Грешные мечты - Сара Беннет

Синклер рассмеялся.

— Ну да, что-то вроде этого.

Юджиния вздохнула.

— Ты, наверное, всегда имел дело с великосветскими дамами, в жилах которых течет голубая кровь. Они никогда не позволили бы себе такой дерзости. Но я простая девушка, Синклер, не забывай об этом.

— Я не забываю об этом, и знаешь, мне все больше нравится иметь дело именно с простыми девушками.

Юджиния улыбнулась.

— Поцелуй меня, Синклер, — попросила она, и он припал к ее губам.

Их языки сплелись, а охвативший их тела жар усилился. Синклер положил ладонь на грудь Юджинии и стал поигрывать большим пальцем с ее набухшим соском. Ощущение, которое испытывала Юджиния, было одновременно приятным и болезненным. У нее перехватило дыхание, и из груди вырвался стон.

Синклер прервал поцелуй и, нагнувшись, припал губами к ее соску. Его рука скользнула под юбку Юджинии. Казалось, ее сердце было готово выпрыгнуть из груди. Рука Синклера быстро продвигалась по бедру к горячей влажной промежности, к тому месту, в котором она ощущала болезненное покалывание.

И вот указательный палец Синклера коснулся набухшего воспаленного бутона ее плоти. Юджиния задохнулась от охвативших ее острых ощущений.

— Не надо… этого нельзя делать… — пролепетала она, но Синклер запечатал ей рот поцелуем.

Его палец продолжал ласкать ее лоно. И Юджинии показалось, что ее тело начало жить своей отдельной жизнью. Теперь уже оно было неподвластно ей. Чувствуя, что погружается в забытье, Юджиния пересилила себя и с тихим стоном отпрянула от Синклера. Выскользнув из его объятий, она встала. Ее колени ослабели, и она слегка пошатывалась. Синклер нехотя выпустил ее из своих рук. Его взгляд случайно упал на ноги Юджинии.

— Ты босая? — изумился он.

— Разумеется, у меня не было времени обуваться.

— Я не хочу, чтобы ты простудилась, — заявил Синклер и подхватил ее на руки.

— Сейчас же отпусти меня! — потребовала Юджиния, стараясь вырваться.

— Прекрати брыкаться. Беря тебя на руки, я думал прежде всего о себе. Я не желаю целоваться с простуженной женщиной.

— Я часто хожу босиком, — раздраженно сказала Юджиния, — мне не привыкать.

— Когда ты станешь моей, то всегда будешь ходить обутой. У тебя будет обувь на все случаи жизни.

«Когда ты станешь моей…» Эти слова ласкали слух Юджинии, несмотря на то что она знала: этого никогда не произойдет. Она никогда не будет принадлежать Синклеру. Пусть он на это не надеется.

Синклер понес ее к дому.

— Я не всегда был герцогом, — произнес он, и Юджиния насторожилась, не понимая, куда он клонит. — Когда-то я был молод, как Аннабелла, и думал, что на свете возможно все. Позже меня удивляли собственные дерзкие мечты, которые в юности казались мне более реальными, чем сама действительность.

— Все люди мечтают. Люди взрослеют, но это не означает, что они должны отказываться от своей юношеской мечты.

Синклер засмеялся.

— Ты идеалистка, Юджиния.

— Ты так думаешь? Я вовсе не утверждаю, что все мечты обязательно сбываются. Но это не должно мешать людям мечтать.

— Я тебя прекрасно понимаю.

Юджиния внимательно взглянула на него, пытаясь проникнуть в его мысли. Почему он заговорил о своих юношеских грезах? Какое отношение она имела к ним?

— Ты хотел о чем-то спросить меня?

Синклер покачал головой:

— Да нет. Давай поговорим об этом в следующий раз. Ты устала, Юджиния, тебе пора спать.

Юджиния хотела сказать, что следующего раза не будет, но сдержалась. При мысли о прикосновениях и ласках Синклера у нее выступила гусиная кожа. На мгновение она теснее прижалась к нему, вдыхая его запах и предаваясь воспоминаниям о сладостных минутах.

У дверей черного хода Синклер поставил ее на землю и поцеловал руку.

— Спокойной ночи, мисс Бельмонт, — учтиво промолвил он.

Но в его карих глазах не было учтивости. Он пожирал ее голодным взглядом, в котором пылала страсть. Юджинии захотелось вновь оказаться в волшебном мире поцелуев и объятий, но она взяла себя в руки.

— Приезжай завтра в Сомертон, — поспешно сказал Синклер, когда она переступила порог и уже собиралась захлопнуть дверь. — Вместе с Джеком.

Ничего не ответив, Юджиния закрыла дверь. Некоторое время она стояла, прислушиваясь к его удаляющимся шагам, а затем стала подниматься по лестнице.

— Это был герцог, Джини? — внезапно услышала она голос Джека с верхней лестничной площадки.

— Джек? Что ты тут делаешь? — подняв глаза, строго спросила она.

— Я услышал в саду голоса и вышел к черной лестнице.

Поднявшись на верхнюю площадку, она взяла брата за руку и повела в комнату. Кровать Терри оказалась пуста.

— Да, это был герцог, — сказала Юджиния, понизив голос, чтобы не разбудить близнецов. — Но прошу тебя, не говори никому о нашей встрече. Это секрет. Герцог приходил, чтобы… пригласить нас завтра навестить Эрика.

Юджиния осеклась, только сейчас поняв, что загнала сама себя в ловушку.

У Джека округлились глаза.

— А лошадей мы посмотрим?

— Да, конечно, посмотрим.

Уложив брата в постель, она поцеловала его на ночь. Джек машинально утерся, как это делают все мальчишки в определенном возрасте.

— Спокойной ночи, Джек, — прошептала Юджиния.

— Не беспокойся, Джини, я никому ничего не скажу, — бросил он ей вслед.

Улегшись в постель, Юджиния еще долго не могла уснуть, глядя в темноту. Она понимала, что играет в опасную игру. Если бы ее застали ночью с герцогом в саду, отец устроил бы переполох. Разразился бы грандиозный скандал, в результате которого пострадала бы репутация Юджинии.

Аннабелла, смеясь, бежала рядом с Терри через сад к небольшой рощице, посаженной еще ее дедом на месте срубленных для строительства морских судов высоких мачтовых сосен.

— Мама лопнула бы от злости, если бы увидела нас сейчас, — сказала Аннабелла, запыхавшись, когда они наконец остановились. — Она всегда так кипятится и надувает щеки, когда сердится. Я порой боюсь ее.

Терри взглянул на свою спутницу. Судя по всему, она действительно боялась матери, и тем не менее ей хватило смелости следовать своим желаниям.

— Скоро мы окажемся в полной безопасности, — промолвил он, стараясь не выдать страха.

Впрочем, Терри больше боялся брата Аннабеллы, а не ее матери. Когда герцог Сомертон останавливал взгляд своих черных, как ночь, глаз на Терри, тот невольно ежился. Правда, он никогда не признался бы в этом Аннабелле. Она считала его бесстрашным героем, готовым ради нее на любые подвиги, и Терри не хотел разочаровывать ее.