Дальнейшие похождения царевича Нараваханадатты - Сомадева

Полагая, что внешность его соответствует достоинству и мужеству, царь Шудрака согласился и назначил ему именно такое жалованье, какое тот просил. Но стало Шудраке любопытно узнать, зачем Вираваре при такой малой семье так много золотых монет — для ублаготворения своих пороков или для какой-либо доброй цели, — и, чтобы разузнать о том, как живет Виравара, назначил мудрый государь тайных соглядатаев.

А Виравара утром являлся к царю, в середине дня стоял в боевом наряде на страже у входа во дворец и, получив полагавшиеся ему пятьсот динаров, уходил домой. Что ни день, давал он сто динаров жене своей на пищу, на другую сотню покупал одежду, притирания, бетель и прочее, совершая омовение, отдавал он еще сотню динаров для устройства жертвы Вишну и Шиве, а последние две раздавал брахманам и нуждающимся— так он постоянно все эти пятьсот динаров расходовал. Каждый раз после этого, совершив жертву огню и все прочие положенные обряды, он снова отправлялся к дворцовым воротам и с мечом в руке стоял там всю ночь. Когда доложили соглядатаи, что Виравара так добродетельно живет, очень обрадовался Шудрака, и потому велел перестать за ним следить, и решил, что Виравара человек исключительный и достойный высшего почета.

Много дней прошло, и Виравара немало претерпел от жаркой поры, когда яростно палит рассвирепевшее солнце. Но вот наступило время облаков и туч, и словно из зависти загрохотал гром, подобно кинжалам яростно засверкали молнии, будто мечи обрушились бешеные ливни — день и ночь из ужасных туч низвергались потоки. Виравара же по-прежнему непоколебимо стоял у ворот — днем видел его Шудрака 9 балкона дворца. А как-то ночью, пожелав узнать, стоит ли Виравара на посту, поднялся царь на балкон и спросил: «Кто стоит здесь, у ворот?» И услышал ответ Виравары: «Я здесь стою!» — «О, сколь тверд он в добродетели, преданный мне Виравара! Непременно надо будет назначить его на высокую должность!» — подумал царь, спустился в покои и отошел ко сну.

На следующий день еще пуще низвергали тучи потоки ливня на землю, и ввечеру мрак сгустился так, что не видно было ни зги. И снова царь поднялся на балкон и громко крикнул: «Кто у царских ворот стоит?» — «Я стою!» — снова ответил ему Виравара, и беспредельно было изумление царя стойкостью воина. А пока царь изумлялся, откуда-то издалека вдруг донесся полный отчаяния жалобный звук горестного рыдания.

«Нет в моем царстве ни угнетенных, ни бедных, ни обездоленных. Кто бы это мог в одиночестве рыдать во мраке ночи?» — подумал Шудрака, и пробудилось в его сердце сострадание, и повелел он стоявшему внизу Вираваре: «О Виравара, ты слышишь, как вдалеке плачет какая-то женщина? Сейчас же ступай и разузнай, кто она и почему плачет!» Услышав это и ответив: «Повинуюсь!» — тотчас же Виравара с мечом в руке и кинжалом за поясом отправился в путь. И когда царь увидел, как Виравара один уходил в эту жуткую ночь, когда мир, объятый черными тучами, из которых вырывались вспышки молний и лились тяжелые потоки дождя, казалось, обратился в ракшаса, бешено сверкавшего глазами и метавшего камни, наполнилось сердце его состраданием и любопытством, и, спустившись с крыши дворца и вооружившись мечом, незаметно пошел Шудрака следом за Вираварой.

Идет Виравара, разыскивая рыдающую женщину, и когда уже вышел он из города и дошел до какого-то пруда, то увидел, что стоит посреди него женщина и оглашает все вокруг рыданиями: «О герой! О сострадательный! О самоотверженный! Как жить я буду, лишенная тебя?!» — «Кто ты и о чем рыдаешь?» — спросил ее удивленный Виравара, за которым безмолвно следовал царь. Она же вот что ему отвечала: «О Виравара, узнай, милый, что я — эта Земля, а твой нынешний повелитель царь Шудрака — мой законный супруг. Через три дня суждено ему умереть. Где еще добуду я такого царя себе в супруги? Вот поэтому-то я, несчастная, оплакиваю и его и себя!» 

Выслушал Виравара ее и, потрясенный ее словами, спросил у нее:,О божественная, нет ли средства какого-нибудь, с помощью которого можно было бы избежать смерти повелителя, охраняющего мир?» Ответила ему на это Хранительница богатств: «Только один есть такой способ, и только ты, достойный, можешь его употребить!» Тогда попросил ее Виравара: «Скажи скорее, что это за способ? Если есть такой, то тотчас же я им воспользуюсь — что за смысл иначе в моей жизни?!» Снова заговорила Хранительница богатств: «Нет героя, подобного тебе! Предан ты повелителю своему и поэтому слушай, брахман, в чем состоит это средство. Если ты принесешь сына в жертву прославленной, милостивой богине Чандике, которой царь возвел храм неподалеку от своего дворца, то царь не умрет, а проживет еще целых сто лет. И если ты это сегодня же совершишь, то будет хорошо, а если нет, то непременно через три дня не будет его в живых!» И только Земля кончила говорить, как воскликнул мужественный Виравара: «Спешу я, богиня, свершить все теперь же!» «Да будет тебе благо!» — ответила ему Хранительница богатств и тотчас же' исчезла. Все это слышал тайно и молча следовавший за Вираварой царь. Устремился воин домой, а Шудрака, пожелав узнать, чем это кончится, пошел вслед за ним.

Добравшись до дома, разбудил Виравара жену свою Дхармавати и рассказал ей, что ради спасения царя нужно ему сына принести в жертву, а та все выслушала и молвила только: «Да будет царю благо! Разбуди сына и скажи ему об этом, почтенный!» Разбудил сына Виравара и, поведав ему обо всем, сказал: «Так вот, сын, если будешь ты принесен в жертву богине Чандике, то останется царь жить, если нет — на третий день умрет!» Выслушал отца Саттвавара и, хоть и был он ребенком, показал, как о том свидетельствовало его имя, что стоек он в добродетели, — ответил на это отцу: «Достигнута цель моей жизни, если, отдав ее, смогу я обеспечить повелителю жизнь. Да тем и за съеденную пищу расплачусь. Что же медлишь, батюшка! Отведи же меня к благостной богине и принеси меня ей в жертву. И да будет мир моему государю».

«Добро! Достойный сын от меня родился!» — только и молвил Виравара, выслушав, что сказал Саттвавара. Все это слышал стоявший за стеной царь и подумал: «О, все они равны в добродетели!» 

Посадил Виравара себе на плечо сына своего Саттвавару и пошел к храму Чандики, а за ним следом поспешили жена Дхармавати и дочь Виравати. Неотступно шел за ними царь Шудрака, таясь от их взоров. Вот перед богиней спустил Виравара сына на землю, и Саттвавара, истинное средоточие мужества, воззвал к ней: «О богиня! Прими в жертву мою голову, и пусть благодаря этому царь Шудрака здравствует еще сто лет, и сделай так, чтобы царству его не угрожали враги!» И пока он так говорил, Виравара, воскликнув: «Хорошо! Хорошо!» — выхватил меч и отсек сыну голову. А затем принес ее в жертву Чандике со словами: «Да благоденствует царь благодаря жертве моего сына!» Тотчас же прозвучал в поднебесье голос: «Добро, добро, Виравара! Есть ли еще кто-нибудь столь же преданный господину, не остановившийся даже перед утратой единственного сына ради жизни и царства царя Шудраки?!» А царь все это видит и слышит.

Кинулась Виравати, малая дочь Виравары, к голове брата, обняла ее и разрыдалась — горе разрывало ей грудь. Не выдержало, разорвалось и ее сердце. Обратилась тогда к мужу добродетельная Дхармавати: «Исполнен нынче долг наш перед царем! Доченька милая, дитя несмышленое, от горя по погибшему брату сама скончалась. Погибли оба дитяти моих, и что мне теперь жизнь?! Раз уж не отдала я, глупая, раньше их своей головы на благо царю, то разреши мне теперь вступить на костер погребальный!» Молвил ей в ответ Виравара: «Сделай так. Что за благо будет тебе, если останешься жить? Чем жить ты будешь, кроме горя по погибшим детям? Чего бы не отдал я сам, чтобы избавить тебя от этого горя! Разве не принес бы я сам себя в жертву, если б можно было другого принести в жертву? Но подожди — разложу я здесь костер, собрав поленья, предназначенные для храма». Собрал Виравара те поленья, сложил их, положил на них тела сына и дочери, взяв огонь от светильника, разжег костер. Упала тогда ему в ноги Дхармавати и воззвала к богине Чанди: «Пусть и в другом рождении благородный будет моим мужем! И да будет благо царю от жертвы моей, — оттого что принесла я в жертву свое тело!» Воскликнув так, бросилась она в пламя, взметывавшее языки свои подобно спутанным космам.

Задумался тогда мужественный Виравара: «Выполнил я долг перед царем, и голос небесный это подтвердил. За все то, что я съел и чем пользовался, ничего я царю не должен. Что же мне теперь, одинокому, за жизнь держаться? Радостно поддерживать любимую семью, но нынче нет ее. Что такому, как я, одинокому осталось в жизни? Так почему бы не порадовать мне Амбику[134], принеся ей в жертву свое тело?» Так рассудив, вознес он богине такую молитву:

«Победа тебе, сразившей асура Махишу, носительнице трезубца, погубительнице данава Руру! Победа тебе, о лучшая из матерей, все три мира держащая, творящая праздник для мудрых! Победа тебе, чьи стопы почитает весь мир, прибежище тех верующих, кто надеется на конечное освобождение! Победа тебе, оберегающей лучи солнца, разгоняющей мрак сонмов несчастий! Победа тебе, черная! Победа тебе, черепами и скелетами украшенная! Да будет тебе благо и слава! Смилуйся над царем Шудракой — голову свою приношу тебе в жертву[135]!»