Царская Семья - жертва темной силы - Любовь Миллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Весь этот материал был передан епископом Антонием специалисту по сектантству Березкину, который состоял в должности инспектора Тобольской Духовной Академии.
Березкин долго работал, исследуя это дело. Но в это время Григорий Распутин уехал в Петербург и там вошел в доверие некоторых высокопоставленных лиц.
Следствие, произведенное Березкиным, вполне доказало принадлежность Распутина к секте хлыстов. Причем, Распутин был там не заурядным членом, а хлыстом «высшего полета», умелым пропагандистом и растлителем душ православных людей.
Получив доклад Березкина, епископ Антоний дал распоряжение Тобольской Духовной консистории передать Григория Распутина судебной власти.
Пока продолжалась переписка, Распутин успел вернуться в Покровское и начал строить себе новый большой дом. Перед всеми он хвастался дорогими подарками, такими, как собольей шубой, золотым крестом на золотой цепи и фотографиями влиятельных лиц Петербурга.
В это время был получен указ, возводящий епископа Антония Тобольского в архиепископа Тверского и Кашинского. И дело суда над Распутиным остановилось.
Из книги дочери Распутина Матрены и Пэти Барам152 узнаем, в самых отвратительных подробностях, об участии Григория Распутина в радениях хлыстов. В этой книге, которую Матрена писала уже в преклонных годах, она не скрывала, что ее отец был хлыстом.
В книге В. Маевского «На грани двух эпох»,153 где В. Маевский приводит очень много данных о жизни Григория Распутина, говорится, что незадолго до войны, известному миссионеру В.М. Скворцову было дано Святейшим Синодом секретное поручение - исследовать вопрос о возможной связи Распутина с сектой хлыстов.
В.М. Скворцов долго работал. Он объехал не только Тобольскую губернию, но и другие места, где бывал Распутин в молодости, и где он жил и общался с сектантами. Со многими из них Распутин продолжал связь и в последующие годы. В.М. Скворцов получил сведения от нескольких хлыстовских лжепророков и от одной «богородицы», с которой Распутин жил в их «корабле». Скворцов составил обширный доклад, но распутинцы ходу этому докладу не дали, а В.М. Сворцову пришлось покинуть свою службу.
Когда В. Маевский встретился с В.М. Скворцовым уже в эмиграции, в Сараево, то Скворцов, тогда уже профессор богословия, сказал:
«Да, Григорий Распутин был несомненным хлыстом, с молодых еще лет. И сектантские навыки сохранял до конца своей жизни».
Далее В. Маевский говорит, что еще два ученых миссионера - И. Айвазов и М.А. Кальнев были убеждены в том, что Григорий Распутин обнаруживал несомненную близость к хлыстам. А выдающийся иерарх того времени, архиепископ Антоний Храповицкий, будущий основатель и Первоиерарх Русской Зарубежной Церкви, в своем письме от 18 августа 1911 года к митрополиту Киевскому Флавиану писал:154
«Распутин - хлыст и участвует в радениях…»
Один скандал, связанный с именем Григория Распутина, следовал за другим.
Гувернантка дочерей Государя СИ. Тютчева была первой при дворе, гласно выступившей против Распутина.
Пьер Жильяр пишет, что она выставила против проходимца несколько обвинений, но некоторые из них она хорошо не проверила и не смогла доказать. Это было ее роковой ошибкой. Императрица поэтому ей не поверила, но по настоянию Тютчевой Государь запретил Распутину подниматься на тот этаж, где находились спальни Великих княжен.
Отношения между Тютчевой и Императрицей оказались испорчены, и С. Тютчева весной 1912 года должна была уйти со службы гувернантки Царских дочерей.
Следующая скандальная история при дворе случилась с няней Цесаревича Алексея М.И. Вишняковой. Она пожаловалась Императрице, что Распутин ее совратил. Государыня ей не поверила и уволила с должности няни.
Императрица в своей слепой вере в святость «старца» ничего не хотела признавать и ничего не желала слышать, что шло вразрез с этим ее убеждением.
Петербургские газеты продолжали печатать заметки о похождениях Распутина. Писалось о его поведении в селе Покровском, куда ездили к нему и дамы «общества».
Было напечатано и сообщение о том, что сестра Государыни Великая княгиня Елизавета Феодоровна открыто встала на сторону обличителей Распутина и перестала бывать в Царском Селе.
Председатель Совета Министров В.Н. Коковцев старался повлиять на органы печати, чтобы прекратилась кампания против Распутина, но все это оказалось безуспешным.
Государь Император был крайне раздражен всем этим и послал министру Внутренних дел А.А. Макарову записку в резком тоне, с требованием принять решительные меры к обузданию печати.155
Но ни Макаров, ни Коковцев в этом направлении ничего не могли сделать. Всякое насилие над печатью повлекло бы к еще худшему.
Из Москвы были получены сведения, что там готовилась к выходу из печати брошюра, разоблачающая Распутина. Но налет полиции, которая уничтожила эту рукопись и рассыпала шрифт готового набора, сделал то, что раздосадовал не только редакционную коллегию и жителей города, но и Великую княгиню Елизавету Феодоровну. Она раньше читала эту брошюру и очень надеялась, что выпуск ее откроет глаза Царской Семье на гнусные дела Распутина, и его удалят от дворца.
Вдовствующая Императрица Мария Феодоровна видела опасность создавшегося положения и решила вызвать к себе председателя Совета Министров Коковцева.
Владимир Николаевич Коковцев провел у Марии Феодоровны полтора часа, и все это время разговор у них шел о Распутине. Председатель Совета Министров ничего не скрывал от Императрицы. Он говорил о том, что интимная жизнь Царской Семьи благодаря Распутину стала предметом пересудов и всякой клеветы среди всех слоев населения России.
Мария Феодоровна плакала, обещала поговорить с Государем и сказала:156
«Несчастная моя невестка не понимает, что она губит и Династию и себ Она искренно верит в святость какого-то проходимца, и все мы бессильны отвратить несчастье».
В тот же день В.Н. Коковцев получил письмо от Григория Распутина с предложением встретитьс
Владимир Николаевич был предан Государю и верно служил России. Он был человеком неподкупной честности. Несмотря на «прозрачные намеки» некоторых лиц, что ему, для укрепления своего положения как Премьера кабинета Министров, необходимо встретиться с Распутиным и поддерживать с ним дружеские отношения, Коковцев всегда с негодованием отвергал эти предложени Он считал, что его бескорыстное служение Трону и России ставится выше всего, выше всяких «распутинских протекций» Пресмыкательство, трусость, подхалимство - были противны его душе. И каково же было его удивление, когда он получил от Григория Распутина это безграмотно составленное письмо.
Первым побуждением Владимира Николаевича было игнорировать распутинское предложение о встрече. Но подумав, он решил, что как председатель Совета Министров, он должен принять Распутина, который волновал тогда всю страну. Коковцев надеялся, что сможет воззвать к совести этого ужасного человека, и указать ему на то зло, которое он приносит Царской Семье и всей России.
В.Н. Коковцев принял Распутина в присутствии своего родственника г-на Мамонтова, который хорошо знал «старца».
Когда Григорий Распутин вошел в комнату и уселся в кресло, Коковцева поразило отталкивающее выражение его глаз серо-стального цвета, расположенных близко один к другому и глубоко сидящих в орбитах.
Распутин стал, как это он всегда делал при первой встрече, пристально смотреть на В.Н. Коковцева, как бы желая его загипнотизировать или изучить. Потом перевел взгляд на потолок, затем на пол. Так продолжалось долгое молчание.
Наконец, Коковцев сказал:157
«Вот вы хотели меня видеть, что же именно хотели вы сказать мне. Ведь так можно просидеть и до утра».
Распутин:
«Я так, я ничего, вот просто смотрю, какая высокая комната».
И снова водворилось молчание, нарушенное Мамонтовым, который расцеловался с Распутиным и стал спрашивать его, действительно ли он уезжает в Покровское.
Распутин, вместо ответа Мамонтову, опять уставился на Коковцева:
«Что-ж уезжать мне что-ли? Житья мне больше нет и чего плетут ш мен»
Коковцев:
«Да, конечно, вы хорошо сделаете, если уедете. Плетут ли на вас, или говорят одну правду, но вы должны понять, что здесь не ваше место, что вы вредите Государю, появляясь во дворце и в особенности рассказывая о вашей близости и давая кому угодно пищу для самых невероятных вы думок и заключений».
В ответ Распутин почти завизжал:
«Кому я что рассказываю, - все врут на меня, все выдумывают, нешто я лезу во дворец, - зачем меня туда зовут!»
Его остановил Мамонтов и стал ему тихо и вкрадчиво говорить:
