Выкуп - Виктор Иванович Калитвянский

при этом такое, что дворник сразу даёт задний ход. Хотел, как всегда, вылезти на глаза начальству, да попал не в добрую минуту.

А хозяин и блондинка стоят один против другой и молчат.

– Я тебе звонила, Дима, – говорит блондинка. – Но твой телефон не отвечает. Я даже решилась приехать сюда, как видишь…

Она вертит в руках сумочку, она не спокойна, и голос у неё высокий и какой-то ломкий.

– Прости меня, – говорит хозяин. – У меня проблемы, я совершенно замотался…

Проблемы, – думаю я. – Вот если бы нагрянула сюда рыжая, вот это были бы проблемы. А блондинка что – она просто переживает. Она не опасна.

– И это всё, что ты можешь сказать? – спрашивает блондинка. Она просто не знает, что ей делать с сумочкой, – и так её повернёт, и сяк.

– Послушай, – говорит хозяин и быстрым движением берёт блондинку за руку. – Ты должна понять… Ты не замечала ничего странного в наших отношениях?

– Я не знаю… – отвечает растерянная блондинка. – Что ты имеешь в виду?

– Ты же сама… помнишь?.. – тихо говорит хозяин. – Между нами всегда был третий…

– Третий? – повторяет блондинка и пытается вырвать руку из пальцев хозяина. – Какой ещё третий?

Не выпуская её руки, хозяин говорит, чуть приблизясь:

– Это Саня…

– Саня? Какой Саня? – с ужасом спрашивает блондинка.

– Тот самый, – отвечает хозяин. – Который писатель.

Тут ей, наконец, удаётся вырвать свою руку. Она отступает на шаг и спрашивает – уже каким-то другим, низким, холодным голосом:

– Откуда ты знаешь Сашу?

– Мы с ним друзья, с детства, – отвечает хозяин. – Понимаешь? С тобой всё время был он… Не я. Он. Понимаешь? Везде. И там, – он одними глазами показывает на окна своей квартиры. – И там, в ресторане…

Блондинка нащупывает застёжку сумочки, а хозяин говорит:

– Он написал для тебя стихи… Когда ты дала ему отставку посредством электронного письма. Хочешь послушать?

Она пятится от хозяина, а он декламирует:

Ещё вчера – тебя не было.

А сегодня – ты уже есть.

Я закрываю глаза и вижу

Ямочки на твоих щеках.

И поднимает руку, словно хочет дотронуться до её лица.

Блондинка выхватывает из сумочки ключи, бросается к машине. Открывает дверцу и, перед тем, как нырнуть в салон, бросает взгляд на хозяина. Если бы я был человеком, я бы поёжился от такого женского взгляда.

Ревёт мотор. Я так и жду, что сейчас раздастся глухой звук удара бампером или звон разбитого фонаря. Но – нет, блондинка сумела вырулить на простор, и вот уже машина исчезает под аркой.

Жаль. Эта «Маздочки» мне понравилась. Многое нам с хозяином довелось испытать на дорогах России, но только одного я не пробовал до сих пор: соединиться с какой-нибудь симпатичной машинёнкой… Если уж не трубопроводами, так хотя бы электрическими сетями. Чтобы почувствовать: как это происходит, соединенье тел и душ… Но – не везёт. Частенько мы проезжали мимо заглохших авто, но хозяину моему всегда недосуг…

Тем временем хозяин садится ко мне, заводит меня (уже готового к работе на полную катушку) и пару минут сидит неподвижно. Ему жалко эту блондинку Аню, но ничего не попишешь. Поздно, нужно жить дальше.

И вот он погрустил немного – и за телефон. Номер набирает и уже улыбается во весь рот.

– Кать, – говорит. – Как ты там, звёздочка моя?

Вот ведь как он умеет выражаться, мой хозяин. А с рыжей он всё острил да хохотал.

– Я сейчас к Саньке, – продолжает хозяин. – А потом за тобой. Час, полтора… Ну, целую, паломница Екатерина.

И мы отправляемся на Цветной бульвар.

Только мы выворачиваем из нашей дворовой арки на Щепкина, как я обнаруживаю, что к нам в хвост пристраивается чёрный «Фокус». Тот самый, что следил за нами. С двумя добрыми молодцами. И вот этот «Фокус» цепляется к нам и не отстаёт: и под эстакаду возле поворота на Цветной – за нами, и по самому бульвару чешет следом, как привязанный.

Ну, думаю, началось. А хозяину – невдомёк, у него своё на уме.

Не успеваем заехать во двор к Александру, а он сам бежит навстречу, с какой-то папкой в руках.

– Слушай, – говорит он хозяину. – Мне надо к Нюхалкову. Кровь из носу. Может, подбросишь, а по дороге поговорим?

– На Речной, в час пик? – морщится хозяин.

– Ладно, – говорит Александр, – поехали на метро. Будет быстрее.

Хозяин даже не думает отвечать на такие шутки, он со вздохом велит Александру садиться в машину, и мы отправляемся на Речной вокзал.

Только из двора – чёрный «Фокус» тут как тут.

Да, – думаю я. – Теперь и Александр «засветился».

Ладно, едем.

Сначала нам везёт: мы проскакиваем Цветной в одну минуту, а за пять – Олимпийский проспект. Зато на Рижской эстакаде мы садимся в громадную пробку и тащимся со скоростью, дай бог, десять километров.

А хозяину – хоть бы что: баранку вертит и педали нажимает на полном автомате, даром что живой человек. И при этом успевает спорить с другом и думать о том, успеет ли он вовремя к своей ясной звёздочке.

Пока я переживаю из-за пробок, мои мужики ведут свою высокоучёную беседу, которую передать во всей её глубине я не могу. Кругозору не хватит.

– Ну что? – спрашивает Александр. – Что ты намерен делать дальше?

Хозяин сначала молчит, а потом заводит речь о каком-то голосе. Какая-то гора, какой-то голос. Что-то про плоть, которую нельзя бросать без души. Грех, мол.

– У меня, – говорит хозяин, – семья. Я хочу попробовать жить по-человечески.

Тут Александр – как расхохочется. Недобрым таким смехом.

– И это говоришь мне ты! – восклицает он. – Ты, метивший в сверхчеловека, ты, научивший меня выходить за пределы своего бренного тела…

Во как.

– Чепуха это всё, – отвечает ему хозяин. – Нечего нам делать там, за этими пределами. Кстати, Аня приходила…

И он рассказывает: так, мол, и так. Приезжала. Волнуется, переживает, страдает.

– И с ней что делать? – спрашивает хозяин. – Она ведь ни в чём не виновата.

Александр некоторое время молчит, разглядывает Ленинградский проспект, по которому мы и не скажешь, что куда-то едем. Так, тыкаемся, мыкаемся. Минута – едем, пять – стоим.

– Я много о ней думал, – говорит, наконец, Александр. – Я изучил, как она живёт. Я пытался понять, кто она есть. Понимаешь…

Здесь он пускается в такие объясненья, что я даже не пытаюсь их передать-перевести. Гламур и офисные черти, блаженный Фома с Августином аквинским, потребительский бум и деградация духа, бритва Оригена и символ веры Оккама… – малая часть из того, что наплёл Александр в своё оправданье. В оправдание того, что больше не любит Аню.

– Надо же, – удивляется хозяин. – Быстро ты сумел… Поздравляю.

– Я оценил глубину твоей иронии, – отвечает ему Александр. – Но ты сам виноват.

– Я? – спрашивает хозяин.

– Ты, – отвечает наш друг. – Ты открыл мне такие глубины, ты показал мне такие высоты, что перед этим моя любовь – просто болезненный эпизод. Психическая реакция неудачника. Неудачник и умненькая, смазливенькая блондинка. Банально до тошноты. Я