Воля павших - Олег Верещагин

Но одно было совершенно точно. Олег научился у этого грубого и временами беспощадного человека едва ли не большему, чем у отца.

Противник обладал подавляющим огневым превосходством. На два «огненных боя» и два самострела у него имелось не меньше полудюжины стволов. И ручные гранаты. «Спокойно, Олег, спокойно», – прошептал мальчишка сам себе, всматриваясь до боли в заросли папоротника. В желобе самострела лежал не болт, а срезень – с широким, заточенным до остроты бритвы лезвием-полумесяцем. Светлокожее лицо под низко надвинутым капюшоном поднялось от корней сосны.

– Спасибо, Игорь Степанович, – процедил Олег, нажимая удобный, почти винтовочный спуск. Он привычно изготовился к отдаче, но ее не было, как не было и выстрела. Просто лицо врага вдруг залилось волной крови – срезень ударил в глаз. Олег перекатился, дернул рычаг затвора, поспешно вложил вторую стрелу – бронебойную, с настоящим граненым ножом вместо наконечника… Снова мелькнуло в перебежке серо-зеленое пятно. Выстрел! Рослый враг выронил винтовку, обеими руками схватился за бок, скрючился и неверным шагом отступил за ствол сосны. Олег сделал кувырок в сторону, увидел, как от дерева, за которым он только что прятался, полетела светлая, нарядная щепа. Вот такого в пейнтбольных баталиях не было.

Еще одна граната разорвалась выше по склону. Пластаясь у самого основания камня, Олег осторожно высунулся – и увидел, как на фотографии в журнале, ствол ручного пулемета метрах в пятнадцати от себя, не больше – и злой, короткий выхлест пульсирующего пламени на стволе.

– Гранату! Кто-нибудь! – завопил Олег, кляня себя за то, что не посмотрел, есть ли на поясе Ленко гранаты. Хотя бы одна! Как бы она сейчас пригодилась!

– Держи! – резко крикнул Гоймир, поняв, зачем «горожанину» граната. Рубчатая Ф-1, старая добрая «лимонка», упала в ловко подставленную ладонь. Около бока, слева, корень расщепился, показав розоватую мякоть сосны, тут же потекшую смолой… Боевая граната – впервые в жизни. Кажется, она очень мощная. Олег рванул кольцо – оно не выдернулось. Внезапно заспешив, он разогнул торчащие с другой стороны запала усики, дернул снова и, задержав на секунду в ладони компактную, уже успевшую нагреться его теплом смерть, метнул ее, как мяч в игре, безжалостно-пластичным движением хорошего спортсмена.

Треск, грохот, щелчки по камням. Ствол пулемета резко дернулся вверх и пропал, съехал куда-то.

Еще кто-то в мешковатой одежде покатился вниз, сминая папоротник и пытаясь выдрать из горла стрелу Гостимира. Что-то туго щелкнуло о камень возле головы Олега, ударило в плечо. Он посмотрел – рядом лежала граната, чужая, идеально круглая. Быстрым спокойным движением, без мыслей, Олег оттолкнул ее в расщелину меж камней. Там она взорвалась – почти тут же.

Двое в чужой форме словно из-под земли выросли – глаза бешеные под капюшонами, винтовки за плечами, в руках – длинные широкие тесаки с зазубренным обухом. С губ Олега сорвалось матерное ругательство, он рванул рычаг самострела… Сбоку живым клубком выкатился Гоймир, вскочил, с размаху врубил изогнутый нож в бок одному, с криком «Рысь!» рубанул наискось мечом по ключице второго, и тот повалился на осевшего первого, обливаясь кровью. Олег выпустил стрелу в третьего – поднявшись на колени из папоротника, тот целился в спину Гоймиру из винтовки.

И СТАЛО ОЧЕНЬ ТИХО.

Очень-очень. Олег осматривался, вжавшись плечом в камень и держа наготове вновь заряженный самострел. Гоймир, осторожно ступая, шел к нему, держа в обеих руках окровавленные клинки. Гостимир, зажав плащом левое плечо, подходил к Йерикке, лежащему за пулеметом – голова на прикладе, в кулаках торчит папоротник.

– Всех кончили, – сказал Гоймир, подходя к одному из убитых. – Предатели, переветчики! – процедил он сквозь зубы и повернулся к Олегу. С легким удивлением посмотрел на него, словно впервые увидел. – А ты боец, Вольг. Без тебя прибрала бы нас Белая Девка[15]… Это и называют – пошли по шерсть, а вернулись стрижены… кр-ровь Чернобогова! – Он коротко, зло рассмеялся и неясно было, кого имел в виду.

Олег, не снимая самострела с руки, поднялся в рост и тоже подошел посмотреть на убитых. Не сказать, чтобы ему этого очень хотелось, но что-то упрямо тянуло его к трупам, каменно-неподвижно лежавшим в кустарнике и уже очень мало похожим на людей. Смерть забрала у них это сходство – теперь они, скорей, напоминали валуны, каких вокруг много.

«Вот я и поучаствовал в настоящем бою, – подумал Олег, скользя по трупам взглядом. – Скольких же я убил? Троих – на лугу утром. И четверых здесь. Или больше? Я фигею. Почему я ничего не чувствую?» В самом деле, он не испытывал желания жадно вглядываться (как в книжках) в лица убитых им, но не ощущал и какого-либо чувства вообще. В бою было хладнокровие – даже без азарта. А сейчас – равнодушие.

Его хотели убить.

Убил он. Все.

– Ленко убит, – сказал Гоймир. – Как решето. А что Йерикка?

Тот ответил сам:

– Два осколка в спину. Так, пустяк, эти штучки даже плащ добротный не пробивают.

Но, кажется, все было не так красиво, как он говорил. Лицо Йерикки и в самом деле было спокойно, как вода в тихой заводи, он сидел, словно просто решил отдохнуть, привалясь затылком к стволу сосны, – вот только дышал очень осторожно. Белые полоски мягких льняных бинтов охватывали ему грудь. Гостимир, сидя рядом, бинтовал себе плечо.

Тем временем Гоймир с абсолютным хладнокровием подошел к одному из убитых. Сказал:

– Чтоб тебе не вернуться! – и, примерившись, точным, сильным движением отсек трупу голову. Ударом ноги откатил ее в сторону. Перешел ко второму…

– Мамочки… – Олег отвернулся и, согнувшись, уперся ладонями в колени, пережидая резкий и болезненный позыв на рвоту. За его спиной Гостимир возмутился:

– Смотри, куда катишь!

Олег открыл рот, но пустой желудок ничего кроме струйки зеленоватой желчи из себя не выдавил. Спазм отозвался резью во внутренностях. Вот тебе и равнодушие…

– Вольг, помоги, – окликнул его Гоймир.

Не поворачиваясь, Олег сердито ответил:

– Знаешь, не тянет меня на это смотреть.

– На это? – Гоймир, кажется, усмехнулся. – Война такова.

– Рубить головы Покойникам? – Олег распрямился, сплюнул, жалея, что нечем сполоснуть рот. – Ничего себе война…

– Знаешь пословицу: «Подсел к чужому очагу – ешь, как все!»? – спросил Гоймир.

Гостимир поддержал:

– Попади к ним кто наш…

– Ладно, – откликнулся Олег. – Это ваши дела, не мои.

По-прежнему не глядя на то, чем занимается Гоймир, Олег подошел к Ленко. То ли при падении, то ли при повороте уже мертвого тела меч убитого парня – с рукоятью, увенчанной искусно выкованной из меди головой рыси – на треть выскользнул из ножен. На сером, без полировки, лезвии играл ставший сумрачным солнечный свет, словно бы сплетались стебли трав, образовывавшие что-то, очень похожее на фигуру человека, стоящего с прижатыми к бокам руками… Олег сморгнул – человеческая фигура растворилась среди стеблей невиданных трав…

Мальчик нагнулся, чтобы задвинуть клинок обратно в ножны. Но его остановил тревожный оклик Гоймира:

– Нет! Не трогай!

Олег удивленно оглянулся. Странно, но все трое горцев смотрели на него – внимательно и непонятно, с какой-то тревогой… или ожиданием?

– Почему? – непонимающе спросил Олег. – Я только хотел поправить меч.

Горцы переглянулись. Гоймир чуточку пожал плечами:

– Добро. Пускай…

А Йерикка пояснил серьезно и значительно:

– Видишь ли, Вольг… Тот, кто берет оружие убитого в руки, может оставить его себе… а может и не оставлять. Но независимо от того, что он решит, он становится местьником. Он ОБЯЗАН отнести оружие в род убитого и поклясться отомстить. Именем Перуна Сварожича, Карны и своей Доли.[16] А ведь ты скоро уедешь. А у Ленко мать, дед с бабкой, младший брат и две сестры…

– Я принесу его оружие в род, – вызвался Гостимир и уже встал, шагнул вперед… но Олег остановил его:

– Подожди, – и повернулся к убитому.

Что он знал об этом парне? Ничего. Какое ему было до него дело? Никакого. Он тут гость – Йерикка прав на все сто. И он сам сказал – это их дела. Не его. Если он сейчас возьмет оружие – он свяжет себя дикарским обычаем с людьми, которых не знает. До которых ему нет дела. Не может быть дела.

Олег вспомнил дом. Отца, маму, свою новую комнату. Вадима, многочисленных приятелей. И еще. Виселицы вдоль заброшенного железнодорожного полотна. Немого, который полз по садовой дорожке. ЗАПАХ хангара, лапавшего Бранку…

– Мой дед, – отрывисто сказал он. – Он был местьником?

– Да, – откликнулся Гостимир. – Не надо, Вольг, тебе будет жаль потом.

Падающий Ленко. Разорванный плащ на спине Йерикки. Крик: «Горцы, суки! Сдохнете!»

Сладкий ужас, от которого на глаза навернулись слезы, заполнил все существо Олега. Он еще раз посмотрел в спокойное лицо Ленко. И, наклонившись, отстегнул пояс с мечом и ножом – широкий, из толстой кожи, с серебряной пряжкой в виде восьмиконечной звезды-перуники. Выпрямился. Поглядел вокруг с легким вызовом: