Долгая прогулка - Стивен Кинг

— Я не разбираюсь во всей этой сраной психоистории, — подумав сказал Пирсон. — Просто я не думаю, что кто-нибудь должен отвертеться только потому, что он предпоследний.

Гэррети прыснул:

— Ты спятил.

МакФриз тоже рассмеялся:

— Вот теперь ты начинаешь смотреть на всё это с моей точки зрения. Попарься еще немного на солнце, поджарь свои мозги чуток посильнее, и мы сделаем из тебя настоящего адепта.

Прогулка продолжалась.

Солнце уютно устроилось на самой вершине мира. Ртутный столбик достиг отметки в 26 градусов (у одного из Идущих был с собой карманный термометр), и, если жара не спадет в ближайшие минуты, скоро достигнет 27-ми. Двадцать семь, подумал Гэррети. Двадцать семь. Не так уж и жарко.

В июле температура градусов на пять выше. Двадцать семь. Самое то, чтоб посидеть в саду под вязом с тарелкой куриного салата. Двадцать семь. Отличный повод поплескаться в Ройал-ривер, о боже, как это было бы чудесно. Вода, теплая на поверхности, приятно холодит ноги, и  еще это слабое течение в самом внизу, а у скал можно наловить чукучанов[40], если ты не баба, конечно. Вода омывает кожу, волосы, гениталии... Горячее тело Гэррети затрепетало, когда он вспомнил об этом. Самое то, чтобы раздеться до плавок и залечь в брезентовом гамаке с хорошей книжкой. Может, подремать немного. Однажды он затащил Джен с собой в гамак, и они лежали там вместе, раскачивались и обнимались, пока его член не встал как каменный. Но она, похоже, была не против. Двадцать семь. Господь на шевроле, двадцать семь градусов!

Двадцать семь. Двадцатьсемьдвадцатьсемьдвадцатьсемь. Пока не превратится в бессмыслицу, пока не уйдет.

— Бне в жизди не было таг жарго, — сказал Скрамм с заложенным носом. Его красное лицо было покрыто потом. Он снял рубашку, обнажив волосатый торс. Пот покрывал все его тело, стекая ручейками, как земля в половодье.

— Ты бы лучше надел рубашку, — сказал Бейкер. — А то, когда солнце начнет садится, тебя может продуть. А вот это уже по-настоящему хреново.

— Проклятая куртга, — сказал Скрамм. — Я ж весь сгорю.

— Будет дождь, — сказал Бейкер, обшаривая глазами пустое небо. — Должен быть дождь.

— Нихрена он тебе не должен, — сказал Колли Паркер. — В жизни не видел более дерьмового штата.

— Если он так тебе не нравится, что же ты домой не пойдешь? — спросил Гэррети и дурашливо хихикнул.

— Заткни свой пердак.

Гэррети отпил воды, но совсем немного. Было бы не очень весело, если б его сейчас скрутило водяным спазмом — жутка смерть получилась бы. Однажды он уже пережил такой спазм, и одного раза ему вполне хватило. Он тогда помогал соседям, Элвеллам разгружать сеновал. У них в амбаре было невероятно жарко; мужчины, выстроившись цепочкой, перекидывали семидесятифунтовые кипы сена в кузов грузовика. Гэррети совершил тактическую ошибку, выпив три полных ковша ледяной воды, которую им вынесла миссис Элвелл. Вдруг его грудь пронзила ужасная боль, тут же волнами разойдясь на живот и на голову; он подскользнулся на клочке сена и мешком рухнул с сеновала прямо в кузов грузовика. Он блевал, свесившись через борт, слабый от боли и стыда, и мистер Элвелл поддерживал его заскорузлыми от тяжелого физического труда руками. Его отправили домой, мальчика, который только что провалил первый из тестов на право называться мужчиной, и руки его были покрыты сыпью, а в волосах застряла солома. Он шел домой, и раскаленное солнце давило на его и без того обожженную кожу десятифунтовым молотом.

Он передернул плечами, и по его телу тут же пробежала волна мурашек. В висках тяжело стучала головная боль... как просто было бы сейчас отпустить.

Гэррети посмотрел на Олсона. Олсон продолжал идти. Его язык почернел, а лицо было серым от грязи. Глаза слепо смотрели перед собой. Я не такой как он. Господи боже, я не такой. Пожалуйста, не дай мне так же угаснуть.

— Оптимизма это что-то не внушает, — подавленно сказал Бейкер. — Мы не дойдем до Нью Хэмпшира. Могу деньги на это поставить.

— Два года назад был мокрый снег, — сказал Абрахам. — А они дошли. Четверо из них, по крайней мере.

— Да, но жара — это совсем другое, — сказал Дженсен. — Когда холодно, ты можешь пойти быстрее, и согреешься. А когда жарко, ты можешь пойти медленнее... и тебя потом заморозят. Безнадега какая-то.

— Нет в мире справедливости, — сердито сказал Колли Паркер. — Ну почему Прогулку не проводят в Иллинойсе, где нет этих проклятых холмов?

— А бне здесь нравидся, — сказал Скрамм. — Зачеб ты стольго ругаешься, Паргер?

— А зачем ты столько соплей производишь? — спросил в ответ Паркер. — Потому что такой уж я человек. Что-то не нравится?

Гэррети посмотрел на часы, но оказалось, что они остановились на 10:16. Он забыл завести их.

— Кто-нибудь знает который час?

— Дай-ка гляну, — Пирсон бросил взгляд на свои часы. — Половина жопы, Гэррети.

Все засмеялись.

— Нет, ну правда, — сказал Гэррети. — У меня часы остановились.

Пирсон снова посмотрел на запястье.

— Две минуты третьего, — он взглянул в небо. — Это солнце сядет еще нескоро.

Солнце злобно висело над верхушками деревьев. Угол падения его лучей был еще слишком мал, чтобы дорога оказалась в тени, и это еще как минимум на час, а то и на два. Гэррети показалось, что далеко на юге он видит фиолетовые пятна, которые могли быть грозовыми тучами, а могли — плодом его воображения.

Абрахам и Колли Паркер вяло обсуждали преимущества четырехкамерных карбюраторов. Никто кроме них как будто не был расположен к разговорам, и Гэррети брёл сам по себе в стороне от прочих, время от времени отвечая на приветствия толпы взмахами руки, но не уделяя этому делу слишком много внимания.

Теперь Идущие шли более кучно. Авангард находился в поле зрения — два высоких, загорелых парня, у каждого вокруг пояса обвязана черная кожаная куртка. Поговаривали, будто они влюблены друг в друга, но Гэррети верил в это так же, как и в то, что луна — это на самом деле кусок зеленого сыра. Они не выглядели женственными, и казались вполне неплохими ребятами... как будто это имеет какое-то отношение к гомосексуальности, подумал Гэррети. А даже если они гомики, какое ему дело? Но все же...

Баркович шел сразу за кожаными куртками, а МакФриз — за Барковичем, пристально глядя ему в затылок. Желтая виниловая шляпа по-прежнему торчала у Барковича из заднего кармана брюк, и он вовсе не казался надломленным. На самом деле, поразила Гэррети мучительная мысль, из этих двоих МакФриз выглядел куда более изможденным.

За Барковичем и МакФризом шла разрозненная группа из семи или восьми человек, — что-то вроде конфедерации, участники которой были очень слабо связаны друг с другом: она постоянно образовывалась, распадалась, снова образовывалась в другом сочетании, опять распадалась; в общем, состав участников все время обновлялся. Сразу за ними шла группа поменьше, а за этой группой — Скрамм, Пирсон, Бейкер, Абрахам, Паркер и Дженсен. Группа Гэррети. Раньше были и другие, но теперь он едва ли смог бы вспомнить их имена.

За ними шли еще две группы, и по всей протяженности этой аморфной колонны были разбросаны одиночки. Некоторые из них, как Олсон, например, впали в отрешенность и оцепенение. Другие, такие как Стеббинс, просто предпочитали свою собственную компанию. И практически у всех на лицах застыло напряженное, испуганное выражение. Гэррети очень хорошо его изучил.

Стволы винтовок опустились, нацелившись на одного из одиночек — Гэррети смотрел как раз на него — низенького, полноватого парня в потрепанной шелковой жилетке зеленого цвета. Свое третье предупреждение он, кажется, получил минут тридцать назад. Он бросил на солдат короткий, исполненный ужаса взгляд и ускорил шаг. Винтовки утратили к нему интерес — до поры до времени.

Гэррети вдруг ощутил необъяснимый подъем духа. До Олдтауна и цивилизации — если можно назвать цивилизацией город, вся жизнь которого крутится вокруг мельниц, обувных фабрик и лодочного производства — оставалось не более сорока миль. Сегодня поздно вечером они будут там, и выйдут на платную магистраль. По сравнению с этой дорогой, магистраль будет просто песней. При желании, там можно будет идти босиком по траве, которой засаживают разделительные полосы. Чувствовать ногами холодную росу. Боже, как это было бы круто! Он потянулся и вытер рукой пот со лба. Может быть, всё в конце-концов образуется. Фиолетовые пятна приблизились, и теперь можно было сказать совершенно точно, что это все-таки грозовые тучи.

Винтовки выстрелили, а Гэррети даже не дернулся. Парень в зеленой жилетке выкупил свой последний билет, а Гэррети смотрит себе на солнце. Возможно, смерть — это не так уж и плохо. Все перед ней предстанут раньше или позже, даже Мейджор. Ну и кто тут кого обманывает, если в конце все равно ждет она? Он мысленно пометил эту мысль как стоящую упоминания в будущей беседе с МакФризом.