Призрачная вспышка - Ричард Ли Байерс

слышали, как я неоднократно утверждала это. Но мой отец обидел меня очень давно. И вы пытаетесь создать Чессенту, в которой все живут в гармонии, а не такую, в которой преследуемые и преследователи просто меняются ролями. Так что позвольте простить его и подать пример всей Чессенте.

- Если это то, чего ты действительно хочешь, - Чазар щелкнул пальцами, и дверь камеры с лязгом захлопнулась. - В свое время стражники отпустят его. Давай выберемся из этой мрачной дыры.

Они прошли мимо камер, набитых заключенными. Надеясь исправить любой ущерб, который она могла нанести им своими прежними высказываниями, Джесри сказала:

- Я очень ценю то, что вы сделали для меня. Действительно ценю.

- Покажи мне это. - Прорычал Чазар. Он повернулся, схватил ее за предплечье, заключил в объятия и прижался своими губами к ее. Хотя ее посох давал ей некоторую защиту от огня, она все же чувствовала, что его губы и язык покрываются волдырями.

Он застал ее врасплох, и снова, хотя она знала, как ей следует ответить, она не могла сдержать отвращения. Когда Джесри пыталась оторваться от Чазара, все, что она могла сделать, это ударить его коленом в пах и воспользоваться каким-нибудь другим приемом, которому её научил Аот.

Чазар был сильнее Джесри, и на мгновение ей показалось, что он не позволит ей сбежать. Затем его руки внезапно ослабили хватку. Она отшатнулась и ударилась плечами о железные прутья решетки одной из камер. Один из заключенных с другой стороны вскрикнул, подумав, что сейчас с ними произойдет что-то ужасное.

 - Мне очень жаль, - выдохнула Джесри, борясь с желанием обтереть ее губы рукавом. - Вы меня напугали.

 - В ту ночь в саду, - сказал Чазар, - я думал, что мы достигли прогресса. Но теперь я вижу, что ничего не изменилось.

 - Вовсе нет, - сказала Джесри. – Это... Просто, как я уже говорила, мне нужно время.

 - И я его тебе дал, - сказал дракон. – Но оно не бесконечно.

* * * * *

Медраш, Баласар и Кхорин стояли у борта корабля и смотрели на север, на три чессентских военных корабля. Из-за расстояния они все еще казались крошечными, хотя и не настолько, как несколькими минутами ранее.

Неуверенно держась на ногах - она еще не привыкла к морю - Вишва подошла к остальным. На коричневой чешуе отчетливо были видны сморщенные шрамы на лице -  раньше там был пирсинг, который с ней содрали за поклонение драконам. Она была одним из офицеров Платиновой Когорты  и тем драконорожденным, который попросил Медраша отчистить её и остальных членов культа от влияния Тиамат.

- Они нас догонят? - Спросила она.

- Сомневаюсь, - сказал Медраш. - А если и догонят, то мы заставим их пожалеть о том, что они это сделали.

- Рада это слышать. - Вишва кивнула, слегка расслабила руки и пошла прочь.

- Я бы предпочел, чтобы чессентцы не догоняли нас, - сказал Кхорин тихим голосом. - Они превосходят нас численностью, и я не успел обучить ваших людей сражаться на море.

Медрашу все еще казалось странным слышать, что воины Когорты в каком-то смысле были «его» воинами. Придерживаясь общих предрассудков, старейшины его клана воспитали в нем презрение к драконам и тем, кто их почитал - поэтому он с большой неохотой принимал помощь культистов. Но с тех пор многое произошло, и он больше не испытывал к ним такого пренебрежения.

- Интересно, сможет ли наша колдунья еще что-нибудь сделать. – Сказал Кхорин, глядя в сторону Бири.

Волшебница с белой чешуей стояла у кормы, глядя на мачты и паруса. Она смотрела на них и пела, в основном шепча, но иногда повышая голос до крика. В такие моменты она сопровождала свое заклинание взмахами рук и палочки, которая наверняка была твердой на ощупь, но выглядела как тонкое серое облачко.

- Она делает все, что в её силах, - сказал Баласар. - Она объяснила мне, что ей приходится заставлять ветер дуть вопреки его естественному желанию.

- Я не сомневаюсь в ее способностях, - сказал дварф, - но я все еще хочу, чтобы Джесри была здесь.

- Я не знаю чем помочь ей, - сказал Медраш. - Я никогда раньше не делал ничего подобного. Но я попробую. Прошу меня извинить.

Паладин осмотрел палубу. «Осмотрел» это было громко сказано – по тесному военному кораблику во все стороны бегали и карабкались матросы, а кто не был занят – пристально наблюдал за чессентскими кораблями с левого. Именно поэтому вдоль правого борта было свободное пространство.

Медраш прошел туда, остановился в центре и вздохнул, сосредоточиваясь. Затем он выхватил из ножен свой палаш и шагнул вперед. Он нанес удар, развернулся, парировал воображаемый удар в сердце и контратаковал. Это был тренировочный бой, предназначенный для разминки фехтовальщика, которому, возможно, вскоре придется сражаться в узком пространстве.

Последним движением танца Медраш вложил меч в ножны, попутно проанализировав свои движения. Он встал в боевую стойку и снова схватился за свой клинок.

Когда Медраш танцевал свой короткий танец – в нем было всего двенадцать движений - он неоднократно поворачивался, атаковал и парировал все быстрее и быстрее. Его сосредоточенность становилась все точнее и острее, пока он не взял под контроль каждый мускул своего тела и оставшись один на один с воображаемым врагом в воображаемом узком коридоре. Его охватило ликование.

Многим воинам и спортсменам было знакомо это чистое первозданное чувство. Возможно, другие народы - музыканты или ремесленники -  испытали нечто подобное, когда практиковали свои особые навыки. Медраш точно не знал. Но что он знал, так это то, что для Затронутых Богом радость может послужить воротами к чему-то еще более великому.

Он не сразу заметил присутствие Торма. Дело было не в том, что Бог скрывался, а в том, что усилия Медраша постепенно повышали его внимательность. И даже когда он полностью осознал происходящее, исполнив последние три действия танца в последний раз, он по-настоящему не увидел божество. Но он воспринимал Неистовую Верность как нависшего над кораблем драконорожденного-генерала, превосходящего ростом самого высокого гиганта и созданного из золотого света; с мечом, небрежно перекинутым через плечо.

Даже когда у него перехватило дыхание, Медраш ощутил и другое присутствие. Серебристая клиновидная голова на вершине змеевидной шеи возвышалась даже выше Торма. Возможно для того, чтобы увидеть то, что было перед ним.

Медраш не сильно удивился. Неистовая Верность, спасшая