Королева Ойкумены - Генри Олди

«Под шелухой», где личности представали в телесном воплощении, Регина действовала теми же методами. Функциональная независимость. «Маячок» – сенсорный раздражитель. Путь по сосудам – движение импульса, как изменения знака мембранного потенциала. Скорость выведения – вытеснение «маячка» из памяти новыми сигналами. Результаты исследований вселяли надежду. Количество общих «сосудов» у «братьев» было невелико. Дефекты «оболочек» не наблюдались. Сращение произошло на сравнительно малом участке. Кстати, высокопоставленные родители подписали отказ от претензий в случае, если одна из личностей сына погибнет. Особым приложением отмечалось, что одной из личностей должен быть Санг-Жерар-2, которого родители по сей день, несмотря на медицинское заключение, считали злым духом.

Сумма гонорара, переведенного клинике за операцию, подразумевала, что клиент всегда прав. Услуги психира стоили дорого; услуги психира с дипломом Сякко были доступны единицам. Регина утешалась тем, что мир всё равно не спасешь, а клиника платит в бюджет Ларгитаса огромные налоги. Часть их идет на бесплатную медицину, и это не пустые слова.

«Если бы Талелы обратились в клинику раньше. Если бы не мучили ребенка, собирая в доме экзорцистов всех мастей. Пользы – ноль, а вреда – уйма. Первый альтер затормозился в развитии. Второй озлобился еще больше…»

– Начинаем!

Указательный палец левой руки превратился в опасную бритву. Пот, выступивший на правой ладони – в мыльную пену. Покрыв ей головы близнецов, Регина начала сбривать Санг-Жерарам волосы. Во внешней клинике это сделали бы медсестры, готовя пациента к операции. Здесь же приходилось трудиться самой. Если б еще волосы «под шелухой» были просто волосами, какие сострижешь – отрастут! Черные, жесткие кудри, снятые бритвой, без остатка растворялись в пене. Злобное личико «дьяволенка» смягчилось, он задышал ровнее. На лице «ангелочка» проступило умиротворение – такое видят туристы, любуясь лакированными мумиями в горных церквях Хиззаца.

«Под шелухой», во время операции, Регина делалась левшой. Почему? – гримаса судьбы, вроде метаморфоз оперблока. В инструментах она не нуждалась. Скальпель, ранорасширитель, зажим – члены опербригады по имени Регина ван Фрассен напоминали медкиборгов, заранее снабженных всем необходимым. Пальцы легко превращались в зонды и пинцеты; слюна – в бриетал или тиопентал натрия. Пот на руках – во что угодно, от мыльной пены до геля Кауфмана. Прищурься особым образом – и вот тебе томограф или ангиограф. Пожалуй, кто-нибудь из Регин смог бы обернуться диагност-центром, появись в этом необходимость.

Помнится, Юсико представляла себя группой скульпторов, работающих с глиной. Старик – монахами, вершащими службу. Иногда Регина думала, что происхождение играет для психира – для его оперирующих воплощений – главную роль. Ларгитас, центр новейших технологий, и нате-здрасте – сама того не желая, я становлюсь командой медкиборгов…

Главной ее проблемой, которую в Храме № 3 выжигали каленым железом, была брезгливость. Надкусить вену для наркоза, гладить потной ладонью место ожога, ковыряться пальцем в открытой ране – даже понимая умом, что вена не вена, а полевой канал поступления информации, ожог не ожог, а шоковая травма…

Ничего.

Привыкла, принюхалась; притерпелась.

…структура личности:

…опыт. Формируется обучением…

…направленность. Формируется воспитанием…

…темперамент. Обусловлен генетически…

…индивидуальность. Формируется упражнениями…

…социальный статус…

…биохимическая конституция…

Без волос внешность «близнецов» претерпела разительные изменения. «Дьяволенок» стал похож на старичка-паяца, скорее забавного, чем опасного. «Ангелочек» же, напротив, приобрел что-то хищное, не свойственное ни его возрасту, ни роли в тандеме. Регина вздохнула с облегчением. Это было больше, чем она смела надеяться.

Вчера она приводила в клинику Фриду – поиграть с ребенком. В клинике к Фриде давно привыкли. К капризу доктора ван Фрассен, известной оригиналки, записавшей химеру в консультанты – тоже. Ходили сплетни, что Фрида умеет разговаривать – и вечерами, наедине, рассказывает хозяйке все тайны больных. Чушь, суеверия. Но факт оставался фактом – все, на кого химера рычала, находясь в барсовой ипостаси, переносили операцию не лучшим образом.

Санг-Жерару повезло: Фрида взяла у него паровую котлетку.

«После операции я помещу тебя в симулятор, – пообещала Регина „дьяволенку“. – Посмотрю, можно ли что-то сделать. Если да, я порекомендую твоим родителям пересадить тебя в клон. Вряд ли, конечно, они согласятся. Извини, парень. Это всё, что я могу. То, что ты счел бы убийством, у нас считается лечением. Впрочем, допускаю, что ты назовешь это освобождением…»

Она начала разделение опыта альтеров – шаг за шагом.

Привычку за привычкой.

Навык за навыком.

…мне тридцать один год.

…сходила замуж – на шесть месяцев.

…сейчас в разводе; детей нет, и не хочется.

…мама говорит, что это нормально.

…папа делает вид, что согласен.

…не отвлекайся.

II

Солнце еще раздумывало: отправляться на покой, или погодить? Но транспарант, ликующим воплем взлетев в небо над интернатом, был виден издалека. Дизайнер сотворил чудо со спектральными настройками – текст горел и переливался, конкурируя с полярным сиянием. Паркуя аэромоб перед входом, Регина обнаружила над воротами еще один «сполох»:

ВСТРЕЧА ВЫПУСКНИКОВ ВЕКА!

РАССТЕГНИТЕСЬ, БРАТЬЯ И СЕСТРЫ!

ЗДЕСЬ – ВСЕ СВОИ…

Вокруг объемных букв скакали и кувыркались анимированные человечки. Время от времени они пускали друг в друга цветные лучи – надо полагать, ментальные импульсы. Смешней прочих выглядел классический растяпа, у которого импульсы влетали в одно ухо и вылетали из другого. Он же растерянно хлопал глазами.

– Добрый день. Вы на встречу выпускников?

Форма оливкового цвета. Серебряные – парадные – петлицы. Значок с буквой «Т» на лацкане. Татуированные крылья носа. «Синпат активный,» – гласила татуировка.

«Надо же! Коллеги…»

К Т-шникам Регина привыкла. Ее дергали на срочные вызовы раз в квартал. Плюс консультации. Плюс – Линда. С какого-то момента настороженность ушла. Работа, как работа. Чти закон – и спи спокойно. Или, если угодно, мучайся бессонницей, честный и социально адаптированный.

Вняв рекомендации, она «расстегнулась» в рамках приличий.

…чудная погода!

…метеоцентр постарался.

…что вы делаете сегодня вечером, офицер?

…охраняю вас. Ваше приглашение?

…а иначе не пустите?

…не дальше будки…

Т-шник взял у нее пригласительную открытку. Чиркнул ногтем по золотому тиснению – над краем всплыла номерная голограмма.

…милости просим!

…а в будку? Лжец…

…смех. Щекотка. Аромат вина.

…я навещу вас, офицер…

…сгораю от страсти…

…до скорого!

Аллеи, спортплощадка. Пруд с семихвостами. Скамейка. Здесь она ломала блок Линды, желая добраться до чужой радости. Здесь ее накрыло мокрой простыней ужаса: сработала рефлекторная защита эмпатки. Как давно это было? Великий Космос, четверть века назад… Если вломиться в блоки Линды сейчас – чем шарахнет агрессора? Небось, памятный ужас покажется доброй детской сказочкой! Впрочем, инспектора Линду Гоффер еще попробуй «расколи»…

…не Гоффер.

Рюйсдал.

«Говорят, от любви до ненависти – один шаг. А от ненависти до любви? Высшая арифметика… Туда – шаг, обратно – двенадцать лет. Или меньше? Линда, радость моя, когда ты впервые поцеловала Фому? Легла с ним в постель? Выслушала предложение руки и сердца? Ты приглашала меня на свадьбу, но я отговорилась – уже не помню, чем. Супруги-менталы…»

Регина представила себя на месте подруги. Нет, не с Фомой! С кем угодно, только не с ним… Например, с Альбертом Фроссом, добродушным терапевтом из отделения пси-реабилитации. С Фроссом у нее весной случился роман – бурный и краткий, как ливень. Или с Фердинандом Гюйсом. С Гюйсом у нее, правда, ничего не было. Но как вариант? Теоретически?

«Кажется, я геронтофилка. Я бы с радостью стала герцогиней Оливейра. Пожалуй, я склонна к инцесту, но такого, как папа, второго нет. Комиссар Фрейрен? Нет, он мне не нравится. Старик? Это слишком. Он раздавит меня. Всё-таки – Гюйс. Как бы это могло быть?»

…невозможная, отчаянная близость.

Тело, мысли, чувства.

…душа?

Уходит страх наготы.

Внешней; внутренней; всякой.

…такой, какая я есть. Если хоть чуть-чуть…

…закроешься, сохранишь кусочек своего, личного…

…куда нет хода даже ему…

Первая трещина.

Начало конца.

«Я преувеличиваю? Если признать, что у каждого есть право на мелкие тайны… Ты дура, Королева. Хорошо, будем взаимно вежливы: ты – идеалистка. То есть дура, возведенная в степень. Таким, как ты, нельзя заводить семью. С Фроссом было неплохо. Гейзер страсти, восторг безумия. Но под ними – хорошо спрятаны, надежно упакованы – у каждого имелись персональные скелеты в шкафах. Веселенькие скелетики в бронированных шкафчиках. Они плясали втихомолку, не торопясь выставиться на обозрение. Наверное, поэтому мы расстались легко, испытывая лишь невнятное сожаление…»