Поколение победителей - Павел Дмитриев

Вместо ответа нашарил в секретном портфеле свой бумажник, достал кредитки, положил их карточным веером на стол, благо, как раз шесть штук. Так оно выглядело в моей реальности. Единственное отличие – деньги на карточке не отделены от обычных на банковском счете, их можно снять, можно положить. Но! Все операции фиксируются в памяти компьютеров и могут быть прослежены органами правопорядка, так что не сильно забалуешь. От вида логотипов VISA и MasterCard товарищей перекосило, как школьниц от мадагаскарских шипящих тараканов. Но промолчали, предъявить претензии некому.

Добил, сказав, что в странах, где борьба с коррупцией и преступными доходами не пустой звук, практически весь товарооборот замыкается на подобные системы. Налички в карманах граждан просто нет, и не нужна она им. С купюрой в пятьсот евро из магазина вполне могут послать в банк менять. Тем более что в Европе и США очень развиты кредиты… Увы, Россия к таким государствам не относится.

На словах «кредиты» и «евро» Косыгин опять сделал стойку, как легавая перед вальдшнепом. Пришлось рассказывать, как выгодно для страны «продавать» за будущие доходы реальные товары. Особенно дома, машины, сразу лет на десять – двадцать вперед. Именно на этом бурно и успешно стартовала экономика США в восьмидесятых, ее еще называли «рейганомикой» по имени президента. Потом накачка кредитами обернулась чередой кризисов, но, по крайней мере, до две тысячи десятого года США справлялись с ними более чем успешно. В отличие от многих других стран. Увы, тонкости объяснить не мог, зато готов был подробнейшим образом описать, как это выглядит для рядового потребителя – человека или небольшой фирмы.

Про Евросоюз слушали уже явно через силу, понимая слова, но не смысл. Кратко накидал картину Европы две тысячи десятого года, Шенген, прозрачность границ… Даже нашарил все в том же бумажнике пару еврокупюр, так и не понадобившихся при последней поездке в Израиль. При этом у господ коммунистов чуть падучая не случилась, хотя проглотили, ничего не сказав, но домой засобирались резко. Известное дело, сейчас будут пару дней «усваивать» полученные сведения, а потом опять ко мне за новой дозой.

Прощаясь, вспомнил что‑то неявное про умершую на Первое мая жену Косыгина и постарался аккуратно ему намекнуть, что надо отправить супругу к врачам на обследование. Искренне поклялся, что больше ничего не помню.

…Уехали вожди пролетариата на одном ЗИЛе. Видать, были темы для разговора по дороге. Чем это закончится, неизвестно, но в одном уверен абсолютно: реформы Косыгина – Либермана от тысяча девятьсот шестьдесят пятого года в СССР не будет. По крайней мере в том виде, который знала моя история.

В понедельник случилась командировка в Н‑Петровск. Предложение раскурочить мою «тойоту» было рассмотрено положительно, о чем еще с вечера предупредил начальник охраны. Заодно передал автоматический фотоаппарат «Зоркий‑10» и пяток заряженных бочоночков с пленкой. Правильно, надо отвыкать от безразмерных флешек для фотиков двадцать первого века, которые даже за пару недель отпуска нереально полностью забить отснятыми кадрами. Кроме того, мне был вручен небольшой чемоданчик из зеленоватого дерматина с крупными некрасивыми металлическими замочками «под ключик».

Ничем особо примечательным перелет не отличался, разве что скукой, так как провожатый, товарищ Смирнов, был сильно чем‑то недоволен и не хотел разговаривать даже на нейтральные темы типа погоды. Единственное развлечение – посмотрел, как объявляли рейсы без электронных табло. Оказывается, никаких сложностей: длинный стеллаж, на котором тетка в авиаформе закрепляла здоровенные металлические карточки с номерами самолетов. Все это на улице, около выхода на ВВП. Самолеты стояли, примерно как в две тысячи десятом автобусы на автовокзале. Подходи, предъявляй билет и залезай в салон.

Анатолий, брат Кати, встретил в Кольцово как старого знакомого. Вспоминая прошлый опыт передвижения, попросил выбрать машину поновее из тех трех, которые стояли у аэропортовского выхода. Наплевав на очередность, выбрали серую, ощутимо новую «Волгу». На дверке черные шашечки в два ряда и крупная белая буква «Т» в черном же кружочке. Кажется, что‑то подобное я видел в своем времени на желтых таксомоторах ГАЗ‑24. Забавная решетка радиатора, напоминающая китовый ус, совсем по‑современному выкрашенная под цвет кузова. Даже резина шин – черненая краской или ваксой. Не иначе, автофрант.

Водитель согласился ехать в Н‑Петровск не слишком охотно, дело пошло только после обещания пятерочки сверх счетчика. Внешне крутая машина изнутри удивила непрезентабельной обшивкой дверок из розовато‑коричневой клеенки и не слишком удобным задним диваном, покрытым тем же материалом (в «Победе» оказался лучше). Непривычно смотрелись раздельные передние сиденья, причем правое явно было складное[73]. Впрочем, подвеска работала на удивление неплохо, и это обнадеживало.

Анатолий не удержался, еще в такси начал расспрашивать о сестре. Вроде бы хотел задать несколько скользких вопросов, но раздумал. И правильно, все же Катя взрослая девочка. Для успокоения совести рассказал ему, что девушка здорово помогает в работе и вообще живет как на заграничном курорте. За ненавязчивой болтовней дорога пролетела быстро, таксист гнал, не слишком жалея машину.

…За демонтаж частей RAVчика взялись с утра, отправив подальше помощников‑сержантов (чтобы духа их до темноты не было!). Пришлось разобрать баррикаду из бревен и выгнать машину под крышу внутреннего двора. Так хотя бы имелись свет и простор для аккуратного вандализма, ведь машина должна была после всех манипуляций остаться полностью на ходу.

Работы нам с Анатолием хватило на три дня. Торопиться не стали, все непонятные места и соединения описывали. В итоге сняли магнитолу с ЖК дисплеем, антирадар, парктроники в комплекте с индикаторами, сигналку с брелком, приводы задних стекол, акустику, в том числе усилитель, галогенные лампочки фар, привод омывателя стекла. Нарезал образцов материалов обшивки салона. Сделали фотографии подвески с линейкой для масштаба, а также двигателя и отдельных узлов.

По завершении работы протопили баньку. Жутчайшее сооружение с низким потолком, таким, что мне приходилось ходить «на полусогнутых». Крохотное окно почти не давало света. Хорошо хоть стояла нормальная печь, сваренная из куска здоровенной металлической трубы, а не топящийся по‑черному очаг. Не иначе постарался бывший Катин муж, если бы он еще счистил с бревен толстый налет сажи, ему бы цены не было. Но похлестаться всласть березовыми вениками это не помешало. Как и выпить полдюжины бутылочек «Исетского» под огромный кусок гордости местного сельмага – жесткой, как подошва, соленой горбуши.

Анатолий все допытывался, как развивается ситуация в Москве, уж очень ему надоело охранять RAVчик в Н‑Петровске. Даже капитанские звездочки не слишком помогали бороться со скукой и отсутствием супруги. Пришлось обнадежить, в смысле сказать, что все нормально и планово, на высшем уровне, как филиал цекашного буфета. Члены Президиума приезжают каждый день. Хотя никакой уверенности в удачном разрешении ситуации у меня не было.

…Обратно в Москву чемодан едва дотащил. Жаль, в багаж не сдать. Насчет этого была специальная инструкция, впрочем, и сам не дурной, догадался бы.

Глава 9Первый союз новой эпохи

В Москву Косыгин и Шелепин поехали на одной машине, слишком о многом надо было поговорить, но сил на прогулки по лесу уже не оставалось. Однако, едва устроившись на диване и положив старомодную борсалиновскую «федору»[74] на полку за спиной, премьер ушел в себя, зафиксировав невидящий взгляд на спинке переднего сиденья. Александру Николаевичу показалось, что рядом находится какая‑то ЭВМ, лихорадочно быстро просчитывающая параметры орбиты, по которой будет запущена экономика СССР после веселой команды «поехали!». Нарушать эту сосредоточенность было кощунством, поэтому, подняв отделяющую водителя перегородку, Шелепин принялся бездумно рассматривать давно знакомый пейзаж.

«…Боже, как болит голова, – подумал Алексей Николаевич булгаковскими словами. – Наконец‑то можно расслабиться на мягком кожаном сиденье, далеко вытянуть ноги по ковру, все равно не достать носками модных туфель до страпонтенов[75]. Все ж дочка Людочка молодец, выписывает себе из иностранных магазинов модную одежду и обувь, которой нет в кремлевских магазинах, и отца не забывает. Вот только с дачей на Николиной горе она зря перестаралась. Заложила в стройку трехэтажной махины спортзал, бильярдную, баню. Сейчас охрана надпись «буржуи» стирает на воротах каждый день. В мать пошла…»

Мысли умчались в прошлое. Прямо перед глазами встала ранняя осень в Новониколаевске[76], пора, когда пропитанный моросью воздух еще сохранял летнее тепло. Алексей, двадцатидвухлетний инструктор областного союза потребительской кооперации, переполненный радужными планами, не замечая никого вокруг, выскочил из новенького здания Сибкрайисполкома на Красный проспект. И буквально налетел на по‑буржуйски одетую пухленькую девушку, столкнул жертву собственной торопливости с узкого дощатого тротуара на дорогу. Ее высокие сапожки от «Andre Perugia» утонули в грязи чуть не до шнуровки.