Каждый может любить - Валентина Игоревна Колесникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вчера вечером, — сделав глоток, мужчина с облегчением выдохнул и вновь улыбнулся, — наконец-то хороший чай, вкус у него больно знакомый. Знаешь, у меня сейчас такое странное ощущение, будто я дома…
От его слов словно мороз по коже пробежал. Интересно, он сам понял, насколько необычные сказал сейчас слова?
— Мне подруга из Китая привезла, в России такой не продается.
— Значит, я не ошибся, — Александр тепло улыбнулся и уставился на меня, словно только сейчас разглядел. Смотрел, щурился, голову слегка наклонил, будто бы не понимал, что со мной не так, — ты изменилась. Щечки стали больше, живот тоже уже виден. И кстати теперь понятно, что ты беременная… Да и вообще… ты вся в краске… На носу голубая, а на щеках белая.
Я тут же стерла акрил с кожи, проведя по ней ладонью, чем вызвала очередную волну смеха со стороны мужчины.
— Теперь добавился красный и черный… Да ты вся в краске!
— Конечно в краске! Я же работаю дома! — я возмутилась, прекрасно понимая, что сижу перед миллионером в домашнем истрепанном костюме, который я специально надеваю для работы. Джинсовый комбинезон был весь покрыт яркими пятнами, но мне, если честно, это даже нравилось. При взгляде на рабочую одежду я сразу понимала, что действительно работала, что действительно занималась любимым делом.
— Забавно, — он вновь тепло улыбнулся, а затем достал из своей сумки небольшую коробочку с рафаэлло. — судя по взгляду — угадал.
— О да… — я чуть слюной не подавилась, руки тут же потянулись к лакомству, но Преображенский обломал весь кайф.
— По одной! Я помню, что тебе нельзя много сладкого! И не смотри на меня таким взглядом, словно готова уничтожить вместе с конфетами.
— Еще как готова! — я чуть ли не хрюкнула от возмущения, — я их обожаю! Пусть эти конфеты уже своего рода канон, но я ничего не могу с собой поделать!
Когда заветная конфетка оказалась у меня на языке, я вновь поняла, что что-то не то…
— Эм, Даш, а ты сейчас что делаешь?
— Конфету ем…
— Ты ее как-то странно ешь…
Я действительно ела ее частями. Это своего рода ритуал — вначале сгрызала стружку вместе с кремовой прослойкой, которая при укусе спокойно отделялась от внутренней вафельки. Затем раскусывала ее пополам и съедала часть исключительно без орешка и уже напоследок…
— Мне кажется, так вкуснее… — я лишь пожала плечами и мгновенно покраснела, чувствуя на себе пристальный мужской взгляд. Как странно, почему так сердце колотится? И опять этот запах меда… Александр сидел совсем рядом, мило улыбался своей обворожительной улыбкой и доставал из коробочки еще несколько конфет. Покрутив их в руках, он повторил в точности мой ритуал и удивленно поднял брови:
— В этом действительно что-то есть, но все равно непривычно.
Мы спокойно сидели на кухне и болтали как старые друзья. Он рассказывал о поездке, о том, как последовал моему совету и устроил себе незабываемый выходной в полном одиночестве и что самое странное — ему понравилось. Спустя примерно час он вспомнил, что привез из Германии несколько бутылок местного пива, которое я вообще-то не пью, и поставил мне в холодильник, со словами о том, что после родов можно.
— Нельзя, — я хмыкнула, окончательно убедившись в том, что своего сына Александр маленьким не видел, потому что даже если бы на тот момент в семье были разногласия, о таких элементарных вещах мужчина бы знал в любом случае. Здесь же полное отрицание детей и информации о них, и если честно это больше похоже на психологическую травму, чем на пробел в знаниях. — через молоко грудное ребенку попадет, не поить же мне младенца чем-то подобным.
Александр на мгновение замер, хотел что-то сказать, но я его опередила:
— Будешь приходить в гости и пить свой подарок, но с тебя тогда еще рафаэлло.
Мужчина кивнул в знак согласия и улыбнулся. Он вновь замер, смотрел на меня, словно пытался что-то увидеть или понять. Интересно, какие мысли сейчас терзают эту светлую голову?
— Ты странно сидишь, — заметил он, — что-то болит?
— Спина, если честно, — я призналась сразу. К тому же до прихода Алены я долго работала и моя бедная поясница разболелась. — ты не против, если мы переберемся в комнату? Там кровать, я прилягу, а ты расскажешь о своей поездке то, что не успел.
Он удивился такому предложению, потом понял, что уж я-то точно не наброшусь на беднягу с развратными намерениями и послушно последовал за мной в уже знакомую ему комнату, вот только вопреки ожиданиям он сел не в кресло, а лег рядом, на покрывало, устраиваясь на горе подушек:
— Да, так однозначно удобней! — заметил Преображенский, позволив взять из принесенной коробочки еще конфетку, — да ладно, это что, видик? Касетный? Как в детстве?
— Именно, — я давно порывалась выбросить, но рука не позволяла избавиться от столь необычной для нашего времени вещи, — мы когда на севере жили, папе его вместо зарплаты дали… Мы жили в военном городке, где денег не было совсем, могли не есть неделями, потому что просто нечего. Я в детстве очень обрадовалась видику, но не понимала, почему мама расплакалась.
— Ты говорила, что твоя мама в Калининграде, — заметил Саша, — потом переехали?
— Точнее сказать сбежали при первой же возможности. Вообще-то родилась я в Питере, но папа военный и тут не всегда угадаешь, кого куда перебросят, так что большую часть своего детства я прожила на севере, среди заснеженных пустынь, северного сияния, и постоянного холода. А видик я сохранила вместе с касетами, они у меня в тумбе лежат…
Александр тут же поднялся с места, открыл тумбочку и с большим интересом стал рассматривать раритет. Старые комедии, мультики, советские фильмы, даже более современные истории, такие как “Матрица” были в моей коллекции.
— Так, этот фильм я смотрел, этот наизусть знаю… “Иронию судьбы” в новый год посмотрим… “Любовь да голуби” настроения нет, а это что такое? Это же Дисней… Ну, я из этого давно вырос… О, а этот мультик мой сын смотрел мелким! А этот я смотрел вместе с Игорем… Хороший мульт… Ежик в тумане… Что бы посмотреть?
Я подползла к Саше, выбрала касету, ткнула в нее пальчиком и сразу получила одобрение:
— Кстати, я так его и не посмотрел… Интересный?
— Мне очень нравится, — фильм “Матрица” в одно время был пересмотрен мною раз десять, если не больше. И если по первому времени меня манил сюжет, то
