Ведьмина деревня - Татьяна Волхова

вместе с Танюшкой, она хотела, чтобы они вместе прогулялись по городу, где лечился Тимур.

Они впервые шли втроём: Алёна, Тимур и их дочка. Девочка держала родителей за руки, иногда повисая на них, подпрыгивая и радуясь каждому мгновению. На улице была весна, и, казалось, вся природа радуется новой жизни. В парке родители купили сладкой ваты и покатали Танюшку на детской карусели.

Когда девочка проезжала мимо них на игрушечной лошадке, Алёна заметила, что Тимур улыбается. Впервые со времени его возвращения она видела на его лице улыбку.

Девушка обняла мужа, прижалась к нему, вдруг ощутив забытое счастье и радость. Тимур всё больше был похожим на себя прежнего, казался спокойным. Хотя в глубине глаз всё ещё таились боль и холодность, но жизни в глазах Тимура стало гораздо больше.

Долго гулять не стали, так как после больничного режима сил у Тимура было немного.

Вернулись домой, зашли к родителям. Свёкор пытался поставить на стол бутыль, но Алёна убрала её, сказав, что после введённых препаратов нельзя.

Во время застолья уставшая Танюшка уснула. Свекровь уложила её спать в детской.

— Пусть сегодня у меня останется, — сказала она.

Алёна благодарно взглянула на женщину, которая стала ей ближе матери, и улыбнулась.

А сама села поближе к мужу. Взяла его руку в свою. Это была та рука, что раньше почти не действовала, а теперь Тимур смог несильно сжать ею руку жены.

К себе домой они шли обнявшись. Алёне казалось, что вернулись прежние времена. Весенний вечер был на удивление тёплым, и девушка вспоминала их прогулки в юности, когда они с Тимуром бегали в дом его бабки, помогали ей, а потом бежали к друзьям.

Только теперь Тимур почти всё время молчал. Кратко отвечал на реплики Алёны, здоровался со знакомыми, резко оборачивался на громкие звуки, но в целом снова был собой.

Аккуратно прикрыв дверь дома, они остались одни. Стояли обнявшись, понимая, что вновь обретают друг друга. Их чувства, прошедшие сквозь разлуку, стали крепче и глубже, а связь — неразрывней.

Засыпая в объятьях мужа, Алёна надеялась, что все испытания остались позади. И непроизвольно теребила запястье, на котором когда-то был браслет. Ей хотелось вновь прикоснуться к нему. И казалось, что именно его надо благодарить за возвращение мужа.

Глава 14. Призрачное счастье.

Просыпаясь по утрам рядом с Тимуром, Алёне не верилось, что он на самом деле рядом, что она обнимает мужа, целует в щеку, потом готовит завтрак, и они вместе с Танюшей сидят за столом.

Порой она щипала себя, чтобы проверить, не снится ли ей это. И очень пугалась, когда по ночам не находила Тимура рядом с собой. Ему, бывало, не спалось, и он уходил на улицу.

Стояло тёплое лето. Хоть спи под открытым небом, если комаров не боишься. Но Тимур не спал, а тихо сидел, прислонившись к стене дома. О чём он думал в такие ночи, Алёна не знала.

Муж не любил рассказывать о том, что с ним происходило эти два года и какие мысли его посещали после этого.

Только однажды она услышала от Тимура историю о его жизни в плену.

— Я не хочу к этому возвращаться, — сказал в тот вечер Тимур. — Расскажу тебе немного, и больше не спрашивай, — он помолчал, уходя в воспоминания, и его глаза вновь стали безжизненными, как сразу после возвращения. — Моя группа не должна была оказаться там, где нас взяли. Во время перестрелки меня оглушило и легко ранило. Очнулся от незнакомой речи вокруг и ударов по телу. Открыв глаза и оглянувшись, понял, что остался один… подумал, что лучше бы погиб вместе со всеми, чем это…. — Тимур помолчал, длинные предложение до сих пор давались ему с трудом. — Меня отволокли в поселение, бросили в яму. Там я потерял счёт времени. Постоянная боль от ударов, невыносимая жара днём и холод ночами не давали мне роздыха. Каждый день я думал о том, что меня найдут и спасут. Но видимо, командование посчитало нас всех погибшими, а может, и не искали.

Алёна слушала мужа, и её сердце сжималось от того, что он пережил.

— Когда я понял, что за мной не придут, решил, что должен бежать. То, что получится уйти, было маловероятно, но и выносить такую жизнь, как мне организовали душманы, было невозможно. А если побег не удастся, то меня просто пристрелят, на что я и надеялся, — жёстко продолжал Тимур.

Жена сидела рядом с ним и боялась пошевелиться.

— Единственной возможностью сбежать был момент, когда меня доставали из ямы и начинали бить. Это повторялось довольно часто и ждать себя не заставило. Уйти не удалось, да я и не рассчитывал. Уповал на то, что выстрелят и всё закончится. Но эти …. решили иначе. Я плохо понимал их речь, но вроде они поругались, что со мной дальше делать. В итоге накинули мне на шею поводок и таскали за него. Почему они меня не убили, я не знаю. Возможно, им нравилось тренироваться на мне. Они отрабатывали удары, и если я слишком сильно сопротивлялся, то тянули за поводок, как собачку, давая противнику возможность добить меня. После побоев у меня начали отказывать ноги. Видя, что я не могу стоять, меня на время оставили в покое. Единственным, кто подходил ко мне, была женщина, которая приносила еду. Как-то вместе с едой, она кинула мешочек, я сначала думал, что это отрава, чтобы я проглотил и не мучился, но потом понял, что это мазь. Пока душманы меня не трогали, мазал ею ноги и всё тело, становилось легче. Вообще мне всё время казалось, что кто-то меня оберегает. То, что я там выжил — не просто так. Сейчас я много думаю об этом и не нахожу ответа. Потом всё началось заново, они стали доставать меня и в какой-то момент выбили руку так, что она перестала слушаться.

Тимур замолчал, растирая плечо. Его рука только начала восстанавливать свои функции, благодаря проведённой операции, упражнениям и массажам Алёны.

Девушка слушала мужа и не понимала, как он может так спокойно говорить о своём прошлом, будто события, которые он перечисляет, происходили не с ним. Алёна чувствовала, что говорит он далеко не всё.

— Прошлой весной, — продолжал Тимур, — что-то изменилось. Казалось, что душманы чем-то обеспокоены, их голоса стали нервными. Я понял, что они к чему-то готовятся. За время пребывания в плену я стал разбирать их намерения по тону общения. Сейчас они были обеспокоены собственной безопасностью. А меня перестали доставать