Пункт назначения 1978 - Виктор Громов

Я с удовольствием дослушал до конца. Помнится, в постсоветское время было модно жаловаться на зверства цензуры? Ну-ну, это же на экран как-то пропустили? Вон, поет себе человек, и никто его не трогает. А был еще фитиль…

– Олег! – позвала с кухни мать. – Ты где застрял? Иди обедать!

– Иду! – отозвался я, скинул кеды, быстро переоделся и отправился вкушать неземное блаженство, именуемое домашней лапшой.

Остаток дня выдался спокойным. Выходить из дома не хотелось. Сначала, пока родители с Иркой были на море, я валялся на кровати и читал книгу. Никакие призраки меня не беспокоили. Никто не лез с объятиями, не выпрыгивал из зазеркалья. От всего этого я обрел окончательную уверенность, что фантом божественной силой святой воды окончательно и бесповоротно заперт в зеркале.

Потом, когда семейство вернулось, перебрался в гостиную и вместе со всеми уселся смотреть «А ну-ка, девушки».

Сам не заметил, как зрелище меня затянуло. Вроде, ничего особенного, никаких тебе спецэффектов, а получалось интересно.

Отец хлопал себя по коленям и вопрошал:

– Вот скажите, как они это придумывают? Как? Каждый раз разное!

Девчонки на экране чистили картошку. На скорость, с завязанными глазами. Получалось не очень. Ирка покатывалась от смеха, даже мама улыбалась. А в моей душе просыпалась нереальная нежность ко всем к ним. И к родителям, и к сестренке, и даже к девушкам в телевизоре.

Засиделись мы допоздна, почти до полуночи. Оставаться одному на кухне не хотелось, и я пошел спать вместе с Иркой. Уснул в момент. Проснулся так же.

Словно меня что подтолкнуло. Словно кто-то зашептал на ухо: «Вставай, Олег, вставай! Беда!»

Я подскочил, еще не понимая, что произошло, но твердо зная – ничего хорошего. В комнате было темно. Солнце не выбралось из-за горизонта. Сквозь кроны деревьев пробивались жалкие крохи света от фонаря. Иркина кровать была пуста. Одеяло откинуто к стене, подушка валялась на полу. Дверь в коридор нараспашку.

Я, не глядя, пошарил по подоконнику – жучка не было. Не было! Но я точно знал, что положил его туда перед сном. Хрен с ним, с жучком. Без него обойдусь. Ирка где? Я рванул в коридор.

Тьма тьмой, но глаза к ней давно привыкли. Ирку я разглядел сразу. Она стояла ко мне спиной возле зеркала без ночнушки, в одних трусиках. И я не сразу понял, чем она занята. А когда понял на миг остолбенел.

Сестренка старательно терла какой-то тряпкой стекло, пытаясь дотянуться до самого верха, до самой кромки. Роста ей не хватало. И она, от усердия высунув язык, приподнималась на цыпочки. В зеркале ее фигурка не отражалась. Совсем. Там царила такая же непроглядная тьма, как и вокруг.

До сих пор не пойму, почему я не бросился в сторону кухни к выключателю. Почему не врубил сразу свет.

Там в коридоре чужой квартиры мне показалось, что куда важнее оттащить сестру от стекла, не дать ей выпустить тень наружу. Не дать фантому навредить ей. И я метнулся к Ирке. Обхватил за талию, обнял, прижал к себе ладонями, приподнял над полом и потащил прочь. Обратно, в спальню.

Молча…

Почему молча? Черт его знает. От испуга в голове что-то перемкнуло. Ирка так же молча отбивалась. Сопела, извивалась всем телом, пинала меня босыми пятками, норовя ударить побольнее, осыпала ударами кулачков, рвалась обратно к зеркалу. Оттуда, в ней только взялось столько сил? В какой-то миг я заметил, что глаза ее закрыты. Девочка спала. То, что овладело ей, не давало очнуться, прийти в себя.

– Ир, – позвал я, – Ир, проснись. Проснись! Прекрати! Это я, Олег!

Бесполезно. Меня не слышали.

Я оглянулся на ходу. Из темноты, прильнув к стеклу, на нас смотрела тень. Там, где был виден контур головы, светились две алые точки. У самого стекла, на полу валялась скомканная ночная сорочка.

Я заволок Ирку в комнату, ногой попытался зацепить дверь, чтобы закрыть, придавить собой, не дать девчонке вернуться в коридор, но не успел.

Острые зубы вцепились мне в палец. Сильно, со всей дури, без жалости. Из Иркиной утробы раздалось глухое злобное рычание. Так обычно рычит пес перед нападением. И тут я реально испугался, что палец мне она сейчас отгрызет. От неожиданности, от боли разжал руки.

Ирка метнулась обратно, подхватила с пола рубашку и принялась тереть с новой силой. Тень в глубине зеркала клубилась сгустками черного дыма. И билась, билась в стекло, толкала его руками, стараясь вырваться наружу.

На этот раз я поступил иначе. Обогнул Ирку по дуге, стукнул кулаком в родительскую дверь и рванул в сторону кухни, к выключателю.

По клавише я клацнул на лету, всей ладонью. И только после остановился. Сердце рвалось из груди. В крови бурлил адреналин. От яркого света я практически ослеп. Пришлось прищуриться, пытаясь разглядеть хоть что-то. Мог бы и не стараться.

Когда прозрел и огляделся, коридор был пуст. На пороге гостиной стояла мать, протирая спросонья глаза. Ирки не было видно. Дверь в нашу спальню плотно затворена. В глубине зеркала притаилась тень. Только зависла она не у самого стекла, а чуть поодаль.

Стояла и смотрела на меня. Я всей кожей ощущал ее взгляд. Мне показалось, что сейчас фантом надо мной насмехается. И стало неприятно.

– Олег? – Мать вышла в коридор. – Это ты стучал?

– Мам, я!

– Что-то случилось? – Взволновано спросила она. – Что с тобой?

Следом показался отец. Он пока молчал.

– Случилось, – сказал я и замолк. Вот же скотство. И как теперь объяснить, что здесь произошло.

Мать двинулась ко мне, мимоходом глянула в зеркало, пригладила взлохмаченные со сна волосы, и меня озарило – она ничего не видит. Для нее зеркало оставалось самым обычным. Внутри ничего, кроме ее собственного отражения!

Это было совсем плохо. Что? Что говорить?

– Олег, так что с тобой?

Мама приблизилась вплотную, с тревогой заглянула в мои глаза, положила ладонь мне на лоб, задержала на мгновение и… пожала плечами. Лоб был холодный. Я бы мог сказать