная, и словно в сон клонит, — сказал тихо Мирон девушке, следуя за старухой.

— Не надо было ягоды бабкины глотать, — прошептала ему на ухо Людмила.

То и дело оглядываясь, старуха проверяла, идут ли молодые люди за ней. И семенила в шагах двадцати впереди.

— Слышишь, будто плачет кто-то, так жалобно? — спросил Мирон у Людмилы, едва они подошли к озеру.

— Нет, — ответила она.

— Знать показалось.

В слух молодых людей начали врезаться заунывные мелодичные песни, и уже приблизившись к озеру, они увидели несколько дюжин молодых парней и девок, которые сидели по берегу небольшого имеющего изогнутую форму озерца. Босые, иссиня белые лицом и телом, заторможенные и безразличные ко всему парни и девки, в мокрой, простой крестьянской одеже, тихо сидели на высоком берегу озерца, перебирая траву руками и завывая странные, без слов песни.

Старуха чуть прошла вперед, а Людмила, смотря испуганно вокруг, схватила за руку Сабурова и тихо выпалила:

— Кто это такие?

— Ох, не пужайтесь! — заголосила в их сторону старуха, обернувшись и видя, как Мирон и Людмила замерли на месте, едва приблизившись к озеру и словно не решались пройти дальше, и лишь настороженно смотрели вокруг. — Это дочки и сыночки мои названные. Со мной здесь, у озера живут.

Одна из девок, темноволосая и сидящая ближе всего к ним на зеленой траве, опустив белые босые ноги в воду, обернула к ним лицо и, чуть склонив голову на бок, оскалилась. Бледное с голубым отливом лицо, жуткие белесые зрачки, темные синяки под глазами, и синюшные губы девицы заставили Людмилу вздрогнуть всем телом.

— Я не вижу ее ауру, и у нее нет тени, — холодея от страха, прошептала Людмила Мирону на ухо, прижимаясь к нему всем телом и задрожав. — Это мавки…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мавками на Руси называли живых мертвецов, людей умерших насильственной смертью, и душа которых не могла уйти в потусторонний мир. Они бродили по земле в своих телах и очень походили на людей, в отличие от русалок и упырей.

— Понял я уже, — ответил ей тихо Мирон, осознавая, что на этом озере полно ходячих мертвецов, выглядевших как молодые девки и парни. И старуха привела их явно в зловещее место, в котором кроме заунывного пения мавок не было слышно ни птиц, ни сверчков. Густая чаща окружала прозрачное озерцо, и Мирон на миг ощутил, как его накрывает сильная дрема. Лишь резкий мелодичный шепот Людмилы прямо ему в ухо, вновь как будто отрезвил его: