Затерянные в Эльдорадо (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс"

Довольный колумбиец, не торопясь, приступил к еде, на которую сейчас других претендентов не было.

– А в чем мораль легенды-то? – спросил Додсон, взяв себя в руки.

– Ни в чем. Совершенно аморальная легенда, – ответил я.

– Почему? – чавкая, возразил колумбиец. – Легенда о том, что, если жен бить, они свиньями станут, – заявил он. – А если не бить, от рук отобьются.

– И о том, что ненужно злить женщин. Не то развоняются, – предложил я свое толкование.

Американец испуганно огляделся, будто ожидал, что сейчас из леса выскочат оскорбленные феминистки, афроамериканцы и менструирующие люди неженского пола, и подвергнут меня немедленному остракизму. На медленном огне. И спустя пару минут чуть лоб от облегчения не отер: «Фу! Показалось!»

– Я думаю, что все беды оттого, что индеец был многоженцем, – сделал вывод он.

В принципе, он прав. Избил бы муж свою женушку до полусмерти – и пошел дальше. Чем бы она ему ответила? Однозначно: многоженство – зло.

И вообще, всё зло – от баб.

Где, кстати, наша «баба»? Как-то слишком далеко она углубилась в приступе стыдливости.

– Ху-у-у-у-рвау! – раздался из леса низкий, хриплый, словно у заядлого курильщика, вопль.

– Пума! – вскочили мы одновременно с Отавиу.

И я бросился на звук. А он – в противоположную сторону.

_____________________________________

76 - Кайсака – одна из самых ядовитых змей Южной Америки. Если ее потревожить, обязательно нападает. Кайсаки – живородящие змеи. Самка разрешается 30–70 змеенышами, которые уже от рождения ядовиты.

77 - За основу взята индейская легенда «Многоженец». Не стану комментировать сюжетные линии индейских мифов и легенд.)) Скажу лишь, что излюбленными темами являются инцест (ничего хорошего из него не выходит, но его много), тема злых жен, которых убивают мужья и взамен получают себе новых из расчлененной бого-женщины, тема женской неверности и мужской мести за нее. Еще весьма распространенным мотивом является неблагодарность. Причем, неблагодарность, которой не воздают по заслугам. Типа: «Дети, мир неблагодарен, кто успел, тот и взгрел». Вот такой вот менталитет.

Глава 34. Брайан

– Келли! – крикнул я, продираясь через лианы и скидывая на бегу ружье.

Ровная площадка закончилась так же внезапно, как и началась, и бежать нужно было в гору. Это Отавиу вниз побежал. Чтоб он там споткнулся и шею свернул.

– Я здесь, – раздался в ответ спокойный голос блондинки. Откуда-то сбоку, совсем не оттуда, куда бежал я. И где рычала пума.

Я изменил направление.

Она сидела на корточках и смотрела на меня снизу вверх, задрав голову. Что-то было в такой позе. Умиротворяющее.

– Ты чего такой взъерошенный? – спросила она. Может, у нее уши заложило?

– Пума рычала, – сказал я. Громко. Чтобы пума тоже слышала.

– Не рычала, а рычал. Это раз. Во-вторых, пумы не нападают на людей. Особенно днем. А в-третьих, орут они только в период гона. Так что ему сейчас не до нас. Из тебя биолог, как из меня индийский слон! – фыркнула блондинка.

– Как из тебя француженка, – возразил я с тем же выражением.

– Между тем, я родилась, выросла, живу и работаю во Франции.

– Но училась ты в Великобритании, – поймал я ее.

– Во Франции я тоже училась, – возразила она.

– И в какой момент учебы на дизайнера ты выяснила, когда и на кого нападает пума?

– Давай ты расскажешь, кто ты, а я расскажу, в какой момент учебы я узнала, когда и на кого нападает пума.

Вот он, момент истины!

– Я – Брайан Уэйд, виконт Эшфорт, – ответил я, будто это совсем ничего не значило.

– Сочувствую, – сказала она, опустилась на колени и принялась шарить руками по мху.

В общем-то, не та реакция, на которую я рассчитывал. Совсем не та. Она даже не удивилась. Я внутренне напрягся. Может, она знает? Конечно, та история не получила широкой огласки. Может, кто-то из друзей решил подкинуть мне подарочек ко дню возвращения в Старый Свет?

– Почему? – уточнил я.

– Вы, аристократы, несчастные люди, втиснутые в доспехи морали образца викторианской эпохи. Со стороны смотрится прикольно. Но, не поверишь, за последние полтора столетия люди изобрели наряды поудобнее.

– Ты так хорошо знаешь британскую аристократию? – спросил я с насмешкой. Королева Цыганской Кибитки будет меня учить, во что одеваться!

– Лучше, чем хотелось бы, – недовольно проворчала она, и поплелась, если так можно назвать медленное передвижение на четвереньках, в сторону ближайшего дерева.

– Ты что-то потеряла? – спросил я, когда до меня дошло, что я слишком пристально разглядываю задницу, обтянутую джинсами.

– Нет, я нашла, – ответила она, обшаривая пальцами мох. – Орехи я нашла, – буркнула она нехотя.

– Это же не кешью, – заметил я кучку темных шариков у дерева. Или эллипсов. У меня, как выяснилось, с геометрией ненамного лучше, чем с биологией.

– Да, это не кешью. Это орехи.

– Какие? – пояснил я суть вопроса для блондинок.

Келли пожала плечами, насколько это можно сделать на карачках:

– Не знаю. В Греции их грецкими называют. Здесь – какими-нибудь «колумбийскими». Орехи и орехи. Я на них случайно на… ткнулась, – закончила она. – Скорлупа у них очень прочная, но после костра они должны нормально открыться. Дальше я не знаю, что будет. Может, вообще придется одной дичью питаться. Если мы ее найдем, – оптимистично закончила Келли.

– Откуда ты всё это знаешь? По какой программе готовят таких разносторонних модельеров? – не удержался я.

– Мой папа очень любил Южную Америку и часто сюда ездил, – после небольшой паузы призналась девчонка. – А потом здесь и остался. Жену себе нашел.

– Посмотришь на Отавиу, и сразу понимаешь: вот оно, тихое семейное счастье, – буркнул я.

– Не все же колумбийцы такие, – возразила Келли.

– А чем занимается твой отец? – спросил я у девчонки.

– Ты-таки дозрел для знакомства с моим отцом? – печально хмыкнула Келли. – Боюсь, ты опоздал. Именно для этого я и прилетела.

Как «опоздал»? В смысле: «опоздал»? Она собиралась познакомить отца с женихом? Или сказать ему, что вышла замуж? Тогда почему такая грустная? Жалеет, что поторопилась? Я собирался спросить, хотя пока не решил, о чем, когда услышал голос Эндрю:

– Брайан, что у тебя? – орал он.

– У нас всё нормально! Орехи дособираем и вернемся! – крикнул я в ответ и опустился на корточки, присоединяясь к блондинке.

Почему-то спрашивать расхотелось. Не знаю, почему. Минут десять мы ползали по земле, пока я не сбил ее пятой точкой. Когда обернулся, она лежала на боку и смеялась.

– Ты прешь кормой, как бульдозер, – сообщила мне Келли сквозь смех.

– Я не бульдозер, – возразил я. – У бульдозера нет кормы. И я не видел, – вынужден был признать я.

– Еще бы ты видел! У кораблей же зеркала заднего вида нет, – по новой рассмеялась она. – Пойдем уже́. Мне кажется, ты всё вокруг сгрёб. Даже больше, чем напа́дало.

Я не стал отвечать. Просто оттянул низ лонгслива, и мы закидали туда добычу. По голосу вышли на Эндрю. Я, грешным делом, надеялся, что колумбиец от паники потеряется в лесу. А мы его и искать не будем. Но нет, он уже был там.

– …Тогда они вырезали у нее коно… – он показал пальцем себе между ног. Это было довольно самокритично. Я тоже сомневался, что у него там яйца.

– …и разрезали ее на мелкие кусочки, – продолжал он рассказывать американцу и, как ни в чем не бывало, уплетал последний кусок мяса. Описываемое расчленение женского полового органа его (Феррана) ни капли не смущало. – Каждый взял себе кусочек, перевязал его веревочкой, и у каждого из нее появилась же…

– Ты офигел?! – прервал я его рассказ о самозарождении жизни из кусочка мертвой плоти. Это единственное, на что меня хватило от такой наглости. – А Келли что будет есть?

– А что, она еще не ела? – изобразил колумбиец удивление. – На, – он протянул блондинке обгрызенный кусок, – я еще не доел.