Грешные мечты - Сара Беннет

— Синклер, кто эта леди?

Синклер едва слышно чертыхнулся и, обернувшись, увидел мать.

— Я не слышал, как ты подошла, — проговорил он, сохраняя полное самообладание.

— Да уж, ты был слишком увлечен своей гостьей. Познакомь нас.

Темные глаза вдовствующей герцогини Сомертон остановились на Юджинии. На леди Сомертон была юбка из серого шелка и приталенный жакет, отделанный изысканными кружевами. Одежда подчеркивала стройность ее хорошо сохранившейся фигуры. В отличие от нее мать Юджинии выглядела уставшей от жизни, измученной семейными тяготами женщиной. И этот контраст поразил Юджинию.

Седеющие волосы герцогини были уложены в прическу, увенчанную маленькой шелковой наколкой с лентами. В ней угадывалось сходство с сыном, и прежде всего в высокомерном выражении лица с аристократически правильными чертами.

Синклер представил дам друг другу.

— Бельмонт? — переспросила вдовствующая герцогиня, когда Юджиния сделала изящный реверанс. — Никогда не слышала эту фамилию. Вы местные?

— Сэр Питер, мой отец, и миссис Бельмонт, моя мать, живут в Бельмонт-Холле, рядом с деревней, ваша светлость, — сказала Юджиния ровным голосом, решив во что бы то ни стало быть вежливой. — Вообще-то гостем его светлости является мой брат, а я всего лишь сопровождаю его. Ему только десять лет, он увлекается лошадьми.

Вдовствующая герцогиня смотрела на Юджинию с таким видом, будто та говорила на иностранном языке.

— Вот оно что, — промолвила мать Синклера и обратилась к сыну: — Когда ты освободишься, Синклер, поднимись ко мне, мне нужно серьезно поговорить с тобой.

С этими словами она повернулась и зашагала прочь.

— Моя мать все еще живет в прошлом веке, — извиняющимся тоном сказал Синклер.

— В любом случае мне уже пора ехать домой, — сказала Юджиния и направилась слегка неверной походкой к конюшне за Джеком.

Она не желала больше видеть Синклера, разозлившись на него и его мать.

— Подожди… — попытался Синклер остановить ее.

— Прощайте, ваша светлость, — бросила она через плечо, сделав ударение на слове «прощайте».

Юджиния давала герцогу понять, что это их последнее свидание. Вчерашние ласки Синклера вселили в ее душу робкую надежду на то, что счастье возможно, что ей удастся покорить сердце Синклера, что он сделает ей предложение руки и сердца… Но сегодняшняя встреча все расставила по своим местам. Поведение матери Синклера дало Юджинии ясно понять, что она в этой семье придется не ко двору.

Синклер не бросился вдогонку. Юджиния решила, что он побежал на зов матери, и та запретила ему иметь дело с крестьянками. Неприятная женщина! Какое право она имела разговаривать в таком пренебрежительном тоне с Юджинией? Или она считала себя на голову выше остальных и поэтому нарушала правила хорошего тона в общении с окружающими? Юджиния наконец поняла, откуда у Синклера столь высокомерные замашки.

Теперь она считала брак с Синклером невозможным. Она не желала всю жизнь смотреть на него и его родственников снизу вверх. Нет, Юджиния никогда не впишется в мир светских львиц и аристократов. Она всегда будет для них чужой. Наконец-то ее озарил холодный свет правды.

Шагая к конюшне, она ни разу не оглянулась, хотя понимала, что видит Синклера в последний раз. Как она могла распустить язык перед подругами и вообразить, будто сможет выйти замуж за герцога? Нет, эта задача была невыполнима. Охота на женихов вообще дело обременительное и непредсказуемое.

Что же касается подруг, то Юджиния могла выдумать для них какую-нибудь историю, наплести с три короба. Но она решила быть честной. В конце концов, если жизнь станет совершенно невозможной, она уедет с бродячим цирком и станет цирковой наездницей.

Глава 14

Как и предполагал Синклер, мать ждала его в своей комнате. Держа спину идеально прямо, она сидела, сложив руки на коленях и высоко держа голову. Ее темные глаза следили за каждым движением сына, и это заставило Синклера развязно упасть в кожаное кресло и развалиться в нем, хотя обычно он этого не делал:

Вдовствующая герцогиня вздрогнула. Поведение сына покоробило ее.

— Синклер, — с горечью промолвила она, — что с тобой происходит? Впрочем, не надо, не отвечай. Я уже все знаю, и именно об этом мне хотелось поговорить с тобой.

— Ты научилась читать мои мысли, мама? — насмешливо спросил Синклер.

Темные глаза матери впились в сына, и в конце концов она добилась того, чего хотела.

— Прости меня, мама, за ребячество. Я внимательно слушаю тебя. О чем ты хотела со мной поговорить?

— Разговор будет серьезным, но сначала я бы хотела вспомнить, как ты впустую тратил время, занимаясь живописью. Я знаю, мой брат надоумил тебя писать картины и внушил тебе бредовую мысль, будто ты — художник. С тех пор прошло много лет, и я думала, что ты образумился. Это занятие — ребячество, Синклер, бессмысленная трата времени, и ты должен остановиться, пока не поздно. Если бы ты писал пейзажи, то, возможно, я бы с этим смирилась, но ты изображаешь обнаженных женщин! Это занятие не для джентльмена, и тем более не для герцога! Я не допущу, чтобы ты писал подобные картины!

Синклер на мгновение потерял дар речи, а затем его охватил гнев.

— Как ты узнала… — начал было он, но тут же задохнулся от ярости.

— Я всегда поощряла в слугах верность и преданность, и они до сих пор докладывают мне обо всем, что происходит в Сомертоне, — самодовольным тоном произнесла вдовствующая герцогиня.

И это еще больше взбесило Синклера.

— Ты приставляешь ко мне шпионов?!

— О, успокойся, Синклер. Я твоя мать, и моя обязанность присматривать за тобой. Ты часто сбивался с правильного пути, у тебя была склонность к безрассудным действиям. Хотя должна признать, что до недавних пор ты вел себя безупречно, в полном соответствии с волей твоих родителей. И когда я услышала, что ты вновь взялся за кисти и краски, я никак не могла взять в толк, что побудило тебя сделать это. Но теперь я все поняла.

Синклер не знал, что сказать. В голове у него роились мысли, но ни одну из них он не мог облечь в убедительные для матери слова. Кричать и топать ногами было бесполезно. Мать не понимала, что такое выплеск эмоций, и не одобряла демонстрации чувств.

— Да, я герцог Сомертон, — наконец произнес он с холодным спокойствием, предвещавшим бурю, — взрослый мужчина двадцати семи лет. И я не нуждаюсь в указаниях. Даже твоих, мама. Займись чем-нибудь и не вмешивайся в мою жизнь.

— Не надо грубить. Я желаю тебе только добра и действую в твоих интересах. И мне не важно, сколько тебе лет. К сожалению, я вынуждена напомнить тебе о том, что род герцогов Сомертонов имеет давнюю славную традицию, и я не хочу, чтобы она прервалась из-за твоего глупого поведения. Ты с юности был склонен к безрассудным поступкам. И я всегда боялась за тебя. Ты всегда чем-то напоминал мне моего отца.