Заградотряд времени - Юрий Корчевский

Притащил пулемет с коробкой патронов, установил на сошки, ленту заправил. Теперь легче воевать будет, сподручнее. У каждого эсэсовца — автомат или пулемет, а у нас — только винтовки. Видно, успели эсэсовцы по рации доложить о сопротивлении нашей роты, потому как через полчаса появились «юнкерсы»-лаптежники. Страшнее их для пехоты не было. Тихоходные, они бомбили с пикирования, причем довольно точно.

Бойцы в окопы попрятались, а танк куда спрячешь? Высокий, неуклюжий, — вот ему и досталось. Похоже, немцы целили именно в танк.

Бомбы ложились все ближе и ближе — до тех пор, пока одна из них все-таки угодила в моторный отсек. Громыхнуло так, что заложило уши.

Когда самолеты улетели, я высунул голову из окопа. Т-28 больше не существовало! Танк разворотило как консервную банку. Листы брони вывернуло наружу, и где по клепке, где по живому — листы были разорваны.

— Амбец ребятам, — с сожалением заключил я.

— Не, они целые. Я сам видел: танкисты, как самолеты подлетать стали, в укрытия попрятались, — сказал боец из соседнего окопа.

И верно: после бомбежки из разных укрытий стали подниматься танкисты в темно-синих, как на мне, комбинезонах.

По цепочке передали — «сержанта Колесникова к командиру роты!»

Перебежками я добрался до ротного.

— Вот что, танкист. Тебе мотоцикл водить приходилось?

Я сразу догадался, в чем дело.

— Немецкий не пробовал.

— Так попробуй. Посмотри, — он кивнул на поле, — может, какой целый? Надо пакет с донесением в полк передать. Полагаю, штаб полка сейчас в Сафоново. На Минское шоссе не суйся, там войск полно. Издали не разберутся, не немцы — так свои подстрелят, поэтому по грунтовкам добирайся. Вот смотри.

Командир роты достал планшет с картой:

— Вот наши позиции, вот Сафоново, тут — Дорогобуж. Держи пакет.

Я сунул пакет за пазуху.

— Пока тихо и немцев нет, выбери мотоцикл из тех, что поцелее.

В окопах я осмотрелся. Немцев пока не видно. Перекинув свой ППШ за спину, перебежками побежал на поле боя, фактически сейчас нейтральную полосу. Те мотоциклы, что находились поближе к нашим окопам, оказались изрешечены пулями.

Из окопов за моими действиями с интересом наблюдали бойцы и — на всякий случай — держали холм на прицеле.

Я переползал от одного мотоцикла к другому, потом обнаглел и, встав в полный рост, перебежал подальше. Ага, а вот этот, хоть и с вывернутым рулем, похоже, то, что мне надо. В коляске пулеметчик сидит — убитый; водитель, упав с сиденья, лежит метрах в десяти. С виду темно-зеленый «BMW» без повреждений.

Я открыл крышку бака — в лицо ударил острый запах бензина. Бак был почти полон. Вытянул из коляски убитого эсэсмана — такого попутчика мне совсем не хотелось. Усевшись на сиденье, правой рукой включил нейтраль коробки передач. Удобно и наглядно, кроме ножного переключения педалью есть еще и ручное. Ногой резко толкнул кик-стартер. Двухцилиндровый мотор завелся сразу, затарахтел ровно. Включив передачу, я добавил газу, мягко отпустил ручку сцепления. Мотоцикл легко тронулся и двинулся вперед, подскакивая на кочковатом поле, изрытом воронками от снарядов. Чувствовалась мощь, отличная тяга.

Я медленно ехал по полю, объезжая воронки и рытвины, разбросанную разбитую технику, тела фашистов в черных мундирах. Подъехав к нашим позициям, крутанулся между окопами. Бойцы с восхищением поглядывали на тарахтящий трофей. А наперерез уже бежали двое танкистов — из экипажа разбомбленного Т-28. Они махали руками.

Добежав, один из них положил руку на руль:

— Стой! Лейтенант сказал — ты в Сафоново?

— Как приказали. А что?

— Подбрось нашего командира в Ярцево — там рядом, почти по пути.

Я поглядел на его напарника. Белевшие на его чумазом от пыли и копоти лице глаза светились радостью.

— Садись.

Довольный подвернувшейся оказией, сержант-танкист уселся в коляску, положив на колени свой автомат, и махнул рукой:

— Поехали.

Танкист придирчиво осмотрел пулемет: затвор цел, в ленте патроны. Поводив по сторонам за ручку пулемета, крякнул удовлетворенно:

— Годится!

Эх, кабы не война! Я осторожно поехал вперед, всматриваясь в даль; танкист поглядывал по сторонам — не нарваться бы ненароком на немцев! Мотоцикл тянул ровно, грунтовка пыльная, но зато не трясет. Ветер хлещет в лицо, травами пахнет. Лепота!

— Тебя как звать-то, браток? — стараясь перекрыть треск двигателя, крикнул танкист.

— Петром.

— А меня Борисом. Ты что в комбинезоне? Танкист?

— Он самый. Танк подбили.

— Во-во, и у нас такая же беда.

— Видел я, на моих глазах все произошло.

— Повезло нам: танк — вдребезги, а мы все живы.

На дороге — пустынно. Далеко впереди ухали взрывы. Сжалось сердце: «А ведь и нам — туда!»

Грунтовка то шла по лесу, то выходила на открытое место. Встречались черные остовы сгоревших грузовиков, обгоревшие телеги, разбитые пушчонки, бронемашины — все напоминало о том, что идет жестокая война. А еще — тела погибших: близ дороги, дальше в лесополосе — каски, обломки винтовок. Совсем недавно здесь шли бои.

Вспугнутые треском двигателя, на верхушки деревьев взлетели вороны.

Снова поворот. Слева, за деревьями, нес свои воды Днепр.

У одного из ручьев, звонко стекавшего в Днепр, мы остановились. Заглушив мотор, я захватил ППШ, по привычке поправил кобуру с пистолетом и пошел к воде. Наклонился. Какое блаженство — смыть соленый пот, разъедавший глаза, грязь, напиться живительной водицы!

Я вернулся к мотоциклу и пулемету на нем — расслабляться нельзя. Теперь — очередь Бориса. Подхватив автомат, он спустился к ручью. Сняв шлемофон, танкист приник к ручью, умылся, набрал воды во фляжку. И — снова в путь.

— Браток, теперь левее. Я дорогу помню! — бодро крикнул танкист.

На развилке я повернул налево. Здесь грунтовка расходилась под острым углом.

Борис наклонился, стал рукой шарить в коляске.

— Гляди, чего нашел!

Он вытащил удлиненную металлическую коробку, овоидную в сечении. Повертев ее так и сяк, он наконец открыл ее и вытащил противогаз.

— Надо же, а я думал — харчи.

Он отшвырнул коробку с противогазом на дорогу. Снова пошарил рукой на дне коляски.

— Вот! Самое то!

В руке — стеклянная бутылка с наклейкой. Открыв пробку, танкист глотнул.

— Дрянь какая-то, вроде слабого самогона, — поморщился он. — Глотни!

Борис протянул мне открытую бутылку. Я сделал пару глотков. Горло обожгло. Сейчас бы не выпить, а закусить! Но и пара глотков самогона взбодрила. А Борис приложился еще.

— Эй, Борис, не увлекайся, тебе к начальству идти, вдруг учуют?

— Э, пока доедем — выветрится.

Дорога пошла в горку, с обеих сторон потянулся лесок. Едва дорога зазмеилась вниз, к деревянному мосту через речку, как мы увидели, что с противоположного берега к мосту подъезжает грузовик — здоровенный «Бюссинг». Немцы!

— Стой, немцы! — крикнул Борис.

Он схватился за пулемет, стоявший на коляске, передернул затвор и нажал на спуск.

Я остановил мотоцикл. Борис не отрывался от пулемета, пока не высадил в грузовик всю ленту. Наконец затвор лязгнул вхолостую — патроны закончились.

Мы вглядывались в неподвижно стоявший немецкий грузовик. Похоже, дальше он уже не поедет. Лобовые стекла высыпались, капот и крылья были сплошь в дырах, из пробитого радиатора текла вода.

Потрескивая, остывал ствол пулемета.

— Ты это — сходи, посмотри, — пересохшими губами выдавил Борис, кивнув в сторону моста.

Я перекинул за спину автомат, вытащил из кобуры пистолет, спустился к мосту и перешел по настилу на другой берег. Выставив пистолет, левой рукой ухватился за ручку и дернул дверцу. На меня выпал убитый немец. «Тьфу ты, черт, напугал!» — чертыхнулся я.

В кабине в неестественных позах лежали еще двое убитых гитлеровцев.

Сунув пистолет в кобуру, я встал на подножку и заглянул в кузов. Увязанные в пачки, там лежали длинные бумажные мешки из крафт-бумаги. Непонятно: для чего они? И только потом, по прошествии времени, я узнал, что в полевых условиях в таких мешках немцы хоронят своих убитых.

— Ну, чего там? — с нетерпением спросил Борис, когда я вернулся.

— Трое убитых в кабине и бумажные мешки какие-то в кузове.

— Жалко, что мешки не с харчами.

— Ты лучше пулемет заряди.

— Не учи ученого. Тут целая коробка с лентой, поставил уже. Поехали.

— Погоди. Прикинь, грузовик нам навстречу ехал. Откуда бы ему здесь взяться.

Борис насторожился:

— Может, заблудился?

— А сколько отсюда до Ярцева твоего?

— Да уже недалеко должно быть, километров десять. Постой-ка, ты хочешь сказать…

— Вот именно. Мы туда едем, а навстречу нам по дороге — немецкий грузовик. Как бы к немцам в лапы не попасть. Сафоново правее?