Чистилище. Охотник - Кликин Михаил Геннадьевич

Баламут повернулся, зашагал к лесу. Он был уверен, что ему ничто не угрожает. А вот Айрат и Витька, похоже, ждали от дикарей какой-нибудь подлости: они пятились, не опуская оружие, готовые в любую секунду открыть стрельбу.

И даже далеко в лесу, километра за три от деревни, они все еще зыркали по сторонам, дергались на каждый шум, опасаясь ловушки или засады…

50

На берегу ручья валялась окровавленная одежда, пропитавшаяся запахом сбежавших чужаков. Пройти мимо было невозможно – Ламия учуяла её издалека. Она кинулась на тряпьё, словно это были сами враги, а не их сброшенные шкуры. Она рвала их, грызла, глотала. Земля летела комьями из-под её лап, деревья вздрагивали, когда она билась об их стволы.

Только через полчаса Ламия успокоилась, улеглась в тени, тяжело дыша. Истерзанная земля пахла влагой – ей нравился этот запах. Она вспомнила, как рыла логово. И как в нем появились детеныши.

Она заскулила, поднялась.

След ненавистных убийц привел её к ручью. Она вошла в воду, опустила морду и долго пила. Утолив жажду, Ламия вдруг поняла, что не знает, куда ей идти дальше, и вернулась на изрытую полянку.

Долго она петляла по кустам, пытаясь найти след. Несколько раз спускалась к ручью. Дважды уходила назад – по кровавой тропе, что привела её сюда. Но возвращалась.

Такой четкий, такой ясный след – и вдруг пропал.

Убийцы её детей словно испарились. Или улетели, побросав одежды.

Она встала на задние лапы, потянула ноздрями воздух.

Их запах она уже никогда не забудет. И где бы они ни были, где бы они ни появились вновь – она обязательно их отыщет и разорвет на куски…

Ламия перепрыгнула ручей и запетляла, закружилась по лесу, принюхиваясь, приглядываясь, прислушиваясь…

51

Идти по воде было тяжело, особенно после того, как ручей раздался вширь и превратился в небольшую речку с топкими берегами. Возрос и риск нарваться на мута. Поэтому Максим решил вывести свою маленькую команду на берег. Иван и Федька сначала этому обрадовались, но вскоре запросились опять в воду – бежать голышом через болотистые луга и перелески – удовольствие сомнительное.

– Ладно, – разрешил Максим. – Еще немного пройдем по реке, а потом будем поворачивать к деревне. Для пущей уверенности натремся хвоей и пижмой, чтобы человеческий запах перебить.

– Да какой еще запах, – пробормотал Иван. – Мы небось уже воняем, как кикиморы.

Километра через два они выбрались на каменистый берег. Федька влез на высокую сосну, осмотрелся, подтвердил, что находятся они в урочище Длинном – месте, куда охотники-первогодки по осени уходили бить птицу – её здесь водилось много.

Довольный Федька спрыгнул со ствола, охнул, пяткой наступив на спрятавшийся под мхом корень. Иван подал ему руку и вдруг заметил, что низкород зажимает что-то в кулаке.

– Это что у тебя?

Федька подобрался, словно испугался чего-то. И Иван, чуя, что дело нечисто, шагнул к товарищу и сопернику, схватил за запястье, заставил разжать пальцы.

– Ах ты!

На ладони Федьки лежала заячья лапка – облезлая, грязная, мокрая. Иван, разозлившись, схватил её, швырнул в лес подальше.

– Ты чем вообще думал, дубина?

– Что там у вас? – повернулся Максим.

– Да этот балбес всю дорогу тащил с собой лапку заячью!

– Ну и что, – потупился Федька. – Я просто подумал, что она не грязней нас самих. Да и оружие мы не выбросили.

– Подумал он… – Иван сплюнул. – Тебе же сказали, оставить всё там! Чего тут думать?!

Федька вздохнул и промолчал.

Максим минуту сверлил его взглядом. Потом махнул рукой:

– Сделанного не воротишь.

Он скинул рубаху, отдал её Ивану. Федьке дал верхние штаны. Больше делить было нечего, но полуодетыми охотники не остались: продырявили вещевые мешки, оделись в них, из коры и лоскутов смастерили обувку, чтобы хоть как-то защитить босые ноги. Она, конечно, скоро развалилась. Но к тому моменту трое товарищей уже вышла к охотничьей избушке.

Людей здесь не было, кажется, с прошлого года. Зато в небольшом жилище нашлись старая малица, пара крепких лаптей, опорки и еще кое-какая одёжа.

Иван окинул взглядом нарядившегося Федьку и, не сдержавшись, расхохотался. Но и того, похоже, вид товарища изрядно веселил. Это подтвердил и Максим:

– Вы как парочка полоумных шаманов, – сказал он. – Помните Черного Моржа? Вот вы с ним – как из одной моржовой семьи.

Черный Морж появился в деревне четыре года тому назад. Откуда он пришел, так и не удалось выяснить. По-русски Морж говорил плохо, тараторил что-то на непонятном наречии, возможно, им самим и придуманном. В общине жить он не смог, хотя поначалу поселился в свободном чуме. Но через неделю ушел в лес, построил там шалаш на дереве, в деревне стал появляться редко, пугая детей странным видом и необычным поведением. Борис запретил обижать чужака, приставил к нему пару мальчишек, надеясь выведать его секреты – кто он такой, как ухитрился выжить в одиночку. Мальцы кое-что у него переняли – научились гнезда бурундуков разорять, рыбу на свет лучить, делать настойку из мухоморов и камлать с колотушкой.

А потом Черный Морж пропал. Ушел куда-то и не вернулся.

Вскоре из его шалаша охотники сделали лабаз для хранения сушеных шкурок. А всё странное и непривычное стали сравнивать с Черным Моржом: «чего по-моржовому ходишь-хромаешь?», «ну и шляпа – как у Моржа», «лавочку сколотил, кривая вышла, неровная – моржеватая».

– А сам-то, – буркнул Иван, стараясь хоть как-то привести себя в приличный вид. Не хотелось ему возвращаться в деревню вот так – в старом смешном рванье; а уж если Тая его таким увидит, он со стыда сгорит, наверное.

– Хватит прихорашиваться, – сказал Максим, открывая низкую скрипучую дверь. – Уходить надо. Пока можем, так сказать… Дома заждались, наверное. Потеряли.

52

Закончив первоочередные дела, Борис решил заглянуть в лабораторию. Но на улице его уже поджидали.

– Вы хотели меня видеть, Борис Михайлович? – спросил Захар, вытирая обожженные руки мочалом. Он был в рабочей одежде, в кожаном фартуке; видно было, что торопился.

– Да. Хотел кое-что обсудить…

Они присели на лавочку. Борис поглядывал, как на той стороне улицы собирается в путь отряд охотников – пять человек, которым он доверил отнести чужакам только что приготовленный Коктейль.

– Я слушаю, – напомнил о себе Захар.

– Да-да… – спохватился Борис. – Как обстоят дела с пиролизом?

– Нормально. Сейчас работаем над новой печью, будем собирать газ.

– Это хорошо, – рассеянно сказал Борис. – Горючий газ нам пригодится. Хотя бы для зажигалок.

– У меня много мыслей на этот счет.

Борис кивнул и перебил собеседника:

– А что ты там придумал насчет Ламии?

Захар недоуменно на него посмотрел.

– Ничего… Вы же запретили…

– И все же… Сможешь сделать план ловушки?

– Ну… Наверное… Я даже модель делал!

– Замечательно. Не тяни с этим. Сегодня жду от тебя результат.

– Так быстро? – Захар нахмурился. – Ламия стала слишком опасна?

– Я пока не знаю… Но мы должны быть готовы… И вот еще что…

Борис поднялся, отряхнул штаны, повернулся к Захару, сказал тихо:

– О нашем разговоре никому не говори.

– Хорошо, – кивнул Захар.

– Будут спрашивать, отвечай, что я интересовался пиролизом.

– Понял…

Прощаться Борис не стал, только кивнул молодому ученому и сразу направился к отряду охотников. Те как раз закончили последние сборы, выстроились перед изгородью, готовые выступить в путь. Двое в заплечных мешках несли еще горячий Коктейль – он был запечатан в дубовых бочонках, каждый литров на пять.

– Что нам делать, если чужаки откажутся выдавать людей? – спросил Геннадий Салин, возглавляющий команду. Борис, конечно, предпочел бы, чтобы отряд вел кто-то более опытный и сообразительный. Но Вова Самарский погиб, а Максим Шуманов и Иван Рыбников пропали без вести. Конечно, в деревне остались и другие охотники, но сейчас они нужны здесь. Ведь моряки могут вернуться. И Ламия вряд ли удовлетворится охотой на дикого зверя; человек для нее более легкая добыча. И более лакомая.