Гаяна (Иллюстрации Л. Гольдберга) - Петроний Аматуни

— Паола?!

— Я не могу, Боб, мне жутко оставаться одной! — глаза итальянки умоляюще смотрели на журналиста.

Сняв плащ, она кинула его на спинку кресла и, пугливо озираясь, села на диван.

— Что случилось, Паола?

Она хотела ответить, но губы ее дрогнули, тонкие брови приподнялись, и молодая женщина истерически разрыдалась. Боб смущенно присел рядом, нерешительно обнял ее за плечи и молча ожидал, пока пройдет нервный приступ.

— Ну, расскажи мне, Паола, — нежно произнес он, когда женщина несколько успокоилась, — что у тебя на сердце? Кто обидел?

— Надо мной производили опыты… — чуть слышно сказала Паола и, заметив недоумение на лице журналиста, жестом попросила не прерывать ее и быстро-быстро заговорила.

Слушая ее, Боб встал с дивана и размашисто зашагал по комнате.

— Но самое страшное не в том, — продолжала Паола. — Они, точнее, Дорт готовят новое смертельное бактериологическое оружие…

— Подумай, что ты говоришь, Паола!

— Я слышала все своими ушами. Сам господь надоумил меня…

— Паола, опомнись!

— Дорт нашел здесь неизвестную, ужасную болезнь и собирается начинять бациллами бомбы; он сказал это сам… Он мечтает нажиться на торговле таким оружием. Ему нужна война!..

— Неизвестная болезнь?.. Неужели это арпел? — воскликнул Боб.

— Не понимаю тебя.

— Я объясню потом, Паола. Немец действует в одиночку?

— А «гости»? Ты думаешь, они приехали повеселиться? Дорт заключает с ними договоры…

Боб продолжал ходить по комнате, крепко обхватив себя руками. Он не мог не верить Паоле, да и сам понимал, что от таких людей, как Бергофф и Дорт, можно ожидать всего.

Хоутон невольно вспомнил свой очерк о Пито-Као и разговор с Мелони… Выходит, он повесил шелковый занавес, чтобы люди не видели, какое преступление против них готовят Бергофф и Дорт. Мелони оказался прав! Сегодня Боб накормил свою мать, а завтра она станет жертвой новой войны, и он, Хоутон, будет ее убийцей!

За стеной что-то стукнуло. Боб сделал знак Паоле молчать и пошел в другую комнату: приехал Пирс.

— Получена почта, Монти, — сказал ему Боб. — Я положил ее на ваш стол.

Монти кивнул.

— Желаю вам выиграть сто тысяч, — пожелал Боб. — А я пойду спать. Зачитался интересной книгой…

Монти не ответил. Боб вернулся к себе и запер дверь на крючок.

— Теперь нам нельзя здесь оставаться, — шепнул он Паоле. — Идем через веранду… Только тише…

Лишь отойдя от дома шагов на сорок, Боб заговорил снова.

— Как быть? — развел он руками. — То, о чем ты рассказала, чудовищно!

— Боб, надо, чтобы все узнали о Дорте…

— Я уже отправил в газету материал, который привлечет к Пито-Као внимание всего мира, если, конечно, редактор поверит мне и опубликует!.. Но такое… правду о Дорте никто не станет печатать. Я боюсь еще и другого: а что, если они тайно пустят в ход свои бомбы уже завтра или послезавтра? Мы так отрезаны от всего мира, что я не вижу способа немедленно предупредить людей… Только немедленно! Мы не знаем до конца планов Дорта… Ведь в таком положении нельзя медлить! Надо его опередить! Но, как?

— А если… радио?

— Да-да… именно радио! Мелони дружит с радистом. Радист любит ром… Именно радио!

— Только береги себя, Боб!

— Конечно, Паола… Да никому и в голову не придет подслушивать! Я почти не вижу риска. Иди, Паола, боюсь, Бергофф заметит твое отсутствие…

Хоутон простился с итальянкой и поспешил к себе. Едва он прикоснулся к перилам веранды, как в доме раздался выстрел. Боб невольно отдернул руку и вбежал в комнату соседа.

Пирс лежал на полу лицом кверху. На его правом виске виднелось маленькое отверстие, из которого сочилась кровь. Около ноги валялся пистолет. Боб наклонился: Монти был мертв.

На столе в беспорядке валялись лотерейные билеты, письма, газеты. Одно из писем раскрыто. Боб взял его:

«Многоуважаемый мистер Монти Пирс!

Мы получили Ваш лотерейный билет за N 0013727 и с прискорбием сообщаем Вам, что в опубликованной по радио таблице выигрышей допущена ошибка. Выигрыш в сто тысяч долларов пал на N 0013721… О том, что Вы подделали свой билет, мы не напоминаем, полагая, что Вы сами понимаете теперь, что произошло. Увы, сэр, поспешность не всегда приводит к положительному результату…

Скорбим вместе с Вами, дорогой сэр, но выражаем надежду, что эта небольшая оплошность будет стойко перенесена Вами, ибо все, что ни делается в мире, совершается по воля божьей!..»

Газета оказалась свежей, и Боб прочел в ней сенсационное сообщение, набранное крупным шрифтом:

«… Ходят слухи, будто устроители лотереи, изобретательные отцы нашей церкви, совершили трюк, достойный удивления потомков!..

Говорят, что билет за N 0013727 не был выпущен. Но радио «по ошибке» сообщило, что 100 тысяч выиграл именно этот номер. Отцы нашей церкви показали себя превосходными психологами.

Дело в том, что билет за N 0013721 немедленно подделали, причем мастерски, как это официально подтвердили авторитетные эксперты: единица превращена в семерку! Выигравший билет испорчен и уже не подлежит оплате. Говорят, жертвой этой аферы стал некто Пирс, собственной рукой лишивший себя богатства…

Всего одна черточка — и справедливость восторжествовала. Круглая сумма осталась в кассе! Оказывается, не так легко провести за нос нашу святую церковь, и нельзя безнаказанно творить грехи там, где незримо присутствует сам дух господень.

Считаем своим долгом порадовать читателей: средства, полученные святой церковью от продажи билетов, пойдут на укрепление нашей веры и послужат делу дальнейшего духовного совершенствования верующей паствы!..»

Боб скомкал газету, швырнул ее на пол и еще раз взглянул на Пирса. Перешагнув через труп, Хоутон подошел к телефону.

2

Наутро новость облетела остров, но грустное событие вызвало лишь осуждение завсегдатаев кабачка Оскара, привыкших смотреть в лицо смерти и презирающих всякого, кто поднимает на себя руку.

Пирса похоронили вечером, а насмешник Буль собственноручно начертал эпитафию на могильном камне, навеки прижавшем неудачника Монти к чужой земле:

Мы с вами теперь не знакомы!..

Монти застрелился ночью, а утром Дорт вызвал Курца. Мучимый дурными предчувствиями, старый эсэсовец неохотно направился к патрону. Вот и кабинет Дорта, вот и он сам, а Курц все еще не придумал подходящего объяснения тому, что Пирс ушел от возмездия.