Последний резерв - Игорь Подгурский

«Хороший знак», — неожиданно подумал сержант, глядя на череп.

Для остальных это была обыкновенная груда железа. Все, что осталось от мощного четырехосного топливовоза.

Он хлопнул рукой по оплавленной броне, пробурчав под нос:

— Мы вернулись, дружище. Не грусти. Не подведем.

Раньше за немногословным служакой такие странности не наблюдались. На ладони осталось рыжее пятно окалины.

Пригибаясь, бойцы неслышно двинулись дальше.

Тот, кто наносит удар первым, всегда имеет тактическое преимущество.

Они уже заняли практически весь поселок, условно поделенный на сектора по количеству групп. И тут кто-то из бывших пленных не выдержал. Накипело. С криком: «Получайте, суки!» — метнул в окно дома гранату.

Грохнул взрыв. Вслед за взрывом раздалось несколько хлопков.

Лейтенант поднял руку. Бойцы его группы замерли. Райх на слух определил, из чего стреляли. Огонь вели из универсального для города и леса оружия — дробовика. В отряде дробовиков не было. Такое хоть и автоматическое, но гладкоствольное оружие не поступало на вооружение армии. Эффективная дальность гладкостволок не превышала восьмидесяти метров. Тактическими дробовиками вооружали полицейских. Кроме того, они были идеальным оружием самообороны. Гражданские имели право на владение дробовиками с обычными патронами. Но все знали, что достать боеприпасы со стреловидными или подкалиберными бронебойными пулями не составляет проблем. Лишь бы водились деньги. Любой рукастый мужик, не обремененный страхом перед законом, мог снарядить гильзу по собственному усмотрению, в зависимости от того, на какую дичь он собирался поохотиться: на четвероногую или какую-то другую. Дело вкуса и наклонностей.

«Бу-ум!» — грохнул еще один выстрел.

«Щелк-щелк!» — простучало на улице.

Один из водителей схватился за бок и сполз по стене, оставляя за собой красную полосу. Стреляли картечью.

Под огонь угодила группа сержанта. Разведчики уже при первом выстреле попадали, укрывшись, кто за чем смог. Огонь вели со второго этажа. На такое расстояние гранату точно не добросить.

Лейтенант, невидимый для стрелка, помахал своему заместителю. Ствол штурмовой винтовки, торчавший из-за каменного парапета, несколько раз качнулся из стороны в сторону. Охотники понимали друг друга без слов.

Райх перебежал под окнами дома, откуда велся огонь. Из-за ночной духоты они были открыты. Стрелок вел огонь из глубины дома, точно не определить, где его позиция. Бывалый «лесозаготовитель» попался, ничего не скажешь. Асмус улыбнулся уголками рта. Значит, он был прав. Не зря они сюда пришли. Не подвело чутье. Он подвигал щеками и несколько раз сложил губы трубочкой. Поднял голову ко второму этажу и неожиданно проныл высоким писклявым голосом:

— Не стреляй, дяденька. Не стреляй! Ответа не было. Как и новых выстрелов. Он добавил слезы в голос и захныкал:

— Солдат в ногу выстрелил. Больно-о-о!

— Ты кто? Что здесь делаешь, засранец? — раздался сверху густой бас.

— Да это я! Я, я! — зачастил офицер, быстро соображая. Главное — не сорваться с фальцета. — Я, как солдат увидел, сразу бросился сюда. Предупредить хотел. Ой, как боли-и-ит!..

— Дуй сюда, — покровительственно разрешил голос сверху.

На крайнем окне слева шевельнулась занавеска. Сержанту этого хватило. Длиной очередью он перечеркнул гардину. В комнате послышался короткий вскрик и звук упавшего тела.

Спецназовцы рассыпались боевыми двойками вдоль домов центральной и единственной улицы.

— Взбодри своих, сержант. Пора задать партизанам жару, — сказал лейтенант.

Заместитель командира группы коротко кивнул.

— Вы хотите, чтобы мы задали огоньку? Как прикажете. Зададим. — Он обернулся к своей группе. — Настала пора подпалить дома в нашем секторе.

Никто из водителей не двинулся с места. Тогда сержант подскочил к ближайшему дому, вынул термитную шашку и сорвал с нее чеку. Щелкнув, отскочила предохранительная скоба. Он бросил металлический цилиндр в окно.

Дом быстро превратился в пылающий костер. Порыв ветра опалил диверсантов горячим дыханием. Люди, пятясь, отошли назад.

Сержант кивнул водиле, стоявшему к нему ближе всех:

— Займитесь остальными.

— Всеми?

Сержант обернулся, чтобы заорать на него, но передумал и сказал совершенно спокойно:

— Я думал, ты дурак, раз попал в плен. Сейчас вижу, что ты полный идиот, который не понимает простых команд.

— Тогда все произошло так неожиданно. Раз — и все полыхает. Прямо как сейчас!

— Выполнять! — В его хриплом басе звучал равнодушный металл приказа.

Сержант отвернулся, выискивая новую цель.

— Гранаты к бою! — дал петуха офицер и писклявым детским фальцетом скомандовал: — О-огонь!

Солдаты начали бросать в окна гранаты. Двухэтажных домов было мало; в основном поселок был застроен одноэтажными приземистыми коробками, выкрашенными в белый цвет. У одного домика от взрыва обвалилась крыша. Здания поджигали термитными шашками. Жгли все, что поддавалось огню. Улицу затянуло дымом. Першило в горле.

Местные жители поначалу надеялись отсидеться в домах. Может, все обойдется. Не обошлось. Люди выскакивали из пылающих строений на улицу, попадали под перекрестный огонь и падали, скошенные пулями. В дыму становилось трудно понять, где свой, а где враг. Охотники за партизанами взялись за ножи, чтобы не попасть в товарищей.

Сержант сжимал в руке длинный разделочный нож, трофей из разгромленного партизанского отряда. Летчик прыгал по улице с окровавленным самодельным копьем и вопил во весь голос: «Добро пожаловать в лучший из миров!»

В этом хаосе Райху нельзя было ошибиться. Они еще не выполнили основной задачи — не нашли и не уничтожили врага, из-за которого была предпринята вся эта дерзкая операция.

За время боя, а точнее, побоища, они больше ни разу не услышали выстрелов чужого оружия. Может, партизаны успели уйти? Лейтенант снова и снова рыскал среди пожарищ, между бойцами и носившимися полуодетыми местными жителями, рискуя получить пулю.

Из дыма выскочил мужик в майке и трусах, но с кухонным ножом в руке. На ногах были домашние тапочки со смешными пушистыми помпончиками. Он ударил зазевавшегося водителя в грудь. Лезвие вошло почти по рукоятку. Не везло сегодня «зажигалкам». Сказывалось отсутствие боевого опыта. Не дожидаясь, когда водила упадет, колонист двинулся к офицеру, по-бычьи наклонив голову.

Он держал нож лезвием вниз. Угрожающе, но дилетанта сразу видно. Таким манером только тыловиков необстрелянных резать.

Райх даже не стал стрелять в набегавшего на него врага. На такого жаль тратить патроны. Лейтенант, как на образцово-показательных занятиях, сделал шаг в сторону и резко выбросил вперед винтовку, под углом снизу вверх. Ствол по самую мушку вошел под нижнюю челюсть. Провернув оружие, офицер дернул его на себя, уходя с линии атаки. Мужчина по инерции сделал еще несколько шагов и, словно наткнувшись на невидимую стену, тяжко опустился на колено в дорожную пыль. Нож так и остался в его руке. Спецназовец без замаха ударил прикладом по шее, метя в основание черепа. Громко хрустнули шейные позвонки. Враг упал ничком, уткнувшись лицом в землю. Человек был мертв, а тело продолжало жить. Ноги дергались, повинуясь последним сокращениям мышц. Тапки свалились, обнажив мозолистые ступни.

Асмус равнодушно переступил через агонизирующее тело, не желавшее умирать.

В конце улицы раздался мощный взрыв. Во все стороны полетели обломки. В горевшем здании от жара детонировали боеприпасы.

«Хорошо! Просто замечательно! — подумал командир маленького отряда. — Одной партизанской базой меньше».

Его совесть была чиста. Они не ошиблись!

С той стороны повалил особенно едкий дым, который облизывал людей, низко стелясь по земле.

— Все за мной! — крикнул Райх.

Солдаты начали стягиваться к офицеру. Задыхаясь в дыму, они уже плохо понимали, что к чему. Кругом бушевал огонь, перекидываясь с крыши на крышу.

Маленький отряд растянулся редкой колонной. Шли, держась середины улицы, в сторону, противоположную рвущимся боеприпасам. Поселок вовсю полыхал.

За околицей огонь уже не мог дотянуться до охотников. Они цепью окружили горящий поселок. Расстояние между некоторыми бойцами достигало пятидесяти метров. Но и в эту редкую сеть, поставленную профессиональными охотниками на людей, попадалась добыча.

Сержант вразвалочку подошел к офицеру.

— Я дурею от этих гражданских, — радостно оскалился в улыбке заместитель. — Всегда на это покупаются.

Он тягуче сплюнул и с чувством добавил:

— Слабаки! Против нас кишка у них тонка.

— Не стреля-а-ай, — проныл, почти проплакал Райх писклявым детским голосом и подмигнул последнему из оставшихся в живых водителей топливо возов.