Нечеловеческий фактор - Василий Головачев

Бодха уверял, что движение материи, какой бы она ни была, нельзя остановить, и жизнь будет, даже если изменятся её носители. Эволюция продолжится. Разум изменит формы, но выживет, даже если обработка информации станет очень медленной – по нынешним меркам.

Шапиро кипятился и доказывал, что при этом варианте наступит абсолютный покой, жизнь исчезнет, потому что ей не с кем будет конкурировать и совершенствоваться.

Космолётчики в споры учёных не вмешивались, но слушали с интересом, чтобы потом в кают-компании затевать дискуссии по своим сценариям, по большей части шутливым.

Маккена их понимал. В силу природного оптимизма и молодости экипаж не верил ни в какие тупики и конец эволюции, хотел жить активно, творить и достигать цели, что радовало.

Старт прошёл в штатном режиме.

«Ра» поднялся из ледяной расщелины Энцелада, в которой пряталась база «Сокол-3», окутанный «саваном» невидимости, включил шпуг и за два часа поднялся над плоскостью эклиптики на два миллиарда километров, выходя из поля зрения телескопов «Сферы». Затем в режиме «суперструны» рванул в сторону созвездия Парусов.

До середины восемнадцатого века созвездие Парусов входило в более крупное – Корабль Арго, названное в честь корабля Ясона и аргонавтов, пока астроном Николя Луи де Лакайль не разделил его на три – созвездия Киля, Кормы и Парусов.

Реперной точкой для поворота и проверки ходовых способностей космолёта выбрали голубовато-белую цефеиду омикрон Парусов, вокруг которой скопилось ещё около полусотни звёзд. До цефеиды было всего пятьсот световых лет, и прыжок на такую дальность не являлся чем-то чрезвычайным.

Тщательно проверили корабль на наличие нановирусов, провели экстремальный контроль функционирования. «Фагоцит» дал добро, и Артур Воеводин, вполне освоившийся со своим положением драйвера-примы, стартовал в нужном направлении, на звезду мю Парусов, поближе к границе созвездия Кентавра. На сей раз – на расстояние больше десяти миллионов световых лет.

Прыжок вынес «Ра» не только за пределы родной галактики, но и к границам местного скопления галактик, в которое входят Млечный Путь, Магеллановы Облака, туманность Андромеды, М 33 и ещё три десятка спиральных и эллиптических галактик.

Снова тщательно осмотрелись и проанализировали работу всех систем корабля.

Затем Маккена собрал всех, в том числе и пассажиров, в кают-компании и произнёс речь:

– Я не знаю, что нас ждёт. Никто не знает.

Шапиро шевельнулся, но под взглядом командира возражать не рискнул.

– Все наши расчёты и предположения могут оказаться несостоятельными, – продолжал Маккена. – Но вы должны знать главное: в настоящий момент мы производим разведку боем. А что такое бой, вы должны понимать как никто другой. Год назад в Омеге нас встретили абсолютно недружелюбно, наверняка то же самое ждёт нас и там, где в нашу Вселенную «дышит» другая – Знающих-Дорогу.

– Мы понимаем, командир, – сказал Терёшин.

– Наша задача, – не обратил внимания на его реплику Маккена, – дойти, выяснить, что происходит, в какую такую «дыру» несёт «тёмный поток», и вернуться, кто бы нам ни мешал.

Маккена оглядел притихших космолётчиков.

– Никто не возражает против такой цели?

Возражений не последовало.

– В таком случае с этого момента переходим на «три глаза». Связь общая, менто. Вопросы?

Никто не сказал ни слова, даже разговорчивый Иванов.

«Тремя глазами» космолётчики называли режим «экстрим-А», при котором никому не разрешалось покидать кокон-кресла и вести пустопорожние разговоры.

Роза Линдсей поймала взгляд мужа, ободряюще улыбнулась.

И ему стало легче.

– По местам!

Прыжок на миллиард световых лет вынес корабль за пределы гигантского скопления галактик Дева – Волосы Вероники.

Вокруг космолёта распростёрлась «великая неощутимость», по образному выражению Шапиро, и хотя эту область пространства ещё нельзя было назвать войдом[20], звёздных скоплений здесь было очень мало, и все они находились друг от друга на огромных расстояниях в десятки и сотни миллионов световых лет.

Системы корабля по-прежнему работали безупречно, однако согласно режиму «три глаза» космолётчики не ленились проводить контроль функционирования и не роптали, что не имеют свободы передвижения. Посиделки в кают-компании были отложены, дискуссии уступили место докладам о работе оборудования и о поступающей от датчиков информации.

Пустота впечатляла. Галактики были так далеки, что иногда замирало сердце – сможет ли корабль найти путь домой? Но и здесь, в неимоверной дали от звёзд, вакуум не был полным, потому что регистраторы отмечали заполнявшие пространство атомы водорода и гелия – один-два на кубический метр, а потом преподнесли сюрприз: в пятидесяти миллионах километров от корабля обнаружили… планету!

Сначала космолётчики не поверили в находку. Казалось абсолютно невероятным присутствие в почти идеальной пустоте гигантского твёрдого тела. Но исследовательский комплекс «Ра» не обманул экипаж, инк подтвердил наличие планеты, и Маккена, выслушав мольбы Шапиро, решил дать подчинённым полчаса на визуальное изучение феномена.

Включили шпуг и уже через десять минут приблизились к таинственному телу.

Это был настоящий космический шатун – одна из старейших планет, которые образовались вместе с протозвёздами около тринадцати миллиардов лет назад.

Диаметр шатуна превышал диаметр Нептуна[21], однако при этом планета представляла собой не газо-жидкостный шар, как все гигантские планеты Солнечной системы, а вполне твёрдое образование с практически отсутствующей атмосферой. И вот тут родилась сенсация: вся планета оказалась сформированной модификациями углерода! То есть, по сути, представляла собой конгломерат из графита, графена, карбина, фуллерена и алмазов! А её ядро оказалось огромным бриллиантом размером с Землю!

– Очуметь! – выразил Иванов чувства всего экипажа. – Расскажешь – не поверят!

– Командир, может, нырнуть на поверхность на «големе», набрать алмазиков?! – предложил возбудившийся Терёшин.

Маккена усмехнулся, понимая, что второй пилот хочет поразить Веронику подарком.

– Нет!

– Это не первая находка алмазной планеты, – сказал Артур Воеводин. – Дальразведчики уже натыкались на похожие объекты в Рукаве Персея.

– Жалко, что упускаем такой случай.

– Полчаса на изучение феномена, – разрешил Маккена. – Клиф, зонд к планете, облёт и возвращение.

– Чур, я буду управлять! – по-ребячьи воскликнул Терёшин.

Маккена хотел отказать второму пилоту, но услышал голос жены:

– Руди, не обижай парня.

Перешёл на личный канал:

– Зондом вполне способен управлять инк зонда.

– У них столько энергии, есть перед кем пофорсить, а отказ надолго запомнится.

Маккена помолчал.

– Хорошо, второй, работай.

– Есть! – обрадовался Терёшин.

«Ра» выстрелил капсулу исследовательского зонда.

Инк переключил режим визинга, и стены рубки превратились в панорамный виом, на который передавались изображения с видеокамер аппарата.

Полчаса промчались незаметно.

Зонд не успел облететь всю планету, зато сделал больше двух сотен отличных витейров – объёмных панорам поверхности гиганта при включённых прожекторах, и космолётчикам надолго запомнились странные пейзажи «алмазной» планеты, то мрачные, с чёрными графитовыми скалами, то сверкающие бриллиантовой пылью, то поражавшие удивительными сетчато-фрактальными формами.

– Надо оставить маяк, – предложил Шапиро, увлечённый видами древнейшей планеты не меньше молодых космолётчиков. – Наша учёная братия найдёт здесь ответы на множество вопросов, связанных с периодом первоначального космогенеза и звёздообразования. К тому же я очень хотел бы получить вразумительные объяснения, почему эта алмазина оказалась почти в центре пустого пространственного пузыря, где нет ничего, кроме редких атомов водорода.

– Клиф, маяк! – скомандовал Маккена.

– А я бы сюда ещё раз слетал, – объявил Терёшин.

– Готовность к старту три минуты! Отсчёт пошёл!

Зонд вернули на борт корабля.

Инк включил генератор «суперструны», и «Ра» превратился в «трещину» в вакууме, пронизавшую пространство на триллионы и триллионы километров…

Они миновали струю галактик, названную «тёмным потоком» и мчавшуюся со всё возрастающей скоростью в точку пространства, где Шапиро предполагал найти «дыру», через которую в человеческую Метавселенную «дышала» другая, та, где жили Знающие-Дорогу.

Прыжок на два с половиной миллиарда световых лет подействовал на экипаж угнетающе. Двойное преобразование физических тел космолётчиков и долгое пребывание в состоянии «суперструнного пакета» не пошли на пользу человеческому организму. Прыгать на такие расстояния ещё надо было учиться. Пришлось прибегнуть к услугам Эскулапа и лишь потом, спустя несколько часов, начать осматриваться.