Последняя игра - Алексей Рыбин

Константин Дмитрич был человеком еще сравнительно молодым, сорока пяти лет от роду, красивым и сильным мужчиной. Был он холост, хотя нравился женщинам. И они ему нравились, причем сразу все, он ни на одной из них не мог остановиться и ни с одной не желал оставаться подолгу… Благосостояние его за полтора месяца дружбы с Михалычем выросло несоизмеримо с тем медленно ползущим процессом накопления капитала, который происходил у него до этой счастливой встречи и такой удачной работы.

Все было бы хорошо у Марского, если бы не напился он однажды сверх всякой меры, до полной потери ориентации и не выпал из окна собственной квартиры, с седьмого этажа, и не упал бы на козырек парадной, забрызгав кровью и какой-то гадкой слизью мамашу с коляской, совершавшую вечерний моцион по асфальтовой дорожке вокруг дома… Сослуживцы на похоронах и поминках тихо удивлялись, говоря друг другу, что, вот, мол, и на старуху, дескать, бывает проруха: не пил, не пил, и в голову никому прийти не могло, что Костя, такой всегда трезвый и заботящийся о своем здоровье, может так разгуляться, так ужраться…

А Михалыч в день смерти Марского сидел в подвале и смотрел на ребят, вяло и без удовольствия кушающих шашлык, приготовленный доктором. Сегодня Марский сделал им последнюю серию уколов, сказав, что теперь только таблетки – три раза в день, и все. Что в ближайшее время они никуда не убегут. Лежать будут. Выполнил Марский свою работу и теперь должен молчать. Слишком уж деликатное дело было… Вот и замолчал господин доктор, надежно замолчал, навсегда.

А ребята продолжали некоторое время оставаться расслабленными и вялыми. Спали, когда просыпались, хотели есть. Михалыч приставил к ним Слепого – на самом-то деле он был зрячий, но стрелял зато так, что в полной темноте по слуху мог легко уложить противника. За это и кличку получил. Слепой от дел отошел, годы сказывались, они с Михалычем ведь почти ровесниками были. Слепой и занимался пацанами, жизни их учил, истории всякие рассказывал, благо в его жизни было что вспомнить. Много интересного видел Слепой на своем веку, и не только видел, а и сам принимал участие в таких операциях, о которых даже в детективных книжках не пишут, фантазии не хватает придумать. Опять же стрельба в темноте… Заинтриговал, короче говоря, постепенно приходивших в себя пацанов, что и требовалось. И стал их потихоньку кроме, что называется, чисто житейской мудрости обучать стрельбе из легкого огнестрельного оружия… Что и требовалось Михалычу, ради чего вся эта история и затевалась.

Глава двенадцатая

Валера отпустил пацанов только к вечеру. Он сидел в своей квартире на Староневском. До Рубинштейна, где был «главный» дом Крепкого – кроме роскошных апартаментов почти на углу Невского, у шефа имелось еще три или четыре квартиры, которые он к тому же постоянно менял, что было одним из элементов его конспирации, – было минут пять спокойной езды. Охрана, стоявшая «под квартирой» шефа, докладывала, что все вокруг тихо, и Валера решил не светиться там попусту. В первую очередь надо было выяснить, что случилось с шефом, на чем его повязали. Очень темная история.

Он весь вечер названивал знакомым ментам, которых у Валеры было в достатке. Все с ведома шефа, разумеется. Андрей всегда поощрял контакты с правоохранительными органами, если они не носили характер ссучивания братвы. За такие дела было одно наказание – дно не очень удаленного от черты города озера. А так, в плане обмена информацией, профильтрованной шефом, – чем больше, тем лучше. Да, они тоже давали ментам информацию, но она всегда касалась исключительно барыг. На правильных ребят никто никогда не настучит. Не было ни разу, чтобы кого-то из братвы взяли по наводке банды Крепкого. А с барыгами – когда кто-то из них вставал на пути или мешал провернуть выгодную сделку, – не церемонились. Компромата хватало на всех. По специфике своей работы «новые русские» бизнесмены не могли быть кристально чисты перед законами, которые еще к тому же были, по меткому народному замечанию, дышлом. И вертели этим дышлом менты при помощи Крепкого так, как было нужно в первую очередь Крепкому.

Менты обещали узнать, перезвонить. Он уже переговорил со всеми адвокатами, работавшими на Быкова, все были наготове и били копытами в готовности ринуться в бой за такого золотого в буквальном смысле слова клиента, каковым считался в адвокатской среде Андрей Быков.

Но никаких вестей, однако, ниоткуда не поступало. Полная тишина. Не самому же в ментовку бежать: я, мол, племянник дяди любимого, где он, расскажите, люди добрые…

К вечеру Валерой овладело чувство подступающей опасности. Непонятно, откуда оно шло. Валера перебрал в уме все последние дела – здесь все было чисто. Никто не мог держать зла на их команду. Разве что с шефом кто-то личные счеты сводит? Или действительно случайно на херне какой-нибудь залетел? Так в этом случае уже, наверное, если бы не гулял на воле, то какая-то известность была, ясность какая-нибудь…

Когда он позвонил днем, голос его был вполне обычным… Только пауза какая-то слишком длинная перед тем, как он попросил приехать не одному Валере, а с пацанами. Словно раздумывал, прикидывал что-то. Что же там случилось, в этой квартире?

Валера понял, что самое разумное, что он может сейчас сделать, это поехать к этому злосчастному месту, где забрали шефа, покрутиться там, разнюхать, что да как, соседи ведь, дело тонкое… В России особенно. Целые касты есть, целые кланы людей, любимым занятием которых является наблюдение. Не конкретно – слежка за каким-то одним объектом, по заданию начальства или из личных соображений, а просто наблюдение. Абстрактное, неперсонифицированное, наблюдение ради наблюдения, смысл жизни сводится к подглядыванию за всеми, за кем только можно как-то подглядеть. Нет щелки в двери или просвета между занавесками, мимо которого люди этого клана пройдут спокойно, не прильнув хоть на секунду к щелке, не заглянут, привстав на цыпочки, с замирающим дыханием за занавески.

Он оставил машину возле метро, пешочком, неторопливо пошел в направлении Настиного дома, оглядываясь искоса по сторонам и стараясь прислушиваться к обрывочным словам редких прохожих. Уже смеркалось. Белые ночи закончились, было прохладно, лето в этом году выдалось на редкость дождливое и противное, холодное, слякотное, пасмурное петербургское лето на протяжении которою всего несколько ясных, теплых дней порадовали посеревших от недостатка солнечных лучей горожан.

Валера сел на лавочку под оградой детского сада напротив Настиной парадной, вытащил сигареты и закурил. Он очень редко позволял себе это баловство, исключительно по необходимости. Сейчас был именно тот случай – сидящий без дела взрослый мужик в наше время может вызвать совершенно дикие подозрения, особенно у людей того склада, которые больше всего интересовали в данный момент. То есть у подглядывающих, подслушивающих, наблюдающих…

Просидев полчаса и так ничего не услышав и не увидев, он решил сделать пару проходов вокруг дома, надеясь найти бабок – главных надзирателей за событиями, происходящими в любом дворе, парадных и даже квартирах. Каждая, хоть сколько-нибудь стоящая новость обсасывается и мусолится высохшими их губами по неделе, а то и больше, а уж арест бандита – мимо такого события они никак не смогли бы пройти, и наверняка дня не хватит им для того, чтобы обговорить все подробности.

Бабки появились из-за угла. Валера не замедлил и без того медленный шаг, просто напряг слух, сконцентрировался как только мог. Это он умел, Крепкий учил, слава Богу, не только кулаками махать.

– Два трупа, представляете, Мария Семеновна?.. Ужас, ужас… Я говорила, что эта семейка плохо кончит…

– А девочка где? Сама хозяйка-то?..

– Так никто не знает, Мария Семеновна, никто не знает… Такая темная история, что не дай Бог…

– Да уж, упаси Господи, с такими дело иметь… Звери, чисто звери…

Валера, несмотря на сосредоточенность, едва не усмехнулся этому «чисто звери». Чего это бабулька почти что по-братански разговаривает? Привыкла, что ли, телевизор пересмотрела?

– А того-то увезли, убийцу… Глазищи злые, я сама видела, как глянул на меня, – просто мороз по коже… Такой в парадной пристукнет и не кашлянет…

«Нужна ты, дура старая, пристукивать тебя», – подумал Валера. Все, можно уходить.

«Дело ясное, братан, – сказал он сам себе, – что дело темное». Нужно было ждать информации от ментов. Старухи уже рассказали ему все, что могли. Два трупа. Кто бы это мог быть? Крепкий, конечно, запросто двоих мог уделать даже без оружия. Запросто. Но кто полез на него? Это же надо или очень крутыми пацанами быть, или полными лохами. Случайно нарваться. А случайно – стал бы шеф убивать? Мог бы, и, скорее всего, так бы и сделал. Просто проучить, уши надрать да на жопы их натянуть… Не сходится. Ничего не сходится…