Жемчужина Санкт-Петербурга - Кейт Фернивалл

13

Сын графини был настоящим храбрецом, этого Йенс не мог отрицать. Любые сложные задачи, которые подбрасывал ему Фриис, он преодолевал не задумываясь. Мальчик не был разговорчивым. Но, если ему приходилось проводить целые дни в заключении под надзором строгого домашнего учителя, разве можно было его винить в том, что он предпочитал держать свои мысли при себе? Впрочем, на улице он позволял себе кричать от радости, когда его маленький пони резко бросался с места, стоило ему ударить каблуками в круглые лоснящиеся бока. Сквозь густые деревья пробивалось солнце, заливая лесные тропинки светом.

— Алексей, — бросил через плечо Йенс, — едем вниз, к ручью.

— Можно мне перепрыгнуть его? — восторженно закричал мальчик в ответ.

— В прошлый раз ты свалился с лошади.

— Это было совсем не больно.

Его мать не раз жаловалась, что у сына огромный кровоподтек на плече не сходил две недели, и запретила им прыгать через ручей, пока Алексей не повзрослеет.

Мальчик улыбнулся Йенсу.

— Я не упаду.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Каблуки опусти пониже.

Они проехали между густыми зарослями кустов к тому месту, где ручей проложил себе дорогу по черной земле. Щеки мальчика горели. Йенс увидел, как сжались его пальцы на поводьях. Быстрый удар каблуками — и вот уже пони весь собрался, приготовившись к прыжку. Но в последнюю секунду Алексей неожиданно резко натянул поводья, останавливая пони, выпрыгнул из седла, бросился к ручью и упал на колени в холодную воду.

— Выйди оттуда, — приказал Йенс.

Мальчик поднял из воды собаку. Точнее, голову собаки. Большое коричневое тело оставалось под водой, и мальчик поднял ее голову надо льдом, чтобы животное могло дышать. Он стал гладить мокрую морду, снимать с глаз налипшие водоросли.

— Алексей, брось ее. Она уже умерла.

— Нет.

— Выходи из воды. Ты сам замерзнешь насмерть.

— Нет.

Никогда еще Алексей не перечил. Йенс спрыгнул с лошади и поднял из воды безжизненное животное. Это был крупный пес с лохматой шерстью и молодыми белыми зубами. Вместе с Алексеем, который продолжал тереть одно из поникших ушей псины, Йенс, обливаясь холодной водой, вынес животное на сухую землю.

— Я хочу ее домой отвезти, — сказал Алексей.

— Зачем?

Мальчик прижал к груди мокрую голову собаки.

— Если бы я умер в реке, мне бы хотелось, чтобы меня ктонибудь похоронил.

С этим Йенс не стал спорить. Он привязал своим ремнем собаку к седлу пони, потом подсадил Алексея на Героя и запрыгнул сзади. Расстегнул пальто, укрыл дрожащего мальчика и помчался домой.

— Дядя Йенс, а у вас когданибудь была собака?

— Да. В детстве у меня была лайка. Добродушная, но зубастая псина. У меня на память до сих пор шрамы остались. У каждого мальчика должна быть собака.

Маленькая голова перед ним кивнула, потом повернулась, и на Йенса устремился умоляющий взгляд.

Тот вздохнул.

— Хорошо, я поговорю с твоей матерью.

14

Йенс, как и обещал, приехал к Валентине. Остановившись на пороге, он вдруг оробел, как какойнибудь сельский простофиля с соломой в волосах. Это было даже смешно. Он обедал и пил вино с лучшими дамами СанктПетербурга, при этом и бровью не вел, разве что если решал пофлиртовать. Но это нежное юное существо одним лишь взглядом больших карих глаз или поворотом головы в его сторону заставляло его с волнением думать о том, что у него слишком большие ноги или слишком широкие плечи. Движения девушки были проникнуты музыкой, изза чего все остальные вокруг начинали казаться неповоротливыми и нескладными созданиями. Даже тогда, в санях, она поднялась с грязного дна и села рядом с ним легко, как дыхание летнего ветра над Невой.

Дверь открыл лакей в ливрее. Он провел Йенса в приемный зал. «Впечатляет! — подумал Йенс, осматривая золоченые подсвечники и мраморные статуи в нишах на стенах. — Русские любят выставлять свое богатство напоказ, точно павлины, распускающие причудливые хвосты».

— Валентина Николаевна сейчас занята. Она в голубом салоне.

Лакей был молодым худощавым парнем с узким лицом и непомерно большими руками. Йенс вручил ему свою карточку.

— Передайте ей, пожалуйста, что я жду ее.

Лакей растворился. Так, значит, она сейчас занята. Может, у нее какаято подруга из института? В СанктПетербурге было принято с утра приезжать к подругам и оставлять свои карточки с тем, чтобы позже собираться на чай и вечером вместе ехать на балы, вечеринки или другие увеселения. Семьвосемь раз в день менять платья было для женщин обычным делом. Йенс подумал о словах Валентины, произнесенных при свете луны: «Я хочу чегото большего». Он не мог винить ее. Но становиться санитаркой?.. Это совсем другое дело.

— Валентина Николаевна ждет вас.

Йенс вошел в голубой салон. Вероятно, он был обставлен мебелью с обивкой голубого цвета, но Фриис этого не заметил, потому что видел лишь Валентину. Она сидела на парчовом диване. Руки ее покоились на коленях, а точеная спина была неестественно выпрямлена. Ему показалось, что ее чтото беспокоит. Что? Его вторжение? Однако она улыбнулась, встала и протянула руку.

— Рада видеть вас.

Держалась она отстраненно, как будто это не она прижималась к его груди той ночью в санях на холодной темной дороге.

— Надеюсь, вы не захворали?

— Нетнет, я совершенно здорова.

Внимательные темные глаза ее задержались на нем чуть дольше необходимого, прежде чем она опустила ресницы и отвернулась, зашелестев шелками.

— Позвольте представить вам капитана Чернова.

Только сейчас Йенс обратил внимание на то, что в комнате она не одна. В кресле рядом с диваном сидел светловолосый гусар. У молодого человека было широкое симпатичное лицо и уверенный, чуть надменный взгляд, который появляется у людей, которым приходилось убивать. Йенс встречал такой взгляд у военных, которые, побывав в бою и уцелев, начинали верить в собственную неуязвимость. Но сегодня от него не пахло кровью и в своей безукоризненно чистой форме и вычищенных до блеска сапогах он выглядел очень импозантно. Йенс вежливо поклонился, подумав о том, что с удовольствием отправил бы его поработать в один из своих туннелей. Чтоб испачкать хоть немного.

Валентина улыбнулась капитану.

— Это Йенс Фриис. Инженер. Вы, кажется, не так давно встречались на балу.

— В самом деле? — обронил капитан Чернов. — Не припомню.

— Неудивительно, — ответил Йенс. — В залах было так людно.

Но они оба помнили ту встречу. Йенс увидел это по глазам молодого человека. Чернов не забыл, как Фриис с лимонадом в руках пробрался сквозь толпу и умыкнул Валентину прямо у него изпод носа.