Крепкий орешек - Родерик Торп

В стекле на противоположной стороне здания он увидел отражение одного террориста, стоявшего за лифтовым блоком. Тот подпирал стену в ожидании вертолета и не видел Лиленда. Лиленд заспешил, стараясь побыстрей спрятаться.

Молчавшая до этого рация террориста вдруг взорвалась голосом Малыша Тони, говорившего по-немецки. Он говорил слишком быстро и взволнованно, чтобы Лиленд мог понять его. Лиленд дошел до северо-западной лестницы, и звук пропал.

Он колебался. Тони поступил очень умно, отправив на поиски Лиленда двоих, после того как телевидение выдало, где он находится. О чем он говорил по рации? 9.24 — оставалось еще четыре минуты. Он хотел остаться незамеченным до последнего мгновения. Банда была еще не в курсе, что у него больше нет автомата. Или, может быть, Тони уже понял это?

В 9.26 он открыл дверь и осмотрелся. Никого. Он уже отвык существовать при дневном свете. Он начал спускаться по лестнице, когда дверь внизу, прямо под ним, открылась.

Он не мог сдержать улыбки. Он отступил на тридцать четвертый этаж и осторожно прикрыл за собой дверь. Если Бозо выйдет на этот этаж, он дождется его; если он будет подниматься выше, надо будет воспользоваться моментом, когда тот окажется спиной к двери. Это его тоже устраивало.

Последнего он прикончил более четырех часов назад. На какое-то мгновение Лиленду показалось, что он потерял вкус к убийству. Он поднял топор над головой. Парень стоял за дверью, было слышно, как его ботинки скрипели на бетонных ступенях. Если бы Лиленда не подвела интуиция, он раздобыл бы чьи-нибудь ботинки с самого начала. Но он не мог надеть ботинки, снятые с мертвеца. Для этого он был слишком хорошо воспитан. Дверная ручка медленно повернулась, что заставило Лиленда действовать вдвойне осторожно. Вдруг он понял, что Тони кое о чем догадался.

Дверь на лестничную клетку легко открылась. Сначала показалось дуло автомата Калашникова, принадлежащего Бозо, тому парню, которого Лиленд видел только что на тридцать третьем этаже и который на пару с другим пытался убить его. Лезвие топора опустилось на руку парня, выбив у него автомат и отбросив от двери. Ошеломленный ударом, тот потерял дар речи. Он покатился на пол, держась за руку, и Лиленд ударил его вторично. Это оказалось легче, чем заколоть цыпленка. Парень не мог кричать. Он был еще жив, беспомощно таращился на Лиленда, и в этот момент топор безжалостно опустился на его голову.

— Я снова в деле.

Часы показывали 9.28. У него оставалась минута, достаточно, чтобы спрятать тело Бозо или хотя бы затащить его под стол. Очень хотелось, чтобы у Тони зародилось подозрение, что в его рядах появились дезертиры.

У Бозо оставалось полторы обоймы патронов. Больше Лиленду и не было нужно. Он направился к восточной стороне здания, стараясь соблюдать осторожность. Теперь он знал то, чего не знали другие: в банде оставалось всего четыре человека. Но на этот раз он не хотел ни с кем делиться этой информацией.

Когда он повернул за угол, то заметил, что на небе к востоку ничего не было видно. Он подошел к окнам поближе: на всем протяжении до гор небо в этом направлении было чистым.

Он обернулся и посмотрел на запад. Вдалеке виднелись два вертолета, но они были так далеко, что нельзя было определить, кому они принадлежали. Он хотел поближе подойти к окну, но передумал, вернулся на лестницу и включил рацию.

— Пауэл, ты где?

— Здесь, Джо.

— Нет, это я здесь.

— Ничего не выйдет, Джо.

— Чем вам не понравилась моя идея?

— Поставь себя на наше место, Джо. Мы не можем возложить на тебя такую ответственность, хотя до этого ты здорово поработал за нас. Джо, сложи оружие. С тебя хватит.

Лиленд спускался по лестнице, думая о другом. Он нажал на кнопку.

— Я хочу поговорить с Кэти Лоуган.

Тишина.

— Вы что, издеваетесь надо мной? — спросил он. — Я же объяснил вам, насколько безнадежна ситуация! Но вы никак не хотите верить мне! Полицейские погибли, потому что вы не послушали меня! Ну, вы хороши! Что вас волнует? Ваш добропорядочный имидж?

— Послушай, Джо...

Его голос был заглушен другой передачей, отчетливой и громкой.

— Создается такое впечатление, что они дурят вас, — это был Тако Билл. — По телевизору все было видно. Мы видели, как вы сбросили записку. Приятель, вы просто по уши в дерьме. После того как вы за них все сделали, они не хотят иметь с вами дела. Я бы послал их ко всем чертям. Вы хотите поговорить со своей девушкой? Я вижу ее на экране телевизора. Я могу связать вас, если там есть такая рация.

— Ты можешь связаться с Сан-Диего? — ответ он знал заранее; он вышел на тридцать третий этаж и направился к офису, где работал телевизор с приглушенной громкостью.

— Могу и сделаю это на свой страх и риск, — сказал Тако Билл. — Я вижу ее на экране, ей только что дали переносную рацию. Кэти, вы слышите меня? Говорите в микрофон, а я сниму звуковой сигнал со своего телевизора и передам его вашему приятелю.

— Большое спасибо, — это была Кэти, и ее было так хорошо слышно, словно она находилась в одной комнате с Тако Биллом.

Весь этаж был разрушен, но телевизор работал, и он видел Кэти. Он слегка прибавил звук.

— Привет, Кэти, — что ж, начали. Была не была. — Билл, прибавь громкость, если можешь, а то она меня не слышит.

Он отошел от телевизора к восточной стороне здания. В помещении не было ни одного целого окна, и зимнее солнце наполнило весь этаж ослепительно-белым светом.

— Ты слышишь меня? Ты выглядишь потрясающе.

— Минутку, Джо, — он смотрел на нее из другого офиса — через разбитую стеклянную перегородку. Она выключила радиотелефон, потянулась к телевизору и включила его на полную громкость. — Теперь я тебя прекрасно слышу.

— Я тоже.

По мере того как он удалялся от этого места, его начинал душить хохот. Тони, конечно, догадается обо всем, но не Тони сейчас беспокоил Лиленда. Бозо имел несчастье пойти по роковой для него лестнице. Но Тони отправил на поиски Лиленда двоих, и их остановили только полицейские вертолеты. Тони что-то предчувствовал. Он был умен. Он чувствовал, как зверь. Может быть, он уже знал, что Бозо нет в живых.

Лиленд нажал на кнопку.

— Кэти, скажи, ты поняла, что здесь произошло?

— Поняла, — он слышал ее обоими ушами, поскольку звук шел и от телевизора, и от его рации. Он приглушил рацию; это не должно было повлиять на громкость его передачи.

— Видишь ли, — сказал он, продолжая отходить, — мне надо о многом тебе сказать, и я хочу это сделать сейчас, поскольку, может быть, такой возможности у меня больше не будет. Я не знаю, что ты видела в последние несколько минут, но впечатление складывается такое, что удача изменила мне.

— Не говори так, — сказала она.

Он почти дошел до восточной стороны здания. Все, что было между ними, кроме поцелуя, произошло случайно. Даже то, что она помогла ему заклеить пластырем порез. А может быть, и поцелуй был случайностью. Теперь между ним и телевизором было четыре-пять неразбитых стекол. Они могли сыграть решающую роль при дальнейшем подсчете убитых. Он чувствовал, что у него опять сдают нервы. Он нажал на кнопку.

— Ты слышишь меня? Ответь.

— Слышу, — он уже не слышал телевизора. Хорошо, что Тако Билл передавал усиленный сигнал на нужную частоту. Он понимал, что выдаст себя, если попросит Билла постоянно поддерживать громкость.

— Представь, что мы одни, — сказал он по рации. — Я хочу представить, что мы разговариваем одни, и больше никто нас не слушает. Самое ужасное, по-моему, это когда один человек использует другого, — он понизил голос. — Ужасно, когда отношения между людьми начинаются с этого. Ты понимаешь меня?

— Да.

— Ты не только слушай, ты говори. Я хочу слышать твой голос, — это даст ему возможность осмотреться. Ему показалось, что он услышал звук, похожий на хруст, как будто кто-то шел по битому стеклу.

— Я понимаю, что ты делаешь, Джо, — сказала она.

Он еще прикрутил громкость рации и переключился на девятнадцатую частоту. Молчание. Жаль, что он не слышал телевизор. Он переключился обратно на девятую.

— Важно, чтобы ты помнил, что все мы здесь знаем и уверены в твоей правоте, как бы страшно это ни было. Мы знаем, что ты сделал это ради нас.

Ему нужно было что-то сказать.

— Я знаю, тебя угнетает все случившееся, ведь они почти дети, — не молчи, говори, говори! Он вернулся на девятнадцатую частоту и прислушался к тому, что происходило в комнате. Опять хрустнуло стекло. Лиленд почти лег на пол, сгруппировался, как черепаха, ожидая, когда он подойдет поближе.

— Nein! Nein!

Голос Тони по рации то приближался, то удалялся; но в следующую секунду, словно его уже ничто не могло остановить, заговорил автомат. Лиленд вскочил и открыл ответный огонь, расстреляв целую обойму. Сквозь бьющееся и осыпающееся стекло, которое летело, как снег с крыши, он видел судорожно извивающуюся фигуру парня, дергавшегося при каждом новом попадании. Перед тем как пойти дальше, Лиленд вставил оставшиеся пол-обоймы. Он поднял рацию и нажал на кнопку.