СССР-2061. Том 9 - СССР 2061

— Да, конечно.

Все. Попался…

— Вот и почитайте книгу. Семен Николаевич прекрасно осветил этот вопрос в своем учебнике. Как, кстати, ваша фамилия?

Я занес карандаш над листом бумаги.

— Бесфамильный, — нашелся студент.

Я сделал вид, что что-то записал. Студент сел. Аудитория настороженно притихла. Не понравилось им это… Ну ничего. Это только цветочки. Раз вы во всем этом лучше меня разбираетесь, то у меня одна стратегия – наглое нападение. Как там, интересно Антон. Наверняка ведь, поганец, забыл про пальцы в кулаках…

— Ну, еще что-нибудь есть? Вы, я смотрю, совсем не готовились.

Какая-то девушка начала излагать свой вопрос, но я, даже не дослушав, ответил, обращаясь к залу:

— Это же элементарно. Я не могу отрывать у вас время, отвечая на такие вопросы! Как ваша фамилия?

Не ответив, девушка села и словно растворилась в гуще студентов. Пришлось сурово оглядеть аудиторию. Студенты молчали.

— Ну что еще вызвало у вас затруднения?

— Номер 29.

Я провел пальцем по списку и встрепенулся.

— Вот отличный вопрос! Кто это сказал?

Мой взгляд побежал по рядам, отыскивая счастливчика. Навстречу ему с первого ряда поднялся бородатый юноша с детской улыбкой человека совершающего одно доброе дело за другим и не чающего за это никакой награды.

— Просто прекрасный вопрос!

Студент смущенно покачал головой и зарделся от удовольствия. Аудитория с завистью смотрела на счастливчика.

— Как ваша фамилия?

— Неархов.

И фамилия подходящая. Вот на нем я и отпляшусь так, что всем мало не покажется! Чтоб знали, как это преподавателю неприличные вопросы задавать.

— Да! Это вопрос по существу, товарищ Неряхов! — пустил я в ход домашнюю заготовку. — Это основополагающий вопрос всей теории курса! В нем сосредоточенны все понятия и определения предмета. На него следует обратить более пристальное внимание, нежели чем на все остальные, и ежели вам что-то непонятно в этом вопросе, то это очень плохо. Без знания этого вопроса невозможно понять и усвоить ничего из того, что изложено в курсе.

Мой голос налился силой. Не зря два яйца перед лекцией выпил! Я навис над кафедрой, словно орел-стервятник, углядевший легкую добычу для растерзания.

— В семестре надо было заниматься, молодой человек. Не зная этого вопроса, вы уж простите меня, вам на экзамене делать нечего! Так значит Неряхин?

— Неархов, — сдавленным голосом ответил студент.

— Очень хорошо товарищ Неряхов. Я непременно задам этот замечательный вопрос в качестве дополнительного.

Студент, бледнея, опустился на место и сник.

Задние ряды начали перешептываться. По залу пополз шум. Этого еще не хватало. Я самым тяжелым из своих взглядов оглядел присутствующих и стал собирать бумаги, но едва я начал укладывать их в портфель, на первом ряду кто-то зашевелился и привстал. Я исподлобья поверх очков глянул на студента и спросил:

— А разве вам еще что-то неясно?

Студент отрицательно замотал головой.

— Нет, нет… Все в порядке. Это я так. Это у меня просто ничего…

— Очень хорошо, что ничего.

Я вышел из-за кафедры и, глядя в упор на студента, который сидел ни жив, ни мертв, и напутствовал их:

— Всего вам доброго, друзья, готовьтесь к экзамену.

В полной тишине я вышел из аудитории с сознанием полностью исполненного долга. Мистер Кузалес был бы мной доволен…

Я сделал несколько шагов по пустому коридору. Аудитория осталась за спиной, но почему-то никто не спешил из неё выходить. Меня это насторожило и я, вернувшись, заглянул в щель между створок.

Свято место пусто не бывает. За кафедрой уже стоял тот самый улыбчивый студент и орал:

— Ну вот, ребята, а вы боялись. Все прошло как по маслу. Теперь четвертый курс нам целый семестр начерталку делать будет – мы их выручили, они нас выручат!

Давясь от смеха, я отпрянул назад и поспешил по коридору, чтоб ринувшиеся к выходу студенты не застали меня тут. А я еще на времена сетовал! Нет, нормальные времена и молодежь нормальная, готовая к подвигам. Если что – не подведет! Наверняка ведь первокурсники ну, самое большее второй курс. Не выше. Они, похоже, тоже выполнили свой долг, выручив своих старших товарищей. Да и как не выручить? Не каждым же день на Марсе премьера балета.

bushel

083: Швартовы на кнехты

«Эх ты, швартовы на кнехты…» – в полутьме под решетчатыми сводами подволока хрипит из динамиков старинная песня подводников. По традиции четвертый куплет означает, что из подпространства в заданную точку мы вынырнули успешно; стало быть, сейчас мы на орбите желтого карлика, нашего промежуточного порта.

Разбрызгивая по рифленой дырчатой палубе черную жижу прыжковой смеси, мы поспешно, но все равно медленно, заторможено выбираемся из «лягушатников». Снимаем уродливые черные маски с «жабрами», стягиваем липкие гидрокостюмы. Автоматика тем временем сообщает по порядку, какие параметры в норме. В норме все. И слава богу.

Экипаж и ученые черными трясущимися амебами расползаются по местам; капитан добрался, тяжело ступая, до дежурного пульта, уперся в него дрожащей рукой, потыкал кнопки, вызвал порт. Диспетчер с нескрываемой едкой неприязнью требует подтвердить голосовую идентификацию. И даже судя по голосу – редкая сука.

— Автоматической мало? — со сдержанным отвращением спрашивает капитан. С нашим устаревшим – второго поколения – оборудованием после нуль-прыжка мутит, как после тяжелой пьянки. И кто-кто, а диспетчер это знает.

— Идентификация принята. Ваш литер – третий. Ваш номер – семнадцатый. Время ожидания – пятьдесят два часа. И если вам мало, добавим еще, ясно?

— Ясно, — отвечает капитан. Лицо у него серое, губы синие, дрожат. Как у нас у всех.

Сперва в нуль-прыжок идут корабли с литером ноль, дипкорпус, правительственные суда. Затем с единицей – пассажирские звездолеты, грузо-пассажирские трудяги, отвозящие на богатые ископаемыми и бедные зеленью планеты свежий вахтовый люд, и возвращающиеся с веселыми отработавшими партиями. Под вторым литером на орбите народ попроще – самоходные баржи с роботами вместо экипажа, рудовозы, мусоровозы. Под третьим – требующие ремонта балкеры да танкеры.

И наш бывший лихтер. Сейчас, после ремонта и переделок, это научно-исследовательское судно «Арнольд Мери». Ржавый, старый, неудобный. Корабль-неудачник.

В нулевых литерах народ порою даже не вылезает из своих комфортабельных «лягушатников» четвертого поколения, где ни «жабр», ни головной боли. А у нас что? Геологические пробы, да научные мысли. Потому-то нам и ждать двое суток и еще четыре часа. Всем же ясно, что с грузом «проб и ошибок» некуда особо торопиться.

Последовала обычная команда капитана – «кузнечикам» скакать по рабочим местам, «суркам» – отбиваться.

«Кузнечики» после нуль-прыжка чувствуют возбуждение и прилив сил, таких обычно процентов пятнадцать-двадцать в экипаже, если специально не подбирать. Большинство же чувствуют слабость, сонливость и, если не поспят час-другой, страшную головную боль.

Все разошлись по каютам. Я тоже доплелся до своей, выпил две таблетки, посидел, таращась, медленно лег на бок и вдруг, словно покатившись с обрыва, съехал в тусклый, отвратительный, безрадостный сон. Снился космос, страшный, бесконечный, холодный и жуткий.

Проснулся, почувствовав, как замерз, долго лежал, хлопая глазами, в одиночестве и полумраке, как в детстве. Только в детстве не было такой тоски.

Почему она накатывает на меня, когда в одиночестве гляжу я в иллюминатор? Не знаю. Встал, помылся, навел порядок, неохотно собрался. Дел по горло, и это хорошо.

На второй, рабочей палубе мне повстречался один из «кузнечиков», Ильмар-Карл, геохимик. На «Мери» много эстонцев – трое. Он явно торопился. Увидел меня, обрадовался.

— Геннадий. Я тебя искал. Ты можешь выделить на двадцать часов автономный зонд?

— Зонд? Автономный рабочий зонд? Зачем тебе? От прямого ответа Ильмар уклонился.

— Нашел кое-что интересное, хочу проверить.

— Ладно, бери. Только имей в виду, там фланговая цапфа может клинить, так ты, Карлыч, ее того, молотком…

— Спасибо, что предупредил. Учту. И он двинулся дальше, и тут же, слышу, встретил радиомеханика Филипенко.

— Алексей. Я тебя искал. Можешь выделить мне наружный блок для скрининга?

Я пошел дальше. Что он отыскал, пока мы спали? Ильмар обычно старательно делает вид, будто он очень «тормосссной», но лишь доходит до дела, выясняется, он быстрый и деловитый, как сейчас. Даже акцент свой деланный сразу забывает.

Скудость ресурсов в дальних экспедициях требует совмещать профессии. Я, например, не только инженер по вспомогательной технике, а еще и нештатный техник бригады геологов. Оттого помимо текущего регламента ремонтных роботов, помимо рихтовки обшивки и прочих дел, на мне еще и сортировка образцов последней партии, и подготовка своей части отчета.