Стратегия. Колония - Вадим Денисов

Кости, Кости Лунёва и Катрин с нами нет, они поехали пятнашек встречать. Охранять, помогать, сопровождать. Соседи идут к нам всем составом, будем знакомиться, доктору всех осмотреть надо, диагностику провести, мне — побеседовать с каждым отдельно. Будут жить тут.

Катерина поехала на моём Чёрном Монстре, а Кастет на восстановленном квадре… Багги пока находится в стадии сборки, но послезавтра выпускающий механик Хвостов обещает выгнать на линию ещё одну транспортную единицу.

Стоп! Точно! Семь минут, как и раньше, я засекал.

Пересчёт английских, реже американских, косточек длиться не более семи минут, потом разговор сам по себе уходит в другое русло.

— Ну, что? Санжда уже на судно ушел? Жаль, поговорить хотел, — выплеснул бодрость улыбающийся Юрка, выходя из башенки.

Радист доволен — вчера с утра поднял компактный воздушный шар, теперь мы имеем кучу цифровых снимков местности, бесценный материал для анализа и выработки планов. Ну а завтра сталкеры поедут на «зодиаках» к холму, втаскивать наверх дельтаплан, в первую попытку Катя взлететь оттуда не смогла, ветер был сильный.

— Нет уж, это ты что, — усмехнулся я. — Как Ольга?

— Втыкается.

За несвоевременный доклад начальнику экспедиции о появлении вблизи Форта незнакомых вооружённых людей я сделал Лунёвой строгий выговор. Без занесения. Занесение осуществляя Кастет, воспитывая жену достаточно громко. Потом мы много думали. Вместе со сталкерами переработали регламент, расписали тренинги, теперь Вотяков проводит заново обучение дежурных. Как всегда, кадры решают всё.

— Про англичан трёте, — констатировал Юрка, усаживаясь рядом с Хвостовым.

— Как ты догадался! — со смешком удивилась Zicke.

— Это было, скажу я вам, непросто… — весомо молвил радист, жёстко поджимая губы, как голливудский шериф. — А мне вот только что другое представилось. Сидел я сейчас в башенке: терминалы, индикаторы, пульт, блоки, огоньки, провода… Возникло такое, знаете, ощущение, что все мы — десант первой волны, высаженный на новую планету эскадрой огромных звездолётов, наконец-то достигших своей цели. Настоящие герои планеты Земля, прогрессоры и первооткрыватели!

— А какая разница? — неожиданно резко спросил Гоблин, стоя к нам спиной. В бинокль смотрит.

— Как какая? — смутился Юрка. — В звездолётной теме нас бы Земля-1 послала, а так — Смотрящие закинули.

— Земля послала? Да она вообще всех послала, даже могу показать, куда, — произнёс Сомов, оборачиваясь к нам. — Знаешь, как говорили за Земле-1? Есть всего два способа сделать нашу жизнь лучше: реальный и фантастический. Реальный — приедут инопланетяне, и все сделают за нас, а мы втянем на шару. Фантастический — придётся всё делать самим… Так что вся эта байда Смотрящих есть единственно реальный способ вынести человечество из спячки и в перспективе выгнать его хоть насколько-то подальше МКС… Если опять старой хренью не займёмся.

— Лихо, — вставил я, с интересом ожидая продолжения.

— А то! И никакие мы не Герои, с точки зрения оставшихся, даже если и звездолётчики.

— Кто же тогда? — возмутился Юрка. — Новую колонию тут лепим!

— Кажется, я поняла, что хотел нам сказать Майкл, — лишь с малой с ноткой нерешительности решила предположить сильфида.

— Поделись, звезда моя.

— Героями мы были бы в XX веке, чуваки… Ну, представьте, в дальний полёт отправляется эскадра, вокруг оркестры, флажки, фотоаппараты, значки на груди, флаеры… Молодые мамы называют своих детей в честь видных астронавтов-колонистов. Вспомните все знаменитые фантастические произведения, «заселенческую» космофантастику тех лет про «отправляющихся в Дальний Путь» — этих людей с честью провожали. Их уже никто больше не увидит, отъезжающим никогда не вернуться на Землю, столь долог путь к Цели. Какие драмы, какие сцены…

Ещё не дослушав подругу до конца, я уже почувствовал, как настроение моё начинает портиться.

— О! И я представил! — заорал Маурер, явно передумавший сбегать на мотобот. — Все наши правые СМИ тут же разразятся передовицами: «По заветам Чингисхана и Сталина, лучшие из нас отправляются на обустройство новых земель в тот самый момент, когда Родине грозит глобальный кризис и новые войны!», «Они бегут! Бегут на ваши кровные деньги, налогоплательщики!», «Биржи замерли в ожидании открытия! Что будет с мировой финансовой системой после старта кораблей?»

— А левые от них ничуть не отстанут, — как-то невесело захохотала Катрин. — «Эти кремлёвско-китайско-германские Сатрапы ради удовлетворения своих мерзских имперских амбиций вышвыривают сотни триллионов евро в Космос, вместо того, чтобы финансово помогать вечно голодающей Африке и бороться с мировой Супер-Аль-Кайдой!», «Идиотские фантазии немыслимой цены: вновь Сталинские Проекты идут на смену здравому экономическому реализму».

— Миш, ты это хотел сказать? — тихо спросил я.

— Так точно, шеф. Улулюкать они будут, суки. С матами и проклятьями… Добрых проводов не ожидается, экипажам придётся икать весь период анабиоза. Типа, езжайте в Сибирь, стройте там нужное очередному олигарху, раз таки бодрые.

— Ага, а мы туда к вам придём, и всё заберём, как только сделаете, — продолжил за сталкера Хвостов. — Помню, построил я как-то тещё сарай…

Я представил, а действительно, что сказали бы родственники и приятели, коллеги по работе и увлечениям, сообщи я им такое. Что бы они сказали другим. Что бы сказали всем.

Мы что, действительно настолько скурвились?

И мне стало совсем плохо.

Народ притих.

Природа замерла.

Внизу с коротким лаем пролетел Боцман, устремившись в проход оборонительных полос. Зачищает свою территорию. Собаки, они такие. Не привязываешь псов на заимке, единению с природой хана, в радиусе полтора-два километра никакой живности не будет, все вылущат. Боцман тем и занимается. Уже знает, кто годный, а кто нет. В первые же дни ухватил какую-то тварь шипастую, типа дикобраза, и прибежал в Форт с цыганской иглой в носу. Света иглу вынула, рану смазала-заклеила, теперь эрдель умный. Но мелочь бегать перестала… Да и котейка, перед взрослением окунувшийся в период молодого кошачьего бешенства, когда пушистого зверя в руках не удержать, уже душит мышей на поляне. Особенно маленьких любит. Идёт с таким «чупа-чупсом» в закрытой пасти, щёки надутые, хвостик торчит и шевелится. Когда сам нажрётся, то заботливо разносит добычу по постелям, раскладывает подарки старшим товарищам, мне пару раз приносил, кот с субординацией в голове, с понятиями.

Траву выкосили и вытоптали, сразу видно, жилое место.

Небо почти чистое, синее, но светится той особой осенней синевой, размытой, чуть выцветшей. Как выясняется, осень везде одинакова, оторви лишь взгляд от обманчиво зелёного листика, он тоже осенньй… Ветра практически нет, измеритель на «Унже» не шевелится. Белые кучевые облака повисли вдалеке и словно раздумывают, в какую сторону им поплыть. Резиденция ангелов, да и только.

А вот настроение испортилось.

Они правы, вот в чём ужас.

Сейчас подобный крейсер будут провожать с матами и едкими смешками про кретинов, с криками «гады!», плевками в спину и остроумием в социальных сетях — вот так изменился мир, и мы в нём. Настолько изменились, что любая мысль о Прорыве через кокон у обывателя вызывает лишь злость и шкурные мысли: «Куда деньги тратят, сволочи, лучше бы айфонов дешевых наклепали!» и «Кормильцев забираете, кто тут работать будет!». Мы настолько забыли о Мечте, что любой вспомнивший о ней становится нам отвратителен.

Вот такой проявитель реальности, вот такой индикатор глубины тупика, в который мы забрались. Самостоятельно.

В нору.

Пш-шш…

— «Крепость», «Тунгус», общий.

— Слушаю, «Кастет».

— Ну, мы скоро выдвигаемся… Всё нормально. Командир там?

— В канале, Костя. Тихо у вас?

— Спокойно всё, крутые хозяева на поле встали… Долго собираются пятнашки, волнуются. Короче, мы с Катрин детей к себе садим, и выдвигаемся.

— Понял тебя. Мы смотрим. Конец связи.

Понял то понял, но полностью переключиться на пятнашек я не мог.

Почему так вышло? На что мы променяли Великую Космическую Одиссею? В какой момент? Почему-то Смотрящие это поняли, а мы нет…

У меня отсутствует ностальгия по Советскому Союзу.

Просто потому, что в памятливом возрасте я застал лишь самый край существования СССР. Я не помню его в деталях, плохо помню тот быт. Но я помню разговоры взрослых, когда всё вокруг валилось и горело. Умные люди собирались у отца на кухне и часами яростно и мучительно пытались построить модель: как, сохранив важнейшие итоги, привнести новое? Мне трудно сейчас сказать, были ли успехи и интересные находки в тех судорожных беседах, меня это почти не интересовало… Первые телевизионные рекламы вещали о вожделенных «адидасах», как сейчас помню модель — «Адидас-торшн», несбыточная мечта пацана! Отец из командировки привёз мне компьютер «Атари», зачем пацану были нужны все эти скучные разговоры взрослых? Огромный яркий мир открывался впереди!