Студент 2 (СИ) - Советский Всеволод

— Надеюсь, жаба-то тебя не придавила?

Толик не без ехидства хмыкнул — видать, Витькина прижимистость успела стать каноном местного значения.

— Ну? Где талон-то? — взглянул он на нашего фарцовщика.

Тот сделал над собой жестокое усилие:

— Да вот!.. — порылся во внутреннем кармане пиджака, вынул помятую бумажку. — Держи.

— Положи на стол пока, — велел Анатолий. — Ну что, пацаны, подождете меня с полчаса? Я в душ!

Когда, выходя, он открыл дверь, я мельком услыхал, какой шум-гомон в коридоре, и мысленно возблагодарил высшие силы, а вместе с ними и Сашу Лаврентьева за то, что у нас в комнате так сразу все устоялось. Избавлены мы от этой возни! Вот как представил адову суматоху… Сразу же усталость ощутил.

— Слушай, Вить, давай эти полчаса проведем в релаксе…

— В чем? — он замер от неожиданности.

Рассмеявшись, я постарался популярно объяснить, что такое релаксация. Витек быстро сообразил, надо отдать ему должное:

— А, понятно. Глубокий отдых, можно так сказать!

— Можно, — подтвердил я, с удовольствием устраиваясь на койке…

Однако, не суждено было нам в этот миг ни глубокого, ни мелкого отдыха. В дверь формально стукнули, в тот же миг ее толкнули. На пороге предстал сияющий Саша.

— Ну, коллеги! — провозгласил он. — Плясать готовы⁈

Не надо было долго объяснять, что посредством толковища с Юлией Михайловной, не обошедшегося без подарка, был сформирован состав трех учебных групп первого курса…

— У тебя списки есть? — оживился я, вскочив.

— Ишь чего захотел! — рассмеялся Саша. — Официально списки объявят только первого сентября. Я вам пока выдаю… — он пошевелил пальцами…

— Агентурную информацию, — закончил я фразу.

— Точно так!

Выяснилось, что сформированы три учебные группы под названиями ХТФ-78–01, 02, 03 (химико-технологический факультет, год поступления, номер группы). Ну и традиционно, из года в год на студенческом жаргоне химфака их именуют: «пожарники», «менты» и «доктора» — в соответствии с телефонными номерами экстренных служб. Была бы группа 04, тамошних учащихся называли бы «газовиками»…

— Ну и мы где? — не вытерпел Витек.

Лукавая улыбка поползла по Сашиному лицу… Он выдержал трехсекундную паузу:

— Самый почетный титул!..

— В доктора попали? — улыбнулся я.

— Точно! — повторился Саша.

Так. Стало быть, ХТФ-78–03. Отныне моя группа. Надо привыкать.

— А что с расписанием? — спросил я.

— Пока ориентировочное. Ну, первое сентября — такой ознакомительный день… Сперва общий митинг-не митинг, но встреча всего первого курса. Это перед главным корпусом. Потом факультетские собрания, их деканаты проведут. Вот так уже объявят списки групп, расписание… Скорее всего, будет выдача студенческих и зачеток, но тут могут и запоздать на день-другой…

Я подумал, что если запоздают, то аж до четвертого сентября, поскольку второе и третье — выходные. Впрочем, в субботу занятия наверняка будут… Ладно, посмотрим.

Тут я заметил, что Витек жмется и мнется, и без труда разгадал причину ужимок. Взглянул на Сашу, незаметно подмигнул ему, обозначив почти неуловимый кивок в Витькину сторону. Ушлый рабфаковец все вмиг сообразил.

Он посмотрел на моего соседа, ухмыльнулся:

— Что, бизнесмен из Муходрищенска? Интересно знать, где Малинина твоя оказалась?

Витек благородно заколдобился:

— Чего это — Муходрищенск? Нормальный населенный пункт. С восемнадцатого века существует…

— Ладно, ладно, шучу. А твоя любовь на третьем этаже — в первой группе. Так что не прямое попадание. Но вообще большинство занятий пока лекционные, для всего потока…

Меня, конечно, сильно подмывало спросить, в каких группах оказались Елена Никонова и Любовь Королева, но язык я все-таки удержал за зубами. Спросил другое:

— Ты говоришь, расписание первого объявят?

— Да. И то, думаю, на пару дней. Кстати, второго учимся. В субботу. Ну, а потом уж все встанет на лыжню… А список предметов уже есть. Я записал.

— Ух ты! — воскликнули мы с Витькой в унисон. — Покажи!

Не без важности Саша достал аккуратный маленький блокнот, полистал:

— Та-ак… Запишете или запомните?

— Запомним, — сказал я.

И Саша зачитал нам список.

История КПСС. Высшая математика. Техническая графика. Общая химия. Физика. Физическая культура. Иностранный язык…

Между прочим, последняя дисциплина в отечественной системе образования пережила за последнее столетие поучительную трансформацию.

В классической гимназии, во-первых, обязательно преподавались древние языки: греческий и латынь. И данные предметы в какой-то миг стали сильнейшим яблоком раздора между официальными инстанциями и либералами-«прогрессистами», массово порожденными реформами Александра II. Эти баламуты на много лет завели шарманку о том, что преподавание древних языков — «полицейская» мера правительства, направленная на отупление учеников, которых заставляли зубрить бессмысленные, никому не нужные латинские падежи, склонения и прочий вздор, воспитывая якобы нудную покорность, дисциплину, в ущерб преподаванию естественных наук… В либеральных журналах и газетах как талантливые, так и бездарные авторы изощрялись в насмешках и сарказме в адрес и этих учебных предметов и их преподавателей — ну, апофеоз тут, понятно, «Человек в футляре» Чехова, полнейшая карикатура.

Надо, однако, отметить, что в поздней Российской империи помимо классических гимназий возникли так называемые реальные училища, где на самом деле не было греческого и латыни, но больше времени уделялось математике, физике, химии. Но гимназисты и реалисты были ориентированы на разные вузы. Чтобы, например, поступить в университет, реалисты должны были сдавать дополнительные экзамены. И наоборот, для поступления в технический вуз такая же задача вставала перед гимназистом, а реалисту было проще…

А во-вторых, античные языки — Бог с ними, а основными иностранными в учебных заведениях царской России были французский и немецкий. Французский — понятно, тогда это был главный в мире язык международного общения, а вот немецкий считался «для умных»: ученых, инженеров, медиков… Английский же тогда был занятной экзотикой, в нем упражнялись аристократы из аристократов, вроде семьи Набоковых. А вот после революции возник заметный крен в его сторону и в связи с общим усилением США, и особенно в годы Сталинской индустриализации: подавляющее большинство иностранных специалистов, приглашенных на стройки первых пятилеток, составляли американцы. Во время Великой Отечественной на первый план вырвался немецкий, что совершенно понятно. При всей ненависти к немцам знать язык противника необходимо, это все сознавали… Французский окончательно ушел на обочину, хотя его любители никогда не переводились. Но все-таки после войны в качестве основных иностранных языков утвердились английский и немецкий в примерно равных пропорциях. Именно это предполагали планы всех учебных заведений в графе «Иностранный язык»: половину учащихся определяли на английский, половину на немецкий. Ну, а в послевоенной жизни первый постепенно усиливал позиции, второй сдавал… В семидесятые годы это соотношение составляло уже где-то 60:30 в пользу английского, оставляя десять процентов французскому.

У меня тут никаких заморочек не было. И в прошлой жизни я изучал английский, и учебники на полке в общаге подтверждали это. Вернее потрепанный англо-русский словарь, обнаруженный мною среди прочей литературы…

Тут я мысленно вздохнул. Изучение английского никогда меня не вдохновляло. Думаю, так же было бы с любым другим иностранным…

— Кто занятия будет вести, известно? — спросил я.

— Нет пока, — тут же ответил Саша, и я подумал, что он лукавит. Наверняка кое-что выпытал у Юлии Михайловны, но та велела пока помалкивать… Хотел было спросить и про кураторов групп, но рассудил, что здесь наверняка туману еще больше. Не стал. Зато Витька зачем-то брякнул про спортивные секции — при том что никаких попыток заняться хотя бы физзарядкой я за ним не замечал. Только абстрактный интерес к еженедельнику «Футбол-Хоккей».