Вилла загадок - Дэвид Хьюсон

Звучит вполне разумно – с точки зрения полицейского. Однако на их лицах Тереза прочла кое-что еще. Они смотрели на нее так, словно она была в чем-то виновата. Если бы она не поехала в Остию, Барбара Мартелли и Рандольф Кирк были бы все еще живы – а все мы прекрасно знаем, как можно угробить человека, нажимая на правильные или неправильные кнопки.

– Да, но... – Она произнесла это вслух, тыча пальцем в воображаемого оппонента, споря с разреженным дымным воздухом римской весны. – Не зная деталей, нельзя утверждать, что происходит что-то плохое. Мы просто не понимаем, что это такое и откуда взялось.

"А мы и в самом деле не знаем, – уныло подумала Тереза. – Мы ничего не знаем".

– Это все равно бы случилось, – пробормотала она. – Здесь нет моей вины. Неведение – вовсе не такое уж блаженство.

Ведущая в участок задняя дверь открылась и оттуда, пошатываясь, появился Монашек. Он шел, опустив голову, не глядя ей в глаза.

– Сильвио! – бодро сказала она. – Мой мужчина! Мои глаза и уши! Рассказывай, дорогой. Что там говорят про твоего возлюбленного шефа? Я еще не доросла до комиссара? Или мне уже пора баллотироваться в президенты?

Он привалился к стене рядом с ней, взял у нее сигарету, зажег с изяществом девятилетнего мальчугана, затянулся и сразу же закашлялся.

– Тебе не надо курить исключительно ради меня, – заметила Тереза. – По правде говоря, Сильвио, я бы предпочла, чтобы ты вообще не курил. Ты не похож на курильщика. Тебе это как-то не идет.

Он покорно бросил сигарету на пол и растоптал.

– Они все козлы. Все полицейские, все до одного.

Она взяла его за руку, привалилась к его плечу и как маленького погладила по длинным редким волосам. Для этого ей пришлось немного нагнуться – Сильвио был не самым высоким мужчиной.

– Скажи мне что-нибудь новенькое, милый. Как насчет девочки Джулиус?

– У них ничего нет.

– Так чем же они занимаются?

– Фальконе поехал к какому-то гангстеру. Косту и его странного напарника послали раскапывать прошлое Барбары Мартелли. Чтобы узнать, с чего это она вздумала убивать чувака профессора.

– И меня. Давай не будем забывать об этом. Она и меня пыталась убить.

– Ну да. – Он упорно смотрел в окно. – Ты их достала, Тереза. Ты их действительно достала.

– Что-то новенькое!

– Нет. – Его круглые водянистые глаза остановились на ней, и на какой-то миг Тереза действительно почувствовала себя виноватой – в том, что так его испугала. – Ты не понимаешь. До сих пор я ни разу не слышал, чтобы они так говорили. Как будто... – запнулся он.

– Как будто это я виновата?

Он внимательно изучал свои туфли.

– Ага.

Она едва удержалась, чтобы не надавать ему пощечин, но решила, что в данных обстоятельствах это будет не самым лучшим способом вывести его из этого состояния.

– Но ведь это не так. Разве нет? Ради Бога, посмотри на меня, Сильвио.

Он выполнил ее просьбу. Видеть его унылое лицо было не слишком приятно.

– Скажи: "Ты не виновата, Тереза".

– Ты не виновата, Тереза.

– Хорошо. Так в чем же состоит эта их... теория, если так можно выразиться?

– У них нет теории. Они просто думают, что мумифицированная девушка была как-то связана с гангстерами. Они думают – но не хотят этого показывать, – что одна из сторон платила Барбаре Мартелли за информацию. За то, чтобы быть в курсе.

У нее не выходил из головы черный шлем, мелькающий за окном машины.

– Так она просто вела наблюдение?

– Точно они этого не знают, Тереза. Думаю, они все еще в шоке.

– А Рандольф Кирк? Он-то здесь при чем?

– Когда ты стала с ним беседовать, кто-то забеспокоился, что он может сболтнуть лишнее, и послал Барбару, чтобы она за ним присмотрела и пресекла бы это в зародыше. Свидетели им были тоже не нужны, поэтому она пришла за тобой.

– Тогда получается, что и профессор был гангстером. Видимо, таким образом большинство мафиози прячется от полиции. Заведующий кафедрой в Римском университете или еще что-нибудь в этом роде, так, что ли?

– Я не копал так глубоко, – промямлил он. – Не хотелось спрашивать.

– И они действительно считают, что девочка Джулиус – это просто случайное совпадение?

– Они в растерянности. Ты же знаешь, какие они. Это примитивные организмы. Не могут одновременно решать несколько задач – только по одной. К тому же из-за этого вируса у них много народа отсутствует. Да и у нас тоже.

Тереза пригладила волосы. Сегодня утром она едва привела себя в порядок. Если говорить честно, все в ее жизни пошло наперекосяк. Как в прежние времена.

– Но ведь Сюзи Джулиус еще жива, Сильвио. По крайней мере, если я не ошибаюсь, была жива сегодня утром. Неужели этого никто не понимает?

Он пробормотал что-то о приоритетах и о том, как нечестно сваливать все на него, и совсем сник. Тереза ненавидела себя за то, что срывает свой гнев именно на нем. Это было жестоко, несправедливо. Именно так и поступают полицейские.

– Прости, – прошептала она. – Это все направлено не на тебя. Если хочешь знать, это направлено на меня.

Он взял ее за руку, что при сложившихся обстоятельствах, можно было считать попыткой подольститься.

– Давай отступим, Тереза. У нас есть своя работа, мы с тобой сейчас единственные, у кого из носа не течет ручьями. Не будем суетиться и займемся своими делами, пока все не образуется. Это им платят за то, чтобы разбираться с подобным дерьмом, а не нам. Если мы будем сидеть спокойно, глядишь, все как-нибудь рассосется. Они найдут то, что хотят, и забудут об остальном.

"Прекрасная идея, – подумала она. – Из тех, которые, не имеют шансов воплотиться в жизнь".

– Здесь нет ничего такого, с чем бы ты не справился сам с остатком команды, – резко сказала она. – Давай смотреть правде в лицо. Не нужно быть гением, чтобы понять, как умерли профессор и прекрасная Барбара. А торфяная девушка представляет интерес скорее для науки, чем для практической криминалистики. У нас есть только предположения, но нет четких ответов. Мы будем стараться, чтобы Сюзи Джулиус не попала к нам на секционный стол.

Сильвио убрал руку. Он был явно испуган.

– Именно за это им и платят деньги. У нас сейчас большая нагрузка. Я едва справляюсь.

– Ты справишься, Сильвио, – заверила она. – Прекрасно справишься.

– А если случится что-нибудь еще? Если...

– Послушай, – улыбнулась она и взяла его за руку. Вот тебе статистика. Сколько насильственных смертей совершается в Риме? У нас сейчас на столе лежит недельная норма. Сегодня ничего не произойдет. Уж поверь. А теперь мне нужно подумать.

Его бледное, обрюзгшее лицо побелело еще больше.

– Ты куда-то собралась! – уличил он. – Я тебя знаю. Все опять будет как вчера. Ты куда-то собралась, и это совсем не здорово.

– Я просто хотела...

– Нет! Нет! Не надо мне этого рассказывать, потому что я ничего не хочу слышать. Две ошибки не могут дать правильный...

– Я не ошибалась! Разве что сделала глупость. А две глупости всего лишь сделают тебя... дураком. А большинство здешних ничтожеств и без того считают меня дурой. Так что же тут страшного?

– Ну пожалуйста! – Он сложил свои маленькие руки. – Умоляю тебя, Тереза! Ради меня. Не делай этого – что бы там ни было.

Она коротко поцеловала его в щеку, и Монашек густо покраснел – от подбородка до самых глаз.

– Ничего не случится, Сильвио. Поверь своему другу Терезе. В течение часа держи оборону, а потом я вернусь. И концы в воду.

Он выглядел подавленным и испуганным.

– Часа? Это что, земной час? Или это какой-то особый час на той планете, где ты обитаешь?

– Эх, Сильвио, Сильвио! – вздохнула она. – Ну что со мной может случиться?

Беньямино Верчильо был аккуратным, организованным человеком. Он любил рано начинать работу – по рабочим дням ровно в семь утра уже сидел за своим письменным столом в подвале дома на Виа деи Серпенти. Помещение примыкало к магазину "Оптика" и представляло собой комнату площадью двадцать пять квадратных метров, без окон, дверь которой выходила на железную лестницу, ведущую на улицу. Тем не менее места вполне хватало и для самого Верчильо, и для его секретарши, которая верно служила ему последние десять лет. После путешествия на автобусе из тихого пригорода Пароли, что возле виа Венета, он завтракал в кафе через дорогу – капуччино с корнетто[29]. Обедал он в одном из соседних магазинов – пиццей по-деревенски. К шести возвращался домой: дела были сделаны, и начиналась обычная жизнь римского холостяка. Верчильо исполнилось пятьдесят два года. Он предпочитал однотонные темные костюмы, выглаженные рубашки, темные галстуки и старые, разношенные туфли и считал себя самым незначительным человеком из всех, кто ходит по этой улочке, протянувшейся от виа Кавур с ее тусклым модерном до модных магазинов на виа Национале.

По крайней мере так ему хотелось выглядеть в глазах посторонних – и не без причины. Верчильо был бухгалтером Эмилио Нери. В его голове хранились все детали итальянских капиталовложений этой гангстерской группировки – законных и незаконных. Легальную информацию хранил единственный в его конторе компьютер, и ее можно было в любой момент использовать для заполнения налоговой отчетности, сходившейся до последней копейки. Верчильо был хорошим бухгалтером. Он знал, что можно проделывать вполне безнаказанно и что обязательно привлечет внимание налоговиков. Информацию более деликатного характера Верчильо записывал отдельно. Сначала в свою собственную прекрасную память, отточенную разными математическими трюками, с помощью которых он в свое время поражал школьных учителей, а затем на бумагу, используя код, который Верчильо не раскрывал никому – и прежде всего Эмилио Нери. Подобные записи хранились в сейфе, укрытые стенами его подземного кабинета.