Гони из сердца месть - Уинифред Леннокс

Вот тогда Элен огляделась и ее охватило странное чувство. Чувство протеста. Она снова должна стать непохожей на других. Но как? Что теперь она должна сделать? Что способно выделить ее из толпы, из новой для нее «взрослой» среды?

Деньги, быстро догадалась Элен и со свойственной ей настойчивостью и изобретательностью начала их делать.

Она отняла у отца виноградник, не самый лучший, но вполне способный принести доход. Отец не сопротивлялся, он утомился от дел и хотел отойти от них. Они с матерью теперь много ездили по свету, наверстывая упущенное.

— Я хочу наконец увидеть землю, с которой мне придется скоро уйти, — говорил он веселым голосом. — Проверить, на самом ли деле меня родили в лучшем на свете уголке Земли.

Но просто делать деньги — ординарный вариант, быстро поняла Элен. Она должна соединить деньги с именем, обрести свой, особенный, статус.

Вино от Элен Гарнье! Вино от известного в прошлом вундеркинда, нынешнего профессора химии должно стать предметом вожделения и страстного поклонения.

Вот тогда та малость вина, которую способен давать доставшийся ей виноградник, могла стать раритетом, а цена бутылки взлететь на небывалую высоту.

Поль, который с детства танцевал на сцене и познал, что такое настоящий труд — балетному танцору, даже самому изобретательному и одаренному от природы, не уйти от каждодневного труда до седьмого пота, — не любил, когда одни люди морочат голову другим.

— Зачем тебе мой виноградник? — спрашивал он Элен в сотый раз. — Ты умеешь делать деньги из воздуха.

— Но с твоим виноградником я сделаю их несоизмеримо больше.

— Боюсь, тогда не останется даже самого воздуха, — смеялся он. — Нет, дорогая моя Элен. Не жди. Мой виноградник получит Гай. Кстати, зачем ты повторила дизайн его этикетки? На его месте я бы…

— Ты ничего не смог бы сделать на его месте. Я ничего не нарушила. — В глазах Элен светилось удовольствие.

— Но ты поступила… — Поль умолк, пытаясь найти более яркое сравнение. — Ты поступила как ракушка, которая цепляется к кораблю и плывет на его днище в другие моря.

— Прекрасное сравнение, Поль. Но тебе не кажется, что и твой любимый Гай — такая же ракушка? Наши этикетки отличаются буквой, которая стоит перед именем Гарнье… Таким образом, мы делаем друг другу рекламу. Нас на рынке благодаря этому больше, разве не понятно?

— Понятно, особенно если учесть долю Гая на винном рынке. Потом, насколько я тебя знаю, ты никогда ничего не делаешь просто так. Случайность, порыв — не твоя стихия, Элен. Я чувствую потенциальную опасность для Гая…

Элен захлопнула форточку, запах хризантем исчез. Снова пахло только влажной землей и — очень тонко — травой.

Что ж, Поль, как всякий артист, был чутким человеком и, работая с такими же чуткими людьми, как сам, предвидел возможную интригу везде, где только можно ее почувствовать.

Ты прав, дядя, думала Элен, расхаживая по питомнику, в котором взращивала новые сорта виноградной лозы. Ты сам не знал, насколько ты прав.

Кстати, Элен, повторяя этикетку брата, даже сама не предполагала, каким образом ею воспользуется.

Теперь это случилось.

Но, избавившись от горьковатого запаха хризантем, Элен, оказывается, не избавилась от воспоминаний. Слова Поля звучали в ушах. Слова, которые в общем-то не должны были ее трогать. Однако почему-то трогали.

— Твой брат получит виноградник хотя бы потому, что у него есть наследник.

— Ты думаешь, у меня не будет наследника?

— Думаю, не будет. Наследницы — тоже. В нашем роду природа на ком-то отдыхает. Представь мысленно древо нашего рода, и ты ясно увидишь сухие ветки.

— Одну я вижу вполне отчетливо. Она передо мной! — неожиданно для себя вскипела Элен.

— Верно, — спокойно отозвался Поль. — Я вижу и другие — брата моего деда, сестры его матери…

— Нет смысла продолжать этот разговор, — перебила Элен. — Ты понимаешь, что, если твой виноградник попадет мне в руки, он озолотит меня…

— Озолотит тебя? — Поль вскинул брови. — Да ты и так купаешься в золоте. Этот замок, в котором ты поселилась, твой. Ты получила его от отца.

— Но теперь я живу во Франции. Было бы смешно отписывать дом брату. Начнем с того, что содержать дом в таком месте, как Версаль, требует денег. Больших. С годами их понадобится еще больше. Гай просто расстался бы с ним, продал чужим людям, и семейного дома Гарнье больше не было бы.

— Понятно. Стало быть, ты берешь на себя роль единственной хранительницы родового гнезда.

— Если угодно. — Элен поджала губы, ее водянистые чуть навыкате глаза прищурились. — Кто виноват, что брат не захотел жениться на деньгах?

— А ему предлагали?

Элен фыркнула.

— Ему предложишь!

— Вот за это я люблю Гая. Он любит эту женщину уже столько лет… Подобное нечасто встретишь.

— Ну и что дальше? Он женат на курице. Я просто не понимаю — получить замечательное образование и закинуть диплом в посудомоечную машину!

— Но она тоже любит его. А если бы Рамона не держала на себе дом с самого начала, разве Гай смог бы заниматься бизнесом? Особенно с теми крохами, которые достались ему изначально?

— Ох, не смеши меня. Ты эту жалкую торговлю вином называешь бизнесом?

— Что же ты называешь бизнесом?

— Я? Нечто иное. Настоящий бизнес — это когда ты вкладываешь деньги, которые пахнут виноградом, а они возвращаются к тебе уже с другим запахом…

— Но мрамор не пахнет, — насмешливо заметил Поль. — Послушай, ты никогда не задумывалась о том, чтобы заняться похоронным бизнесом?

— Ты хотел меня задеть? — Элен захохотала, ее необъятная грудь, прикрытая на сей раз зеленым шелком, заколыхалась. Элен обожала накидки, ротонды, пончо, ими у нее забита половина гардеробной. Вторая половина — шляпами. — Не удастся. Я собираюсь открыть гранитную мастерскую. У меня есть даже скульптор с именем.

— Правда? — В глазах Поля зажглось любопытство. — Кто же он?

— Роже Гийом.

— Неужели он согласился? — Поль уставился на Элен с искренним изумлением.

— Он еще не знает о своем счастье, — она усмехнулась, — но обязательно согласится. Я предложу ему условия, от которых он не сможет отказаться. — Она ухмыльнулась, ее ярко накрашенные губы надулись. — Я обеспечу ему неделю без сна, и он пойдет на все, что бы я ни предложила.

— Его станут терзать кладбищенские видения?

— Нет, явь.

Элен раздвинула губы в улыбке, и Поль увидел зуб с щербинкой, который она до сих пор почему-то не заменила.

— Кстати, а почему ты не исправишь себе зуб? — спросил он.

— Я храню его как память. — Элен улыбнулась еще шире.