Каратель - Олег Приходько

Влад проводил взглядом Монгола и вернулся к ней, ухватив последнюю фразу:

— Да, да, конечно! Давай выпьем?

— Я уже совсем пьяная.

— А ты ешь, не стесняйся, — он положил ей в тарелку рыбы, полил белым соусом, придвинул судок с грибами. — Вот, очень хорошее вино… как его… «Черные глаза». Вот жулики! Я же заказывал «Карие глаза», — специально для тебя.

Лена смеялась, подкладывала еду ему, пробовала вино и стреляла глазами по сторонам, потому что все ей было интересно; в ресторане она была всего два раза в жизни — один раз с отцом и матерью незадолго до ее кончины, когда родители решили отметить двадцатилетие своего супружества, другой — с мужем Сергеем, в день защиты его кандидатской. Она смотрела на все глазами матери-одиночки, работающей на ставку с четвертью для того, чтобы скрыть за работой свою несвободу.

— У меня был друг, — неожиданно заговорил Влад. — Один друг, другого не было и уже не будет. Мы с ним в детдоме были вместе, куда я попал после нашей школы и… Потом на улице зарабатывали где придется и подворовывали иногда. Расстались на два года армии, потом встретились снова. Вместе работали, тренировались. А недавно он… умер. Больше у меня никого нет, понимаешь? Сестра была Лидка… уехала в Москву. Приезжала тут как-то, требовала деньги за материн дом. Была и нет. Он, Саня, роднее был, понимаешь?..

— Понимаю, — проговорила Лена растерянно, не ожидая такого откровения.

— Да нет, это я так, — посмотрел он ей в глаза, и она вдруг увидела, как теплые угольки в них потухли, сменились безжизненным, злым холодом. — У него осталась жена… вдова… с маленькой дочкой Женькой, она моя крестница, я в Троицком соборе ее крестил. Давай мы с ними за ягодами поедем? Ну его, этого Вершкова.

— Конечно, ну его! При чем тут вообще Вершков? У них с отцом свои дела…

— А у меня с ним — свои. Я ему внимательно расскажу еще, где его место!

Лена улыбнулась:

— Как это «внимательно расскажу»? Так не говорят… но мне нравится. Раз можно внимательно слушать, значит, можно и внимательно рассказывать.

Влад не слышал.

— Помянем моего друга Саню Земцова. Извини. Я теперь за каждым застольем его поминать буду. На всех праздниках и на собственной свадьбе. Мне без него паршиво на свете.

Он выпил залпом, она выпила тоже, даже не почувствовав вкуса вина: фамилия Земцов, которую часто упоминали газеты, заставила ее по-другому посмотреть и на Влада, и на его жизнь, и на их встречу.

— Влад, — сказала она, — я, правда, понимаю. У тебя не могло быть плохого друга. Ты… ты надежный, с тобой спокойно. Я тебя не знаю совсем и будто знаю всю жизнь. Во всяком случае, я тебе верю.

Если ему случалось когда-нибудь анализировать свои поступки, свою жизнь (сейчас он ничего подобного за собой не припоминал), то никогда прежде он не чувствовал себя таким дерьмом.

— Не надо, — махнул он рукой.

— Пойдем потанцуем? — предложила она.

— Пойдем! — то, чего он боялся, теперь превратилось в спасительную соломинку. — Правда, я не умею…

— А я тоже, — засмеялась Лена. — Я никогда на танцах не была.

Играли что-то медленное. От Лены пахло хорошими духами. Лица посетителей растворялись в табачном тумане. Мягкий свет напоминал Владу таежную ночь — со звездами и луной. Вспомнился заяц, удушенный петлей «пружки», и стало сейчас этого зайца нестерпимо жаль, как бывает жаль всякое живое существо. Он висел в петле на ветке березки, пропавший ни за что ни про что. Влад подумал, что его судьба похожа на Санину: претерпеть муки и умереть за человека, который назавтра наложил на себя руки… И еще Владу стало жаль себя, своих двадцати семи, тоже прожитых ни за что ни про что. «Если у тебя нет мечты, значит, тебя непременно сожрет Минотавр», — сказала Лена. Танец кончился.

— Я сейчас вернусь, — подмигнула она ему. Нащупав в кармане сигареты и зажигалку, Влад вышел вслед за ней. Появление Монгола беспокоило его: телохранитель Панича едва ли оказался здесь случайно. За время танца его приметная фигура мелькала в зале еще дважды.

В холле Монгола не оказалось. Влад закурил и быстро спустился в бар. После ремонта он здесь еще не был. На стенах висели какие-то глиняные тарелки с нарисованными оленьими головами; тлели мудреные светильники, утопленные в навесной потолок настолько, что от них почти не было света. Посетителям мест не хватало, жаждущие выпить толпились за стойкой, но Монгола не было и среди них.

Зато в дальнем углу в полутьме Влад разглядел несколько лиц, одно их которых показалось ему знакомым. Трое мужиков синхронно повернулись к нему, с ними была парочка разбитных девиц с сигаретами, но внимание Влада привлекли вовсе не они: у окна, не поднимая головы, сидел Бригадир.

Влад подошел. Игнорируя протянутые для приветствия руки, ткнул пьяного подельника в плечо:

— Что ты зажмурился? Не узнал?

Бригадир держал мазу, не отдавал былого приоритета; подняв голову, сверкнул злыми глазками:

— Ну садись, чемпиён, чего колом торчишь? Налью стопарь, — он потянулся к квадратной бутылке с виски, долго отвинчивал пробку.

— Последнюю, что ли? — спросил Влад.

— А ты что, больше пить не будешь?

— Ты больше наливать не будешь, — твердо пообещал Влад и, сопровождаемый недоуменным молчанием собутыльников Бригадира, пошел к выходу.

— Что, телок, мычать научился?! — донеслось выстрелом в спину.

Влад быстро поднялся наверх, вошел в зал и увидел Лену, взволнованно оглядывавшуюся по сторонам.

— Я здесь, Лена. Мы еще потанцуем? Мне понравилось. Теперь уже оба чувствовали, что между ними возникает доверие друг к другу. Обо всем остальном Влад старался не думать.

…Потом он отвез ее домой. Ехал медленно, выбирая окольный путь. Она говорила, что вот ей уже двадцать семь, а отец волнуется за нее и не спит; а когда будет сорок, а потом и пятьдесят, он все так же будет волноваться, и она в свое время не будет смыкать глаз по ночам, ожидая возвращения своего сына…

Он ничего не отвечал и ничего почти не слышал из ее слов: всю дорогу от самого ресторана он видел в зеркальце желтоватые огни автомобильных фар. И дальнюю дорогу выбирал вовсе не потому, что хотел покататься с Леной — напротив, сейчас он думал только о том, чтобы поскорее высадить ее, — но, петляя, хотел удостовериться в наличии «хвоста». В конце концов решил, что преследовать его некому и незачем.

— Ты позвонишь? — спросила она, когда подъехали к дому. В окне кухни горел свет.

— Я позвоню.

— Спасибо тебе, Влад, — она вдруг наклонилась к нему и поцеловала в щеку.

— Где твой зонтик?

— Ой… забыла, — запоздало спохватилась она. — Ну да все равно дождь кончился.

Он постоял до тех пор, пока она вошла в дом, развернулся и помчал по мостовой, никого не опасаясь.

У забора его дома стоял автомобиль с выключенными фарами. Кто-то курил в салоне — огонек сигареты был единственной светящейся точкой на темной улице. Влад знал, что сколько-нибудь серьезные злоумышленники на такой дешевке не прокалываются, значит, оставалось одно из двух: либо машина оказалась здесь случайно и не имела к нему отношения, либо тот, кто находился внутри, не пытался скрыть своего присутствия. Остановившись, он пошел к воротам, желтоватые фары метнули в его сторону сноп света и тут же погасли. Из машины вышел Монгол.

— Долго же ты ее катал, — произнес он недовольно, поравнявшись с Владом.

— Чего надо?

— Старик прислал. Велел, чтобы послезавтра ты девчонку вместе с ее пацаном вывез куда-нибудь за город.

— Зачем?..

— Хочет встретиться с Мещаниновым. Выяснить, кто в доме хозяин. Может, придется их припрятать на время, чтобы папаша живее соображал. Мы тебе об этом скажем, кто-то из наших будет неподалеку.

Он замолчал, выпустил в сторону Влада дым и отщелкнул окурок через забор.

— Все? — спросил Влад.

— Это тебе от старика, — сунул Монгол пачку денег в нагрудный карман пиджака. — Поиздержался небось в кабаке? — И, усмехнувшись, пошел к машине.

Это был «БМВ», приобретенный некогда службой безопасности Губаря, а потом списанный или проданный за бесценок в результате какой-то хитрой махинации не то в милицию, не то в ФСБ.

«Минотавр», — зло подумал Влад, когда машина, ослепив его огненными глазами фар, с ревом пронеслась мимо и исчезла во тьме.

Бойцов, точивших на Бригаду зубы, в Краснодольске хватало, так что вычислить, где обретается этот живоглот, особого труда не составило. Грешок за собой он знал, потому и хазы менял, как валюту — дешево, но часто. При всей его ничтожности, былой авторитет в определенного сорта среде работал — его прикрывали какие-то лохи, стоявшие с ним под крышей у базарного рэкетира Марченко по кличке Блоха. Держал Бригаду на поводке и Губарь, но к нему Влад обращаться не хотел, с ним у него разговор был особый, к тому же за Губарем стоял Панич.

. Чаще всего в последнее время Бригаду видели «в нумерах» — гостинице «Центральная» на Разгибе, как назывался район рынка. По месту, так сказать, рэкета.