Вещий Олег. Князь – Варяг - Наталья Павлищева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Снова улыбнулся в свои торчащие усы князь, пусть старается, он, Рюрик, потом найдет способ его убрать. А может, и нет, если станет до конца дней работать на его сыновей, то незачем.
Но сам Геррауд все равно рвется в море, на волю. Лес его душит, давит.
В зиму собрались на торжище в Плесков да в Изборск Торп с Отеней, что еще с лета жили в веси, Радога вдруг подхватилась с ними идти, мол, тетку проведать, как за Кариславом ушла, так и не видала. Сказали пришлые, что жива-здорова, но одно услышать, другое увидеть места, где девчонкой несмышленой бегала. Зорень с ней увязался. Сирко сначала против был, потом подумал, что пусть сходит жена с сыном, остальные дети дома побудут. Решили, что пока мужики в Плескове добычу сбывать станут, Радога с Зоренем в Изборске у тетки и погостят.
Дальняя дорога от веси до Плескова, а до Изборска еще дальше, только не одни Радога с сыном идут, не скучно. В Плескове Зорень все дивился, до тех пор только Ладогу видел, не похож Плесков на его родину, Ладога – город иной, там кто только не жил, а тут все славянское. Торп с Отеней остались, а Радога с сыном сами в Изборск пошли, пристав к обозу. Как ближе подходить стали, у Радоги сердце зашлось, места свои узнает, Зореню про каждую кочку рассказать готова, где какой ручей да какая поляна, даже под снегом видит. Теткина изба – почти крайняя, только с другого бока от Плескова, пока шли, много кого встретили. Дивятся те, кто Радогу узнал, уходила девчонка совсем, пришла взрослая женщина, и сын выше матери ростом.
Двор у тетки немаленький, только собаки вход заступили, залаяли точно на чужаков совсем, кинулся кто-то к двери, Радога тетку ожидала, а как увидела кто – обмерла. Человек, что выскочил, тоже онемел, стоят напротив друг дружки двое мужчин, один постарше, другой помоложе, ростом и статью одинаковые; глазами, всем младший старшего повторяет, точно срисовал кто; а Радога за горло схватилась, слова сказать не может, всего ждать могла, а вот что Карислава у тетки встретит – нет. И тетка сама во двор поспешает:
– Ахти! Радога, ты ли это?! Да как же так?
Про Зореня и спрашивать нечего, без слов видно, что в отца сын. Сам парень растерялся, знал, что Карислав где-то по белу свету ходит, но что в Изборске, того не ведал.
Рассказывал Карислав, что долгонько с дядей, а потом и сам по свету хаживал, много где побывал. Смотрел на него Зорень – глаз не отрывал, и слушал, не отвлекался. Радоге даже за Сирка обидно стало, вот ведь какой сын, то на отчима наглядеться не мог, а тут непутевый отец только появился, так Сирко и не нужен стал? То ли понял то Зорень, то ли и сам почувствовал, только усмехнулся рассказам отца, как взрослый, и так сказал, что погас Карислав вмиг:
– А мы, пока ты по свету бегал, хорошо с матерью жили. Сначала у деда, потом с Сирком. То отец мой, кузнец знатный и человек хороший.
Благодарно глянула на сына Радога, все одним словом сказал, и объяснять ничего не надобно. Карислав кашлянул, смутился.
– Радога, ты при муже?
Вместо матери снова сын ответил:
– Давно, и брат у меня есть, и сестрицы две.
Опустил голову Карислав, а на что надеялся? Что жена с маленьким сыном век ждать его станут, да и сам же передал, чтоб не ждала.
– А ты новую женку взял? Дети есть? – Радога смогла спросить, словно бы и чужого.
– Я? Нет, один, все не до того было.
– А живешь-то где?
– Сейчас вот у тетки твоей, пока пригрела, а дале не знаю. Попробовал в Ладогу возвратиться, да там и нет никого, одни чужие.
– Как нет? – обомлела Радога. – А Илица с Гюрятой где же?!
– Ушли оттуда давно, сказывали – к Ильменю или еще куда. Вроде Гюрята с кем из викингов не помирился, худо дело стало, пришлось уйти.
– Ахти, – схватилась за сердце Радога. – Где ж их искать теперь?
– Зачем тебе?
– Да так…
– Сами-то вы где? Откуда пришли сейчас?
Женщина уклончиво ответила:
– Далече, на огнище сидим.
– А Зорень сказывал, что отец кузнец…
– На огнище тоже кузнецы нужны, – ответила, как отрезала, чтоб больше не пытал.
Теперь уж и не знала Радога, как гостить у тетки после такой встречи, а Зорень не сомневался, только спросил мать:
– А нам что? Он сам по себе, а мы сами.
Тетка все в уши шептала, мол, изменился мужик, спокойный стал, лучше прежнего, Радога ответила, что муж у нее есть хороший и прежнего не надобно. Карислав не приставал, понял, что перегорело у Радоги все и Зорень отчима почитает за своего.
Одно мужику тошно было – одинешенек на свете остался, родители погибли, где братья да сестры, не ведает, жена к другому ушла, сын за отца Сирка признал… Видит Радога, что не липнет к ней Карислав, успокоилась, стала с ним говорить вольнее, много рассказал ей и Зореню, где бывал, что видал, чему научился… Выходило, что не зря он те годы потерял, руки многое умеют, голова многое знает, да только одного не ведает – куда ее приклонить. Жалко стало Радоге мужика, хочет с собой позвать на огнище Касьяново, только как? И Зорень о том думает, но не его это дело.
Когда Торп с Отеней до Изборска добрались, Зорень к Кариславу уже прикипел душой, не как к отцу, а просто. То ли Отеня сообразил быстро, то ли видно было все про Карислава, только и без Радоги сами мужики его с собой позвали. Карислав рад бы, да на Радогу с Зоренем смотрит, как они? Радога только усмехнулась:
– А я что? Как хочешь…
– Тогда пойду.
– Только запомни: я мужнина жена, а Зорень – Сирков сын! Про то никогда не забывай, не то худо будет!
– Понял, – вздохнул Карислав.
Радога с собой тетку Ульяну звала, но она отказалась, не все могут в глуши сидеть, ей шум людской люб. Что ж, вольному воля.
Глава 18
Та зима для всех особой оказалась, еще просинец шел, как пожаловал к ним гость нежданный, нежеланный. Набрел на натоптанную тропку княжий данник. И как углядел-то в такой дали? Кто-то подсказал – не иначе, да что теперь разбирать кто. Грамоту княжью на сбор дани показал, оглядел огнище, языком поцокал, сказал, что немалую дань платить должны, что его людишки недалече, чтоб не вздумали что с ним учинить… Сирко разозлился, хоть княжьего слугу и медом напоили, и накормили, а все ж досадно было, что и до них добрались. Хотел спросить, за что платить, коли защита им не надобна, да вовремя сообразил, что как скажет, так и надобна станет. Другое сказал, почти не думая, мол, они уже платят. Подивился данник, кому платят? И снова губы Сирка говорят то, чего голова и не мыслит, точно сами по себе все делают: