Свои и чужие - интриги разведки - Александр Зданович

Следует отметить, что агент далеко не всегда выполнял рекомендации работников резидентуры по соблюдению мер безопасности, действовал подчас на свой страх и риск, надеясь на приобретенный опыт тайной борьбы и актерские способности.

A/З самостоятельно организовал и провел ряд мероприятий по дискредитации Орлова и дал серьезные поводы последнему для обвинений в связи с советской разведкой.

Получив тревожные сигналы, резидент срочно вызвал из отпуска Дмитрия Смирнова, у которого A/З находился на связи, и после его прибытия они разработали схему вывода агента в СССР.

Вскоре Крошко-Кейт уже садился на пароход «Герцен», предъявив пограничному наряду паспорт на имя советского гражданина Сидорова.

В конце сентября 1928 года A/З благополучно добрался до Ленинграда.

Операция «Фальсификатор» была приостановлена, но, как оказалось, ненадолго.

Чуть больше месяца прошло со времени бегства Крошко, и вот, совершенно неожиданно для чекистов, в приемную Полпредства СССР в Берлине пришла молодая немка и, не говоря ни слова, передала дежурному конверт. В нем оказалось письмо бывшего сотрудника резидентуры, невозвращенца Михаила Якшина (он же Карпов, он же Повлановский).

Предатель сообщал, что оказался в тяжелом финансовом положении, раскаивается в содеянном и с целью реабилитации, а также получения от «коллег» денежных средств готов публично разоблачить Владимира Орлова.

Через несколько дней сам Якшин вышел на связь и состоялась его встреча с сотрудником посольской резидентуры Алексеем Никульцевым.

После короткой беседы договорились встретиться еще раз. Однако Якшин как в воду канул. Агенты резидентуры, конечно же, отыскали беглого разведчика и выяснили, что он раздобыл немного денег, временно отбился от кредиторов и намерен, шантажируя Орлова, вынудить того оплатить все векселя.

Доктор решил завершить разработку Орлова, используя сложившуюся ситуацию.

Мы уже упоминали, что Владимир Григорьевич хранил несколько материалов, компрометирующих американских конгрессменов.

Кстати говоря, даже в ходе следствия и судебного процесса над Орловым не удалось доказать его причастность к изготовлению этих фальшивок, и немецкие власти остановились на том, что он приобрел «документы» у других лиц.

Скорее всего, информация о сенаторах-коррупционерах дошла до Орлова из Парижа, где еще в 1927 году публиковались в эмигрантской и французской прессе сведения о контактах представителей Кремля с американскими законодателями, и те, вероятно получив значительные суммы, стали лоббировать установление дипломатических отношений между СССР и США.

Через одного из агентов резидентуры удалось создать ситуацию, когда Якшин познакомился с американским журналистом Кникербокером и предложил ему «документы», подтверждающие связь сенаторов с советскими властями.

Первоначально корреспондент не «клюнул на удочку» беглого чекиста, но решил посоветоваться с некоторыми своими знакомыми. Сначала он переговорил с пресс-атташе советского Полпредства Штерном, не зная, естественно, что тот привлечен Доктором к операции по Орлову.

Штерн посоветовал Кникербокеру провести журналистское расследование и публично разоблачить шайку фальсификаторов во главе с Орловым и Якшиным.

Вторым контактером американского репортера оказался заблаговременно подведенный к нему агент резидентуры A/1 — бывший гвардейский полковник. Кникербокер получил «исчерпывающую» информацию относительно деятельности Орлова в эмиграции по изготовлению фальшивок и торговле ими. Кроме того, агент «конфиденциально» сообщил о разведывательных акциях бывшего следователя против Германии по заданиям французских спецслужб. Расчет резидентуры был прост — Кникербокер доведет полученные от A/1 сведения до немцев и при их поддержке осуществит свое расследование, а затем и разоблачение Орлова.

Так и произошло.

Одновременно A/1 подготовил и направил в Полицай-президиум доклад от имени монархистов, приверженцев великого князя Кирилла Владимировича.

В докладе отмечалось, что Орлов, будучи последователем франкофила великого князя Николая Николаевича, ведет работу не только по дискредитации кирилловцев — сторонников Германии, но и занимается разведкой в пользу французского генерального штаба.

Так страсть Орлова к пополнению своего архива, фабрикация основанных на ложной информации документов для французской и польской спецслужб, участие в склоках между эмигрантскими группировками создали благоприятную базу для чекистской операции. При попытке продать порочащую американского сенатора фальшивку и другие сфабрикованные материалы криминальная полиция арестовала Сумарокова. Вслед за этим был проведен обыск на квартире Орлова, найдена часть его архива, а в газетах появились сообщения об обнаружении «фабрики фальшивок». Владельца архива взяли под стражу в тот же день.

С марта по начало июля 1929 года длилось предварительное расследование. Советская и германская коммунистическая пресса подняли страшный шум, требуя от властей примерно наказать «фальсификаторов», эмигрантские газеты были несколько сдержаннее, но четко обозначили свою позицию — подделыватели документов действовали только на свой страх и риск, опозорили идейную эмиграцию, и поддержки им ждать не следует. Заметим при этом, что в газетах русского зарубежья тоже работали связанные с ОГПУ люди. Но это к слову, а не в оправдание Орлова. В борьбе с советской властью и Коминтерном он в последние перед арестом годы считал возможным использовать любые приемы. На изменение Орловым методов деятельности повлияло расцененное как предательство раскаяние перед советским судом давнего знакомого и соратника Бориса Савинкова, исчезновение в России партнера и близкого приятеля Сиднея Рейли, компрометация коммунистами и уход с поста в Государственном комитете по обеспечению общественной безопасности Вальтера Бартельса. И, конечно же, финансовые трудности, далеко не личного характера.

Приведем фрагмент из письма Орлова Бурцеву, написанного в конце зимы 1925 года: «Я тут собираюсь действовать методами большевиков и оттолкнуть в сторону все рассуждения об этичности или неэтичности моих действий, почему и перехожу на активизм и выхожу из комнатной работы на улицу. Посмотрим, что выйдет. Несомненно, в газетах скоро появятся описания некоторых событий, и я, после совершения некоторых действий, сообщу Вам подробности. Я вполне уверен, что Вы по ознакомлении с делом станете на мою сторону, т. к. предполагаемые и разрабатываемые действия подрежут большевикам корни в Европе».

А подрезанными оказались корни у Орлова. Он решил в одиночку или пусть даже с группой единомышленников (если таковые у него были) переиграть ОГПУ, которое уже провело операцию «Синдикат-2», сковало наиболее активную часть эмиграции по операции «Трест», но самое главное, что его сотрудники имели за собой поддержку государства, основы которого чекисты защищали в большинстве своем идейно.

Десять дней длился суд. Сумароков пытался поначалу валить все на Орлова, но потом сник и признал, что надумал продать фальшивки американскому журналисту лично, без влияния «содельника». Дело рушилось. В последний день суда прокурор вынужден был признать, что отказывается от основной части обвинений. Суд учел, что Орлов не использовал фальшивки для публичных целей, вреда они не нанесли (разумеется, для Германии). Его признали виновным только в попытке совершить мошенничество и так же, как и Сумарокова, приговорили к четырем месяцам тюрьмы, которые поглощались заключением в период предварительного следствия. Из зала суда Орлов направился домой, а защитник по его просьбе обжаловал судебное решение. Самого страшного с Орловым не произошло, поскольку, не имея немецкого подданства, проживая на «птичьих» правах по так называемому нансеновскому паспорту, он мог быть выдворен из Германии и выдан советским властям, чего тайно добивались чекисты.

Все немецкие газеты пристально следили за ходом процесса над Орловым. Как сообщали репортеры, в зале суда яблоку негде было упасть. И это немудрено. Дело из чисто уголовного, вне всяких сомнений, превратилось в политическое. Ясно, что германские власти испытывали определенное давление со стороны советского посольства и, не желая повредить пока еще успешно развивающимся отношениям с Москвой, довели расследование до судебной стадии. А тут началось — защита потребовала вызова в качестве свидетелей сотрудников берлинского Полицай-президиума и чинов Государственного комитета по охране общественной безопасности. Обнаружились интереснейшие подробности оказания безвозмездной помощи Орловым в выявлении нелегальной деятельности Германской компартии и представителей Коминтерна. Одновременно было установлено, что Сумароков-Павлуновский тоже работал на тайную полицию, но за деньги, причем снабжал ее в последнее время чистой «липой». Вскрылась неприглядная картина нечистоплотной конкуренции германских спецслужб между собой. О разгоревшемся скандале наверняка детально знали чекисты, поскольку опубликованные в последнее время факты свидетельствуют о наличии в Полицай-президиуме их агента — Вилли Лемана (Брайтенбах). Это давало возможность корректировать проводимые мероприятия, нагнетать обстановку вокруг процесса.