Спасти СССР. Часть 2 (СИ) - Афанасьев Александр

Горбачева он знал неплохо. Еще по комсомолу, потом — Грузия и Ставропольский край считай соседи, и друг у друга они были не раз. Михаила, ставропольского комсомольского вожака он знал — и человек, встретивший его в Кремле — им не был.

Манера говорить совсем другая. Он знал обычные приемы ораторов — тут совсем другие. Образ мыслей другой!

Откуда взялись очки с затемненными стеклами — как в свое время носил Андропов?

Нет… что-то не так, нет.

Шеварднадзе понимал и то, насколько опасны предложения нового генсека. Грузия не Россия, тут нет того что не было бы личным. Если у кого-то дети будут играть в воров, а у кого-то в милиционеров — доиграются до гражданской войны.

Просто так это выкручивание рук на дискотеке не пройдет. Кровью умоемся.

Нет… нет. Горбачев Миша такого предложить не мог — он никогда не был склонен к жестким решениям

Двойник?

Может и так, но это… никуда не годится. И где сам Миша…

Ему вдруг некстати — на самолете летит — вспомнились страшные события восемьдесят третьего, потрясшие всю Грузию.

Группа золотой молодежи — у одного отец режиссер, у другого профессор — решили покинуть страну. В их группе была единственная девушка Тинатин Петвиашвили. Они сыграли свадьбу с актером Кобахидзе, который снимался на тот момент в ставшем потом культовым "Покаянии", а на следующий день поехали в аэропорт и попытались захватить рейсовый самолет, чтобы улететь в Турцию. Захватить не удалось, началась кровавая бойня…

Четверо из выживших угонщиков были приговорены к смертной казни, единственная среди них женщина — получила четырнадцать лет. К смерти был приговорен и идейный вдохновитель группы — монах Теймураз Чихладзе*.

Шеварднадзе участвовал в этом самым прямым образом, он был в аэропорту, он готовил к штурму свою, грузинскую группу пока не прилетела Альфа. И он тогда впервые так явственно ощутил, как под ногами разверзается бездна…

Когда одного из угонщиков спросили — зачем вы пошли на угон самолета, ведь вы могли бы с вашими родителями получить турпутевки и остаться на Западе, он ответил — а кем бы мы там были? Просто невозвращенцами. Бразинскасы — угнали самолет, убили стюардессу и вон, какими знаменитостями стали. Мы хотели так же…

Бездна. В любой момент угрожающая стать кровавой. Именно тогда он понял, что эти мальчики — они только с виду грузины, люди его народа. На самом деле они представляют какой-то другой, не понятый и не понятный народ, говорящий по-грузински — но с которым у него, у его поколения очень мало общего.

Когда террористы прибыли в аэропорт — а прибыли они на такси — лидер террористов с усмешкой сказал насчет таксиста: ну всё. Жизненная миссия этого человека выполнена — он меня подвез…

Какое все-таки чудовищное самомнение, какой эгоизм.

Наркоман — он ведь тоже эгоист. Для него есть только он сам и его потребность. Наркоман украдет вещи из дома, предаст, все что хочешь сделает — только бы уколоться. Ему плевать на страдания и боль родных, перед потребностью уколоться — это ничто.

И вот как с ними?

С тех пор как он это понял — он старался этого не касаться. Малодушничал. Поступал по совету великого короля Луи — после меня хоть потоп. Но это — мятеж, беспорядки — это все то же самое. Новое поколение кричит и бьется, оно не молчит и не смиряется, оно рвется вперед — и трудно представить себе все те ужасы, до которых оно может довести Грузию.

Михаил… или кто там за него — он предложил объявить им войну. Только чем кончится эта война? Чем вообще кончается война отцов и детей.

Абуладзе снял-таки Покаяние, сцены с расстрелянным актером Кобахидзе пересняли. Но о каком покаянии речь, если мы затеваем новое преступление?

А?

В Тбилиси моросил дождь, погода совсем испортилась, лайнер долго кружил над аэропортом, но все же сел — хотя могли отправить на запасной. По протоколу — в аэропорту собрались все первые лица, но никого из москвичей не было. Оно и понятно.

Не было и никого из КГБ. С Инаури** — у Шеварднадзе были очень плохие отношения…

В машине первого секретаря ждал полковник Горгодзе, заместитель министра внутренних дел и доверенное лицо Шеварднадзе. Никто из КГБшников, зная напряженку между своим шефом и Шеварднадзе в машину сесть не посмел и в аэропорту не присутствовал.

— Что?

— Русские вышли на Организацию.

Он так и сказал — русские. Весь разговор шел на грузинском — Шеварднадзе кстати демонстративно говорил везде на русском, но грузинский знал прекрасно.

— Конкретнее.

— Зугадзе взят.

— Как?!

Зугадзе был доверенным лицом. А что касается самой Организации — ее фактически возглавлял сам Шеварднадзе, создавалась она в целях коррупции, но постепенно переродилась в классическую мафиозную структуру. В ней были люди, были таксы за назначение на ту или другую должность, были неприкосновенные. В числе неприкосновенных были и воровские авторитеты. Грузия страна маленькая, всегда кто-то кому-то родственник.

Шеварднадзе писал ходатайства, чтобы грузинских воров перевели отбывать наказание из Перми в родную Грузию. Воры понимали, кому этим обязаны и решали те задачи, которые ставила перед ними власть. Все просто.

Сицилия, сплошная Сицилия.

— Украли.

— Что значит, украли? — вышел из себя Шеварднадзе — он работник милиции, его нельзя просто так арестовать!

— Его украли — повторил Горгодзе — внаглую, в багажник и…

— Что значит в багажник? — рассвирепел Шеварднадзе — собирай совещание. Я им покажу…

Шофер обернулся

— Куда, Эдуард Амбросьевич?

— Давай в ЦК…

Чайка летела по улицам Тбилиси, ей сторонились, давали дорогу. Все знали кто это — для Грузии отец родной…

Здание ЦК Компартии Грузии находилось на улице Орбелиани, на территории сада Российского наместника на Кавказе, это было старое, сталинской постройки здание с колоннами. Планировалось строительство нового здания — деньги были выделены на следующую пятилетку.

Машина остановилась. Шеварднадзе вышел, начал подниматься по ступеням…

Прилетевшую откуда-то то пулю он не услышал и не почувствовал. Впрочем, свою и не слышишь, если слышишь — не своя…