Третий глаз - Владимир Фалеев

Жена пробежала из спальни в кухню, не взглянув в его сторону. Она стыдится его. Пусть поболит у нее совесть. Пусть! Стихия, одетая в халат и в мягкие домашние тапочки, ишь — не смогла устоять перед напором наглого самца. Разводиться с нею Луке никак нельзя: останется один-одинешенек. Женясь, радовался, что попадет в большую Дашину родню: и братья, и дяди, и у дядей ребятишки. А у него мать и отец давно умерли. Он, Ивушкин, обязан понять и простить жену. Да он ее уже простил. Пусть моет посуду и помалкивает. Жена — олицетворение семейного спокойствия, хранительница очага, продолжательница рода. Ей из века в век вменялось быть при огороде, при печке и кормить детей. Бабы — народ умный, и музыку осваивают, и математические дебри, да и в геологии женщин немало. Но у Ивушкина род крестьянский, и у Даши мать хозяйственная. Почему бы Даше не воплотить в себе образцовую домовитость? Дети ей нужны? Будут! Просто пока они с Дашей деньгами еще не окрепли. Будь Лука рядом с женой, не дал бы ее никому в обиду, бросился бы на любого, жертвуя собой. А вот остаться рядом с Дашей, пожертвовать делом — нельзя. Рухнет вся громада сформированных идеалов, высокий образец смысла жизни, ради которого муштровал себя в школьных турпоходах, приносил клятву в студенческие годы. Рухнет — и он, Лука, станет обломком породы. Сколько же клятв уже дано? Сколько у него разных обязательств? И перед друзьями, и перед государством… Объединить бы в одну все клятвы — и перед супругой, и перед геологией. Забрать бы Дашу с собой — и конец драме. Жалко жене квартиру; у жены близко мать, своя служба. Нет, не уговорить ее. Да и не в уговоре дело, в требовании новой жертвы, уже от Даши. Года через три, быть может, Лука ударится в науку, одолеет кандидатскую диссертацию. Однако же мечта для него не слишком заманчивая. Открыть какое-нибудь месторождение — пожалуй, реальнее! Выслужиться до начальника отдела в экспедиции…

Размышляя, дошел он до здания управления строительства дороги.

…Поднялся по широкой лестнице на второй этаж с просторным фойе, с шелковыми гардинами на светлых окнах, отыскал распахнутую дверь в приемную с голубыми стенами, с двумя дверями, обитыми дерматином, со столом, за которым строчила на машинке этакая пампушка в цветном ситцевом платье. «Украсил себе вход девахой!» — раскочегаривал в себе гнев Лука. На двери по правую руку от входа табличка с надписью: «Стрелецкий П. Н.». Ивушкин поперхал в кулак, чтоб секретарша заметила его.

— По личному — во вторник с двух до пяти, — стрельнула трескучей очередью, не подымая на него взгляда.

— Мне срочно! — Грубовато изучал насмоленные краской ресницы девушки, которые возмущенно взметнулись.

— Ну, чего уставились?! Совещание у него! Улавливаете? — Брызнула голубизной глаз, не задержав ни единого пальчика.

Ох, пулеметчица! Окопалась, как на передовой. Отступил за двери, в глубь фойе, и, не теряя из виду табличку «Стрелецкий П. Н.», насторожился у подоконника: когда люди повалят из кабинета, ринется навстречу потоку. Будет ждать столько, сколько потребуется.

Глава 13

Робот

И, не зная,

Что такое робость,

Лень,

Тоска

И воспаленность век,

Робот начал,

Действуя как робот,

Делать все,

Что делал человек.

Два окна кабинета начальника управления занавешены голубыми шторами, третье спасает от солнечных лучей листвой тополя, но в зале душно, жарко, лица у сидящих красные, распаренные, на лбах выступил пот. Председательствующий Фокин, накинув кожанку на спинку кресла, сидит в белоснежной сорочке с галстуком, широко расставив локти на столе, поворачивает седоватую голову то в одну сторону, то в другую, пощипывает бородку и шевелит пышными седыми усами.

— В чем соль заварухинского миллиарда? — обращается он к собравшимся. — Каждая добытая в Нефтяных Юртах тонна нефти в девять раз дороже, чем стоила бы она, если бы была железная дорога. Север в нынешнем году поставит стране около тридцати миллионов тонн… Расчеты Семена Васильевича правильны…

— Идея принадлежит Митрофанову, а не Заварухину! — вторгся с репликой Кваша; он во втором ряду, с краю, рубашка, вздернувшаяся на животе, как распашонка, расстегнута, волосатые руки скрещены на волосатой груди.

Тихон Ефимович с лукавым огоньком в глазах повернулся в его сторону:

— Главное — не чья идея, а что важнее? План или выгода?

— Конечно, план! — разинул широко рот и загоготал Сергей Афанасьевич.

— А вы как считаете? — Выбросив вперед ладонь в сторону сидящей тоже во втором ряду Гончевой, Фокин ласково ей улыбнулся.

— Так точно — выгода! — вскочив со стула, задорно выкрикнула Виктория Филипповна, глядя на него преданно и восторженно, и резко села.

— Уже две точки зрения. — Фокин балансировал руками, мол, которая же из них верна, и, выждав минуту, пока утихла разноголосица, заговорил с усмешкой: — Есть старый анекдот о родителях, которые заспорили, кто нужнее для воспитания сына, а мудрый мальчик сказал: «И ты, папа, и ты, мама». Нам желательно обсудить, с какой скоростью мы можем перебросить через тайгу рельсы.

— Если меня спросите, то я скажу: плевать нам на этот миллиард! — громко выкрикнул Сергей Афанасьевич и засмеялся, замотал бородой, зыркая хитрыми глазами налево-направо. — Громадные доходы от предложения Митрофанова для нас — миор, как чужая баба… Я слыхал, будто Зот говорил: вариант тупиковый, но имеется другой, хотя выгода будет поменьше.

— Вы встаньте, Сергей Афанасьевич! Произнесите речь толком! — сердито обернулся к нему из первого ряда в парусиновом пиджаке сухой, коротко подстриженный под бобрик Дудкин. — Бормочете невнятно, аудиторию не уважаете… — Он вскинул указательный палец вверх. — Традиции надо беречь! А то скоро станем лежа выступать на совещаниях…

Кваша тяжело оторвал от стула зад, выпятил объемистый живот, упер кулаки в бока, заговорил с усмешкой в голосе:

— Я говорю, богатый доход — не наш, для нас он как чужая жена. Приезжала в город на гастроли знаменитая артистка, красавица фигуристая; пялилась зазывно, но если за нею ухаживать, то понапрасну время и деньги тратить — удовольствия не получишь. Таких гастролерок много! Я убежден, что дорогу можно быстро построить, но имеются космические препятствия. Вариантов очень много! Их тысячи. Одна красавица лучше другой!

Его поддержали:

— Надо с институтом посоветоваться!

Кваша оглянулся на реплику, помахал союзнику рукой, продолжал:

— Не выгоден бешеный миллиард ни министерству, ни нашему управлению. Докучает Стрелецкий с залетной артисткой. Ему премии хочется. Заварухину — то же самое… Какой проект написан, тот и надо исполнять. За пятилетку построим отрезок дороги до Искера, а там, глядишь, отмерят очередь. Куда спешить? Гоняться за актрисами? Сейчас Стрелецкий с Заварухиным предлагают бросить людей и технику на штурм болот, не обеспечивая себя базами. Какой тут план? Это неуважение к плану, к нашему закону. Увязнем в трясине! По приказу Стрелецкого мы форсируем Еланское болото, ради чего? Он похвалился заместителю министра, а мы убиваемся в лесу…

Кваша плюхнулся на сиденье, довольный, колотил себя кулаком по коленке. «Смело!» — шептали ему из-за спины.

Фокин постучал кончиком карандаша по столу, призывая всех к тишине, лицо его стало строгим.

— Вас поняли, — прокомментировал Фокин выступление начальника мехколонны. — Слово Семену Васильевичу.

Заварухин вскочил в заднем ряду, у шкафа с сувенирами, потряс костлявой рукой в воздухе, указал ею туда, где сидел в передней части кабинета, справа от председательского места, Стрелецкий.

— У меня эта артистка вот где! — он энергично похлопал себя по длинной шее. — Этой идее даже названия нет. Это не рацпредложение, не изобретение, а стратегический расчет. Тут кивают на Митрофанова, дескать, он нам идеи дает… Это же чепуха! Он физинструктор, а не инженер и не ученый. И ни за какими он артистками не гоняется! — Семен великодушно ухмыльнулся. — А я предлагаю государству гигантскую выгоду, и надо мной уже несколько месяцев потешаются, как над шутом. Тут затеваются рассуждения о болотах, о трудностях. Да, смелая научная мысль сама по себе безнравственна, затруднительна для реализации, требует перегруппировки сил, от нее проще отречься. Старики и увальни боятся молодых актрис… Это понятно… Идея как ветер, и чем он могущественнее, тем сильнее буря, а штормовая качка слабых выбрасывает на берег или топит в пучине… Стрелецкий бросился в эту бурю, но он — неумелый капитан. Паруса наладить не может. Вот и прислали нам ревизора… На днях Стрелецкий побахвалился перед заместителем министра штурмом одолеть до десятого августа Еланское болото, да у него кишка тонка. Тучи сгущаются, дожди в тайгу нагрянули. Промашка выходит с хвастовством. Так что не сотнями тракторов гатить болото, а сотнями мыслей. А если вам, товарищ Кваша, эти идеи дает физинструктор, то берите их у него! Какая вам разница, в чьей голове мысли растут? Работать способны лошади и трактор, а мы-то люди! Девиз научно-технической: смекалка, смекалка и смекалка! Только, извините, за смекалку-то придется платить денежки! А кто мне за докуку в миллиард рублей заплатит? Товарищ Стрелецкий? Беспомощен! С него за отсутствие смекалки я предлагаю удержать квартальную премию.