Таинственное происшествие в Сайлз - Агата Кристи

— Неужели письмо все время находилось в вазе?

— Да, друг мой, именно там я и отыскал «недостающее звено». И это место подсказали мне вы.

— Я?

— Представьте себе — да! Помните, вы говорили, как я трясущимися руками выравнивал безделушки на каминной полке?

— Помню, но при чем тут…

— Хастингс, я вдруг вспомнил, что когда мы в то утро заходили в комнату, я тоже машинально выравнивал эти безделушки. Но через некоторое время мне пришлось их выравнивать заново. Вывод напрашивается сам собой!

— Так вот почему вы как угорелый выскочили из комнаты и помчались в Стайлз!

— Совершенно верно, главное было не опоздать.

— Но я все равно не понимаю, почему Инглторп не уничтожил письмо. Возможностей у него было предостаточно.

— Ошибаетесь, друг мой. Я позаботился, чтобы он не смог этого сделать.

— Но каким образом?

— Помните, как я бегал по дому и рассказывал каждому встречному о пропаже документа?

— Да, я вас еще упрекнул за это.

— И напрасно. Я понимал, что убийца (неважно, Инглторп или кто-то другой) спрятал украденный документ. После того, как я рассказал о пропаже, у меня появилась дюжина добросовестных помощников. Инглторпа и так подозревал весь дом, теперь же с него вообще не спускали глаз, он даже близко не мог подойти к комнате покойной. Альфреду ничего не оставалось, как уехать из Стайлз, так и не уничтожив злополучное письмо.

— Но почему это не сделала мисс Ховард?

— Мисс Ховард? Да она и не подозревала о существовании письма. За Инглторпом постоянно следили, к тому же, они разыгрывали взаимную ненависть, поэтому уединиться для разговоров было очень рискованно. Инглторп надеялся, что сможет в конце концов сам уничтожить письмо. Но я не спускал с него глаз, и Альфред решил не рисковать. Ведь несколько недель в вазу никто не заглядывал, вряд ли заглянет и впредь.

— Понятно. А когда вы начали подозревать мисс

Ховард?

— Когда понял, что она лгала на дознании. Помните, она говорила о письме, полученном от миссис Инглторп?

— Да.

— А теперь вспомните, как выглядело письмо.

— Ничего особенного я не заметил. Письмо как письмо.

— Не совсем, друг мой. Как известно, почерк у миссис Инглторп был очень размашистый, и она оставляла большие промежутки между словами. Однако дата на письме — «июль, 17» — выглядела несколько иначе. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Честно говоря, нет.

— Хастингс, письмо было отправлено седьмого июля, то есть на следующий день после отъезда Эвелин, а мисс Ховард поставила перед семеркой единицу.

— Но зачем?

— Я тоже задавал себе этот вопрос. Зачем мисс Ховард понадобилось подделывать дату? Может быть, она не хотела показывать настоящее письмо от 17 июля? Но по какой причине? И тут мне в голову пришла любопытная мысль. Помните, я говорил, что надо остерегаться людей, которые скрывают правду?

— Да, но вы же сами указывали на две причины, по которым мисс Ховард не может быть убийцей.

— Хастингс, я тоже долгое время не мог в это поверить, пока не вспомнил, что мисс Ховард — троюродная сестра Инглторпа. И что, если она не убийца, а сообщница убийцы? Если предположить, что преступников двое, то становится понятной ее бешеная ненависть к Инглторпу: под ней Эвелин скрывала совсем иные чувства! Думаю, их роман начался задолго до приезда Инглторпа в Стайлз. Тогда же в голове у мисс Ховард созрел коварный план: Инглторп женится на богатой, но недалекой хозяйке поместья, глупая старуха делает его своим наследником, затем ей помогают отправиться на тот свет, а влюбленная парочка отправляется на континент, где до конца своих дней ведет безбедное существование.

Казалось, все предусмотрено. Пока Инглторп отмалчивался на дознании, она возвращается из Миддлинхэма с полным набором улик против Джона Кавендиша. Никто за ней не следит, и мисс Ховард спокойно подкидывает стрихнин и пенсне в комнату Джона, затем кладет черную бороду на дно сундука, справедливо полагая, что рано или поздно эти улики будут обнаружены.

— Не понимаю, почему они решили сделать своей жертвой Джона? По-моему, было бы гораздо легче все валить на Лоуренса.

— Правильно, но так получилось, что подозревать стали именно Джона Кавендиша. Поэтому нашей парочке выбирать не пришлось и, чтобы у следствия отпали последние сомнения, мисс Ховард подкидывает яд и пенсне в комнату Джона.

— И все равно, я думаю, легче было бы обвинить Лоуренса. Он вел себя очень странно.

— Не уверен. Кстати, вы поняли причину его необычного поведения?

— Нет.

— Все очень просто: Лоуренс был уверен, что убийца — мадемуазель Цинция.

— Цинция?

— Да-да, Хастингс, именно Цинция. Я тоже ее сначала подозревал и даже спрашивал Уэллса, не могла ли миссис Инглторп объявить наследником не члена своей семьи. А вспомните, кто приготовил порошки бромида? А ее появление в мужском костюме на маскараде! Тут было над чем призадуматься, Хастингс!

— Пуаро, мне решительно надоели ваши шутки!

— Я вовсе не шучу. Помните, как стоя у кровати умирающей миссис Инглторп, вы заметили, что Лоуренс страшно побледнел?

— Да, он не мог оторвать взгляд от чего-то.

— Совершенно верно, Лоуренс заметил, что дверь в комнату мадемуазель Цинции не была закрыта на засов!

— Но ведь на дознании он утверждал обратное.

— Это и показалось мне подозрительным. Как выяснилось, мсье Лоуренс просто выгораживал мисс Мердок.

— Но зачем?

— Потому что он в нее влюблен.

Я рассмеялся.

— Вот здесь вы ошибаетесь. Я знаю точно, что Лоуренс не любит Цинцию, более того, он ее старательно избегает.

— Кто вам сказал?

— Сама мисс Мердок.

— Бедняжка! Наверное, она была сильно расстроена?

— Напротив, Цинция сказала, что это ее не волнует.

— В таком случае, друг мой, вы плохо знаете женщин. Можете быть уверены, что и она влюблена в Лоуренса.

Я снисходительно посмотрел на Пуаро, но промолчал.

— Странно, что вы не заметили этого сами. Каждый раз, когда мисс Мердок разговаривала с его братом, на лице Лоуренса появлялась кислая мина. Он сам себя убедил, что Цинция влюблена в Джона. Увидев незапертую дверь, мсье Лоуренс заподозрил самое худшее. Миссис Инглторп была явно отравлена, а ведь именно Цинция накануне провожала ее наверх. Чтобы предотвратить анализ остатков кофе, он наступает на чашку каблуком и позже, на дознании, пытается убедить присяжных, что никакого отравления не было.

— А о какой кофейной чашке говорилось в вашем «послании»?

— Я не сомневался, что чашку спрятала миссис Кавендиш. Но для Лоуренса слова «все будет в порядке» означали — если он найдет пропавшую чашку, то тем самым избавит от подозрений свою возлюбленную. Кстати, так и произошло.

— Пуаро, еще один вопрос. Что означали предсмертные слова миссис Инглторп?

— Совершенно очевидно, что собрав последние силы, она назвала имя убийцы.

— Господи, Пуаро, по-моему, вы можете объяснить решительно все! Ладно, надо поскорее забыть эту ужасную историю. Кажется, Мэри и Джон это уже сделали. Я рад, что они помирились.

— Не без моей помощи!

— Что вы хотите сказать?

— Только то, что если бы не было суда над Джоном, они бы уже давно разошлись. Вспомните, Хастингс, когда Мэри выходила за Джона, она его не любила. Вот он и решил завести роман с миссис Райкес, с тем, чтобы пробудить в Мэри ревность. Для улучшения семейных отношений это, возможно, не лучший способ, однако он своего добился. Мэри почувствовала, что ни за что не хочет терять Джона. Однако, гордость не позволяла ей поговорить с ним начистоту. Миссис Кавендиш решила ответить мужу тем же и сделала вид, что увлечена доктором Бауэрстайном. Помните, в день ареста Джона я сказал вам, что в моих руках счастье женщины?

— Да, но я не понял, что вы имели в виду.

— Хастингс, мне ничего не стоило доказать невиновность мистера Кавендиша. Но я решил, что только суд, то есть смертельная опасность, нависшая над Джоном, заставит их забыть о гордости, ревности и взаимных обидах. Так и произошло.

Я взглянул на Пуаро. Воистину надо обладать самонадеянностью моего друга, чтобы позволить судить человека за убийство матери лишь для того, чтобы помирить его с женой!

Пуаро улыбнулся.

— Наверное, вы меня осуждаете? Напрасно, я не сомневался, что все кончится хорошо. Друг мой, на свете нет ничего прекрасней семейного счастья, ради него стоит пойти на риск.

Я вспомнил, как несколько дней назад сидел рядом с Мэри, пытаясь хоть немного ее подбодрить. На мисс Кавендиш не было лица, бледная, изможденная, она сидела, откинувшись в кресле и вздрагивала при каждом звуке. Вдруг в комнату вошел Пуаро. Ее лицо просияло.

— Не волнуйтесь, мадам, я спас вашего мужа. В дверях появился Джон.

Выходя, я оглянулся. Они смотрели друг на друга, не в силах произнести ни звука, но их глаза были красноречивее любых слов.