Затерянные в Эльдорадо (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс"

68 - Касик – правитель небольшой территории, дистрикта муисков.

69 - Недавно с помощью современного оборудования были проведены инструментальные замеры скоростей пуль мушкетов. На начальном этапе скорость пули мушкета (около 480 м/с) соответствует пистолету-пулемёту Судаева. При этом масса пули 33 гр. Если мушкетная пуля с такого расстояния попадает в лоб, то голова разлетается, как арбуз об пол, а если в плечо – выбивает сустав, и руку плетью обматывает вокруг шеи. После 100 м скорость пули падает, соответствуя скорости пули из нагана. Площадь открытой раны при поражении на таком расстоянии составляет до 6 см2. Мушкеты с возвышения потенциально могли выстрелить более чем на 1 км.

Глава 31. Брайан

Разумеется, когда я проснулся, блондинка сидела, уткнувшись носом в блокнот. Что-то опять рисовала – разве что язык не высовывала от усердия. Я так и не понял, как ей удалось слезть с гамака, учитывая, что спала она над нами. Но как-то удалось. То ли обернулась птичкой и выпорхнула. То ли змейкой – и сползла по подпорке для навеса. Но без магии не обошлось. Точно.

Отсутствие ду́ша не красит женщину. Мужчину тоже, особенно, если с обменом веществ не всё хорошо. От Отавиу уже начало попахивать. Да и от Эндрю, если честно. Меня спасал антиперспирант. И вчерашнее купание. Нет худа без добра. Так что на фоне прочих я обонялся как фиалка, практически.

Так вот, про душ. Волосы блондинки потеряли изначальную пушистость. Она пригладила удлиненные пряди, сцепила их заколкой, вчерашним бинтом и добавила веточку мелких орхидей. Получилось очень миленько. Даже романтично. Говорят, настоящая женщина способна из ничего сделать прическу, салат и истерику. С прической Келли справилась. Надо на завтрак салатик попросить.

Я хотел подняться, но тут из леса вышел довольный Эндрю с букетиком в руках. Теперь до меня дошло, что костер уже дымил, а за Келли раньше стремления разводить огонь не замечалось. Разгадка оказалась простой. Наверное, француженка, – которая, похоже, не совсем француженка, – спускалась из гамака со стороны американца. Колдовство здесь не при чем. Почему-то стало обидно. И орхидеи в ее прическе уже не казались симпатичными. Наверное, их тоже Додсон принес. Я ее из лап ненормального колумбийца спасаю, а Эндрю цветочки дарит. Хорошее разделение труда, да?

Я смежил глаза и навострил уши. Когда еще удастся понаблюдать за, так сказать, опылением в естественной среде?

– Спасибо, Эндрю, не стоило. – Келли бросила короткий взгляд на притащенные американцем красные бромелии.

Биолог из меня аховый, но бромелий в колумбийской сельве – что нарциссов в Уэльсе70, только круглый год.

– Мы здесь совсем одичали, боже мой, – вздохнул Дон Жуан Флоридский. – Мне так жаль, что вчера мы не удержали Отавиу. Он вообще неплохой. Просто он…

…животное. Он просто животное, Эндрю. Признай это!

– …он совсем не умеет управлять своими эмоциями. Как корабль без штурвала в бушующем океане: куда кинет, туда его и несет, – продолжал он сыпать метафорами.

А если в следующий раз его понесет в тебя, Эндрю? Ты раскроешь перед ним глубокий внутренний мир со всей широтой разработанной толерантности?

Хм. А, может, уже «раскрыл»? Американец вполне себе смазливый. И фигурка сохранилась. Возрастом, правда, не вышел для подобных приключений. Но сельва со своим безрыбьем – великая уравнительница. Ей ни для кого возможностей не жалко.

Нет, без шуток. Они же постоянно оставались друг с другом. «Разговаривали», опять же… Могли и договориться, кхе-кхе.

– …В душе́ Отавиу незлой. На самом деле он ревностный католик, – продолжал Эндрю. – Вы же, Келли, из Франции, значит, тоже католичка?

– Нет, – возразила блондинка, продолжая рисовать. – И, если ревностные католики ведут себя так, как наш колумбийский друг, этому даже рада.

– Мне кажется, вы торопитесь с выводами, – ни капли не обидевшись, продолжал американец. – Я тоже в юности был… сорвиголова. Мудрость приходит с возрастом.

– Только некоторые до этого благословенного возраста не доживают, – не отрываясь от блокнота, парировала Келли.

– Что вы имеете в виду? – напрягся Додсон.

Ей-богу, будь у него связь, он бы уже звонил президенту с предупреждением о готовящемся теракте.

– Давайте не будем забывать, что здесь мы оказались благодаря вашему «кораблю без штурвала», – напомнила блондинка. – У него были все шансы не дожить до возраста мудрости. И у нас – тоже. Эндрю, а вы работаете менеджером по продажам? Где вы учились? – быстренько перевела стрелки девушка.

– К сожалению, я не доучился, – признался американец.

А я, между прочим, доучился!

– Многое мне объясняли коллеги, что-то начитывал сам, – продолжал он. – Какой необычный крест вы нарисовали. Вы его где-то видели?

Словно пойманная с поличным, Келли замялась и переспросила:

– Я?… Нет, я не видела. Но получилось очень красиво, правда?

– Вы вообще очень красиво рисуете, – галантно уверил ее Додсон. – Всё как будто живое. Настоящее. Будто нарисованное с натуры. Крест мне что-то напоминает, но я не могу вспомнить, что.

– Я же профессионал по части рисования аксессуаров, – напомнила Келли, переворачивая лист и закрывая тем самым тему. – Вам какая-нибудь гранадилья в окрестностях не попадалась? Есть хочется.

Вообще, весь разговор блондинки с американцем напоминал сет теннисистов-извращенцев: подача, которую пропускают в аут, разводят руками и делают ответную подачу, которая тоже уходит в «молоко».

Мне стало интересно, что заставило девчонку прервать рисование – лишь бы избежать дальнейшего обсуждения. И есть тоже хотелось. И не только есть. Змея лишь на первый взгляд была длинная. Не прошло и ночи, как она достигла в кишечнике конечной точки маршрута. Но любопытство было сильнее. Я потянулся (врезав между делом спящему колумбийцу, ибо нечего отрываться от коллектива) и поднялся.

– Доброе утро, наша милая хозяюшка. – Я подошел и приложился к кисти блондинки.

От нее, кстати, пахло исключительно орхидеями. Это сила помощнее любых духов. Если девчонке было что скрывать в плане запахов, уловка удалась.

– Можно посмотреть, о чем спор? – влез я прежде чем кто-то успел возразить, и забрал блокнотик у Келли.

– Может, всё же нужно было дождаться разрешения? – намекнул американец.

А не засунул ли бы кое-кто не к месту отросшие зубки вглубь своей толерантности?

– Все художники нуждаются в зрителях, – уверил его я. – И в моем лице и сердце Келли обрела преданного поклонника.

Я быстро вернул лист.

– Это же герб иезуитов, – констатировал я.

По лицу блондинки мелькнуло разочарование. Прекрасно она знала, что рисовала. И это было ожидаемо. Интереснее была реакция нашего мямли. Он тоже недовольно поджал губу. На пару секунд. Но этого хватило, чтобы я понял: мне здесь не рады. Они тут свой контрданс вытанцовывали, вытанцовывали, а тут пришел я, – и вся музыка насмарку.

– Вообще, странно. Я не встречал раньше, чтобы он размещался на нагрудном крестике, – продолжал я, листая скетчбук назад.

Предыдущая страница поясняла, что крест держал типичный уроженец Западной Европы. Сапоги, чулки, смешные короткие шортики «фонариком», короткий камзол, богатые рукава – все дышало в нем шестнадцатым-семнадцатым веком. Я помню эту одежду по постановкам Шекспира71. Мужчина был чем-то неуловимо похож на меня. Аристократичностью черт, наверное. И фигурой. Я бы даже предположил, что это я, если бы не знал точно, что если бы Келли хотела нарисовать меня, сходство было бы стопроцентным, а не смутно-улавливаемым.

Странно. Вроде, предыдущие рисунки были посвящены индейцам. Я перевернул еще один лист назад. И правда, там снова были индейцы – у круглой хижины с остроконечной крышей, как принято в здешних местах. Только рядом с ними находился этот самый симпатичный аристократ шестнадцатого века.

– Вообще-то, – заметил я. – Иезуитов среди испанских конкистадоров не было.