Похождения проклятых - Александр Трапезников

— Трупы давай! — вновь выкрикнул кто-то.

— Сейчас, будут вам и трупы. Есть в зале медицинские работники, врачи? Прошу подняться на сцену. Я хочу, чтобы они удостоверились в том, что мертвые мертвы.

Тем временем ассистенты Грабовского уже вносили в помещение через боковой выход три открытых гроба. Они подняли их на подиум и встали полукругом. В гробах, судя по всему, действительно лежали покойники. У них были восковые запавшие лица, сложенные на груди руки да и запах сразу стал распространяться по залу весьма характерный — тошнотворно-сладковатый, резкий.

— Здесь двое мужчин и одна женщина, — произнес Грабовский. — Они умерли в конце прошлой недели. Родственники присутствуют в зале. Поприветствуем их!

С первого ряда встали несколько человек и покланялись.

— Отдадим должное их мудрости и смелости, — продолжил Грабовский. — Не каждый бы решился на этот эксперимент. Но я обещаю возвратить им их близких! Прямо сейчас. И это будет им главной наградой в этой жизни. Где же врачи?

К сцене уже шли человек пять-шесть. Среди них я увидел и доктора Брежнева, со станции Правда. Неожиданно Алексей встал и тоже пошел к подиуму. И он туда же! Медицинские работники столпились вокруг гробов, переходя от одного к другому. О чем-то переговаривались и совещались. В зале наступила тишина. Наконец доктор Брежнев громко произнес:

— Экзитус леталис! Мертвее не бывает.

Врачи спустились с подиума и разошлись по своим местам. Вернулся и Алексей.

— Что скажете? — тихо спросил у него Яков.

— Мертвы, — коротко ответил он. — Все верно.

Маша была очень бледна, а Алексей еще больше сосредоточен. Все вокруг затаили дыхание.

— Теперь приступаю к воскрешению, — буднично сообщил Грабовский.

Он подал знак, и сцена начала заполняться дымом. — Так нужно, — пояснил искусник. — Оживляемые не переносят яркого света.

Люстры в зале стали постепенно гаснуть. Полупритушенной оставалась лишь одна, над самим подиумом. Но что происходило на сцене, разобрать было трудно. Ассистенты мелькали перед глазами в каком то каббалистическом танце. Грабовский заговорил на непонятном языке, воздев руки к куполу.

— Древнеарамейский, — шепнул нам Яков. — Со смесью ассирийского и иврита.

Признаться, мне стало немного не по себе от всей этой чертовщины. А Грабовский продолжал колдовать.

Наконец он закричал совсем уже истошным голосом, призывая этого самого Гиллелея, а также Зогара, Мешеха, Фувала и еще кого-то, разобрать было не легко. Потом, обессиленный, рухнул прямо на подиум. В зале продолжала сохраняться тишина. Прошло несколько минут, прежде чем Грабовский поднялся и отчетливо произнес:

— А теперь — вставайте. Вставайте и выходите из ваших гробов. Вы — живы.

Дым стал рассеиваться. В зале, с разных рядов, раздались испуганные возгласы и крики. Потому что мертвецы начали действительно приподниматься и вылезать из своих гробов. Они слегка пошатывались и удивленно оглядывались. Не было сомнения, что они живы. И это были именно те покойники, которые были продемонстрированы до воскрешения. Одни и те же лица. Загримировать так каких-нибудь дублеров практически невозможно.

— Ничего пока не говорите, — обратился к ним доктор Грабовский. — Вам вредно. Вы должны учиться жить заново. Потом к вам вернется память и все прочее. А теперь — идите к своим близким.

Но родственники уже сами бежали к ним на сцену. Начались объятия и целования. Люстры под потолком вновь загорелись ярким светом. Зал взорвался громкими аплодисментами и буквально утонул в восторженных криках. Но двух-трех женщин все-таки унесли в глубоком обмороке. Грабовский начал раскланиваться. Вид у него был утомленный и самый что ни на есть скромный.

— Антракт, — объявил он. — Буфет бесплатный. В честь воскрешения.

— Никак не пойму, в чем тут главная фишка? — пробасил доктор Брежнев, когда мы стояли в одном из отсеков обширного буфета и пили холодное пиво Хенесси: — Покойники были самые натуральные, воняли, зажмурились дня три-четыре назад, а тут вдруг ласты свои расклеили и встали! Морды те же, даже бородавка у одного мужика-трупа на том же месте. Не по-ни-ма-ю. А вы что по этому поводу думаете, коллега?

— Ну, бородавку-то легко приклеить, — ответил за Алексея Яков.

— А я верю, — сказал Владимир Ильич. — В Библии зашифрован код воскрешения мертвых. Об этом давно известно. Грабовскому удалось его обнаружить и расшифровать. И заметьте — с помощью квантовой физики. Мы в ФИАНе тоже занимались этой проблемой. На досуге. А он — молодец! — в одиночку. Чудо.

— В одиночку! — фыркнула Маша. — На него, поди, два таких ФИАНа работают. Леша, что же ты молчишь?

— В Евангелии сказано: многие придут прельщать именем моим, — ответил наконец он. — И чудеса будут, и воскрешения из мертвых. Но это все, повторю, лишь предтечи антихриста. Что сейчас произошло на наших глазах, я пока объяснить не могу. Какой-то хитрый фокус.

— Слова, слова… — усмехнулся Владимир Ильич. — А у Грабовского — дела. Поглядите, как родственники радуются!

Покойники и их родня стояли в самом центре буфета, окруженные толпой праздных зрителей, журналистами и телекамерами. Там действительно царили веселье и радость. Грабовский давал сразу несколько интервью, еле успевал поворачиваться.

— Деньги, — коротко сказал Алексей. Он так и не притронулся ни к еде, ни к напиткам. — За деньги некоторые и мать родную продадут.

— Я тоже думаю, что он самый обычный шарлатан, — добавил доктор Брежнев. — Сам-то я сюда случайно забрел.

— А что вы имеете в виду? — пытливо обратился к ним обоим Яков, который тоже не пил и не ел, словно брезговал. — Вот же они — трупы: вино пьют, чокаются, смеются. Разве это не доказательство?

— Трупами бы и оставались, — проворчал доктор Брежнев. — А то шастают тут. Ломают правильную картину мира. Поеду-ка я в свою больницу… Ну их всех к черту!

— Во втором отделении будет оживление по кусочкам плоти, — напомнил Яков. — Вы с собой не захватили какую-нибудь косточку?

— Нет, — отрезал поселковый врач. — Прощайте. Бог даст, еще свидимся.

Он ушел, а Яков выразительно похлопал себя по карману.

— Я-то косточку принес, — сообщил он. — Сейчас поглядим, на что этот Грабовский еще способен.

— С какого погоста вырыли? — спросил я.

— Потом узнаете, — хитро улыбнулся он. И добавил: — Дайте-ка мне ваш букет, а то вы с ним как жених на свадьбе, но без невесты. Коли он Маше совсем не нужен, так я подарю его, пожалуй, доктору Грабовскому. За выдающийся вклад в дело воскрешения мертвых. Он взял цветы и направился к оживленной толпе. Там и затерялся. Все вокруг нас гулко шумело, чавкало и смеялось.

— Словно на балу у сатаны, — громко сказала Маша. — Смотреть противно. Булгаковщина какая-то.

— А ты не слушай и не смотри, — ответил ей Владимир Ильич. — Ты спи. Потому что вся наша жизнь — лишь сон. Без пробуждения до самой смерти. Так учит великий Бахай-сингх, которому я сейчас молюсь между посещением паперти и пивным баром.

— Это еще что за дьявол в чалме? — спросила Маша.

Но ответа получить не успела, поскольку прозвенел звонок и все ринулись в зал, на второе отделение. То ли театрального спектакля, то ли циркового представления, то ли черной мессы.

Мы, не спеша, когда верхний свет был уже вновь притушен, а Грабовский начинал вещать со сцены, заняли свои места. Говорил он опять очень долго, едва ли не целый час, доведя всех до нетерпеливого изнеможения. Наверное, в этом и заключалась его фишка, по словам доктора Брежнева: измочалить публику бессмысленным набором фраз, эклектической смесью из различных вероучений и фундаментальных научных догм, приправить этот бульон изрядной долей мистики под какофонию Скрябина или гаитянского джаза и неожиданно выдать в конце какое-нибудь кульминационное, заранее приготовленное чудо. Так, в принципе, действовал и Горбачев, когда усыплял население доставшейся ему страны идиотически пустыми речами, рядился в овечье руно на шакалью шкуру, лгал всем, даже, возможно, самому себе, и оживил в итоге подлинного монстра Франкенштейна — Ельцина. Ну а последующие мучные черви в теле России завелись уже сами собой, от трупных пятен всех этих меченых и беспалых. Такие вот технологии…

— Ну, будет уже! — снова выкрикнул кто-то из зала. Наверное, и этот вопль входил в домашнюю заготовку, как глас народа.

Грабовский успокаивающе поднял руки.

— Что означает воскрешение по частицам плоти? — сказал он. — Это не клонирование или наращивание молекулярных частиц. Мой процесс восстановления абсолютного замысла совершеннее творческой идеи творца, поскольку тут я применяю технологии будущего, почерпнутые мною из альбигойских сатурналий. Верховное, оплодотворяющее себя божество двуполо, как Ану и Анат, Бел и Белит, Адон и Адоним, Ашер и Асторот, Озирис и Изида, ну и так далее. Буквенное сочетание человеческой крови, обнаруженное еще Карпократом и варвелиотами, пропорционально материально миру существ, хотя святой Франциск Акцизский и отрицал очистительный вектор мандантов. Но мой метод построен на мгновенной квантумной генерации космической энергии и низкотемпературных сигналах. Сейчас вы в этом можете убедиться сами. Учебные пособия по этой теме также продаются в фойе, а уроки я даю в своем офисе на Кропоткинской за ограниченную плату. Сто пятьдесят долларов в час.