Выход воспрещен - Харитон Байконурович Мамбурин

этого языка, лопнуло. Причем тоже странно. Активной мыслительной деятельности не было, а вот откуда взялся ядовитый сарказм, выпрыгнувший на язык — тайна сия великая есть. Но что есть, то есть.

— А не могли бы оба палача, убийцы и изувера перестать издеваться над своей невинной жертвой? — осведомился я, открывая глаза, — Наверное, даже в концлагерях фашистской Германии после смерти очередного заключенного немцы не глумились над его телом, сброшенным в канаву!

Ответом стала мертвая тишина, поэтому я процесс открытия глаз прекратил, обратив его вспять. Теперь можно и поспать дальше, наверное, всё равно всё плохое уже случилось. Разумеется, мне этого не дали. Ведь было подозр…

…и тут меня вставило. Ну, как вставило. Мыслительные процессы, шедшие где-то ну очень на фоне, аж прямо незаметно, начали вылазить на передний план, от чего я резко, болезненно и с внутренней дрожью почувствовал себя Виктором Анатольевичем Изотовым, неудавшимся студентом, страшным парнем, несчастным человеком и… обдолбанным неосапиантом, если верить Лещенко. А тот, хоть и гад, но не врал вообще никогда. Вот такая вот загогулина.

— Виктор Анатольевич! Вы в сознании! — откапитанствовал невидимый мне по причине закрытых глаз гнусный тип.

— И очень сожалею об этом! — честно признался я, — Никогда бы не подумал, что вы мне и на том свете покоя не дадите!

— Откройте глаза, Изотов, — очень сухо скомандовала валькирия, — Вы выжили.

— Вы так думаете, Нелла Аркадьевнааа…? — протянул я, не открывая глаз, — Боюсь вас разочаровать! Я определенно чувствую себя мертвым внутри. Честь, совесть, вера в гуманизм, порядочность, мораль… даже в партию и людей! Я их не ощущаю, Нелла Аркадьевна! Их больше… нет!

Хрипение явно подавившегося словами Лещенко было музыкой для моей ушей, но вот огромную суперженщину таким экспромтом пронять было нельзя.

— Изотов! — от тона Окалины на мне почти возникла изморозь, — Прекратите…

— Идите в жопу, товарищ майор! — бодро откликнулся я, улыбаясь и не открывая глаз. Правда, возникла пауза, которую я решил заполнить объяснениями, — Мальчик Витя послушно следовал всем инструкциям, предписаниям, бла-бла-бла… и куда это его привело? Праааавильно, на механическую дыбу. И инъекцию дрянью. Под вашим бесценным взором, в вашем бесценном ведомстве, посреди этого прекрасного города, в этой замечательной стране. Так ведь? Тааак.

— Ви…, — всё-таки нашёл какие-то слова Лещенко.

— И ты, Лещенко, иди в жопу, — не стал слушать я ученого, — Давно хотел послать, но воспитание не позволяло. Всё, я сдох, точка. Все мои долги списаны, все отношения обнулены. И если вы, два изувера, думаете, планируете или даже влажно мечтаете о том, что мальчик Витя Изотов подчинится хотя бы одному приказу или просьбе без железобетонных гарантий в том, что его права как человека, как гражданина Советского Союза, будут неукоснительно выполняться на уровне вплоть до генерального секретаря Советского Союза Социалистических Республик, — то делаете это зря.

— А…

— А без моего добровольного участия, — вновь перебил я Лещенко, — Любые опыты надо мной почти ничем не будут отличаться от манипуляций с бессознательным телом! Не так ли?

Это было правдой. Пока я был не активированным неосапиантом, криптидом, то исследования могли проводить без моего участия. Ну а толку, если сделать ничего не могу и ни на что не влияю? Однако, активация произошла. Я что-то могу. А может, смогу и больше, только буду ли — это большой-большой вопрос!

— Егор Дмитриевич, — тяжело уронила валькирия, — На минуточку.

И они удалились. На пару минуточек. Я едва успел открыть глаза (по своей воле!) и оглядеться. Ну да, кровать, ну да, КАПНИМ на голое тело, я зафиксирован, яркие лампы дневного света массируют лицо, по углам на потолке идут какие-то мерцающие трубки, похожие на те же лампы, только нерабочие. Вряд ли они. Больше нет ничего. Голый куб места с прозрачной перегородкой, койка, костюм, я. А… а вот костюм не мой. Скосив глаза вижу совершенно другую эмблемочку на грудной пластине! Это ж активный НМП-200-УТ, что переводится как Носимый Маломощный Подавитель 200-ой версии, тип угнетающий!

Как будто заметив мой взгляд, мигающий красный огонек на груди экзоскелета, бодро пискнув, погас.

…и я взорвался.

Быть взорванным не понравилось сразу. Во-первых, из-за своей кубической фактуры, заполнившей всё помещение. Во-вторых, потому что в кучу смешались люди, кони, чувства и прочая джигурда, из-за чего я прекрасно понимал, что являюсь некоей субстанцией, полностью заполнившей закрытое помещение, но при этом не понимал, как это понимаю. Мои пять или сколько там чувств полностью изменились, став какой-то ересью, давящей на несуществующие мозги! Нет в комнате мозгов, я это первым делом проверил!

Вот, к примеру, койка и валяющийся на ней экзоскелет! Я их чувствую как тактильно, так и вкусово, так и глазово, так и нюхово! Как хочу, так и чувствую! Одновременно, но с фокусом на том, как именно хочу! Очень… очень запутывающе. Как и ощущение себя самого, не имеющего вообще ничего! Ни рук, ни ног, ни глаз. Я есть куб! С койкой внутрях.

То есть, как понимаю, угнетающее действие КАПНИМА было отключено дистанционно, после чего я сразу автоматом использовал свою способность, став…эээ… субстанцией. Видимо, очень легкой субстанцией. Понял, не дурак, дурак бы не понял. А как назад?

Все неосапианты, имеющие способности, получают кое-какое представление о том, как их активировать. Я, наверное, тоже. Только вот, увы, пребывая в родном теле, а не в виде параллепипеда непонятной хрени 10 на 10 на 3! Мое тело сейчас планомерно распределено в приблизительно 300-ах кубических метрах воздуха, поэтому я понятия не имею, что нужно сделать, чтобы съёооооо…

А вот комната имела. В неё тоже был встроен угнетатель, который быстро заставил кубического меня дергаться и скручиваться. Ощущения были потрясающие, возникло устойчивое впечатление, что меня кто-то жрёт, жуёт, проглатывает, переваривает и… оп! Выкакивает! Здрасти. Молодой голый красивый Витя стоит посреди комнаты! Класс. Я родился!

Можно вздохнуть полной грудью человека, освободившегося от КАПНИМА!

Комната злобно пискнула, и я взорвался… Снова.

Интерлюдия

Сидя в кресле, Нелла наблюдала, как невысокий лысеющий ученый издевается над заключенным в комнате подростком. Молодым мужчиной, поправила она себя мысленно. Пусть худым, жилистым и со смешной прической, но определенно мужчиной. Да и на издевательство происходящее не